Водонос умер

— При первой же возможности верну тебе долг. Ведь из петли вытащил. Вовек не забуду…

— Не затрудняй себя, перебьемся. Но пусть тебе сегодняшний случай послужит хорошим уроком. Не ешь в харчевне Замзам больше того, что можешь оплатить. Сам себя под удар поставил. Твоя нынешняя выходка — настоящее безумие. Столько съесть, не имея гроша в кармане?! Ты и вправду забыл дома бумажник?

— Конечно, нет! Нет ни бумажника, ни, тем более, денег.

— Тогда что же тебя толкнуло на такое безумие?

— Попался на удочку.

— Кому?

— Замзам, чтоб ей!

— Каким образом?

— Она, она во всем виновата! Клянусь аллахом, она сама меня толкнула. Сижу это я, значит, в кофейне и спокойно размышляю: где бы поесть немного хоть в долг, а тут она проходит мимо.

— Кто — она?

— Да эта злодейка! Идет по тротуару, переваливается, покачивает жирными бедрами, вся такая пышная, мясистая. А я так люблю толстых! Тут же все на свете забыл и начал ей подмигивать, делать всякие намеки.

— Это Замзам? Ты слепой, что ли?

— В том-то и беда моя, что слепой. Как только увижу широкие бедра, слепну от восхищения. Не поверишь, но однажды я начал заигрывать с толстозадым шейхом Мансуром аль-Фикки. После этого, думается, мне можно простить заигрывание с Замзам. Во всяком случае, она женщина.

— Ей-богу нет! Шейх Мансур и тот лучше. У него женственности больше.

— Твоя правда, но где мне было знать об этом тогда, когда я увидел нарисованные брови, жирные складки на спине. Не смог удержаться от выражений восторга и тут же запел: «Горе тому, кто любит безответно». Эта система любовного заигрывания отработана давно и еще ни разу не давала осечки. Не успел это я пропеть, как Замзам игриво хохотнула, прищурилась и сказала: «Почему безответно?» В таком случае я в карман за словом не лезу и, если нет наготове подходящего песенного ответа, пою первое, что на ум придет, лишь бы складно было: «О уходящая красавица, как узнать твое обиталище?» Та опять улыбнулась и с гордостью сказала: «Харчевня Замзам, на улице Агур»! Чувствуешь — сразу адрес дала. Радости моей не было границ. И мясо тебе, и любовная интрижка. Ей-богу, цель оправдывала средства! Чего еще нужно человеку? Поешь досыта, и каких яств — мозги, язык! Ну, и позабавиться немного. Тут же я устремился за ней вслед, продолжая напевать. Пришли в харчевню. Она уселась на скамейку, а я на стул и почувствовал себя как дома. Она так была податлива, игрива! Я не сомневался — тут уж поем досыта. Скажи — не так?

— Это уж точно, ты как на троне сидел!

— Короче, поначалу слопал я добрую порцию арбуза. Потом… потом заказал… Поел… А когда принесли счет…

— …заплатил я, а не ты, но что вспоминать, живи и радуйся жизни.

— Мне что — я ничего не потерял, отделался испугом. А ты вот в накладке остался, и это меня больше всего убивает. И горе в том, что я не знаю, когда я расплачусь с тобой.

— Сказал же тебе, не думай об этом. Какие могут быть счеты между добрыми людьми. Но в следующий раз будь осторожней, не давай жирным бабам завлечь себя в подобную западню. На сей раз все обошлось благополучно, а в другой — один аллах знает, чем завершится такая авантюра.

— По гроб не забуду твоей доброты, поверь. Жизнь ты мне спас. Уж эта мне скотина, чудовище!

Тут все трое подошли почти к дому Шуши. Он протянул руку Шеххате и пригласил к себе:

— Сделай милость, пойдем с нами, выпьем кофе.

— Хватит обеда. Бог даст, расплачусь. Пока.

— Мир тебе и благословение аллаха!

Только наши два приятеля хотели пойти домой, как Шуша вспомнил:

— Забыли купить, что Умм Амина просила!

— Брынзу и арбуз?

— Всю память отши6 этот Шеххата эфенди!

— Ты все еще считаешь его эфенди?

— Почему нет? Чем не эфенди — в пиджаке, ботинках, на голове феска.

— Всего половина эфенди, брюк не носит!

— Не беда, зато сколько следов прежнего благородства.

— Убей меня гром, нынешний вид его — верх шика, раньше было гораздо хуже.

— Вот дался он нам! Пойдем-ка за покупками.

Пройдя несколько шагов, они остановились около тележки с арбузами, стоявшей на углу переулка. Шуша приветствовал ее владельца:

— Здоров будь, муаллим Ахмед! Дай-ка арбузик по своему вкусу, чтоб спелым был!

Муаллим Ахмед был в состоянии вечного возбуждения, беспрерывно ходил вокруг тележки, перекатывал арбузы и кричал во все горло:

— А вот самые красные арбузы на свете! Подходите, не робейте, слаще не бывает! Пожалуйте! Прикажете надрезать?

Не успел Шуша договорить, как наш новый приятель схватил арбуз, вонзил в него нож по самую рукоятку, сделал длинный надрез. Вытащив нож, он сжал арбуз. Раздался треск. Ахмед издал восторженный клич, как будто сделал открытие.

— Плюнь в рожу тому, кто не молится аллаху и говорит, что арбуз не красный и не сладкий!

Из-за суеты Ахмеда Шуша так и не видел самого арбуза, не мог сказать, белый он или красный. Но, судя по энтузиазму продавца, расхвалившего свой товар, можно было не сомневаться — арбуз и вправду хорош. Шуша решил купить его, но Сейид крикнул:

— А ну-ка, вырежь дольку!

Продавец некоторое время колебался, как бы боясь, что эта операция опровергнет его похвальбу, но все-таки взял нож и сделал еще три надреза в арбузе. Получился квадрат. Нож полетел в сторону, Ахмед перевернул арбуз, вырезанный квадратик лег ему на ладонь. Подняв его над головой, Ахмед снова закричал:

— Мы продаем только сладкий товар, красный!..

Тут же он засунул выскочивший кусок обратно и протянул покупателям, не переставая расхваливать товар:

— Аллах свидетель, слаще не бывает! Тебе повезло!

Шуша взял арбуз и спросил:

— Сколько?

— Пятачок.

— И половины хватит.

— Ей-богу, сам покупал за четыре! Наживаю всего одну монетку. Плати пятак.

Шуша протянул Ахмеду два с половиной пиастра, тот взял и без всякого сожаления заявил:

— Так и быть, на следующем наживусь.

Он всегда так приговаривал, однако никогда не наживался, жил одними надеждами на будущее.

Положив арбуз на тележку, отец с сыном направились в другой конец переулка, где была бакалейная лавка Шеха. Там можно было купить все. что угодно: бакалейные товары, фрукты, сладости, овощи и даже постричься — к лавке примыкала парикмахерская.

Когда-то в прошлом фасад лавки был выкрашен в темно-красный цвет, но время запорошило его гарью, пылью. Посредине лавки стоял большой прилавок, крышка которого была обита жестью. На нем — большой медный котел с бобами, рядом куча лепешек, стояли банки сардин и тунца, лежало разноцветное мыло. Внутри лавки стояли полки со сладостями, брынзой, маслинами. На полу — бидоны с маринадами, маслом и уксусом. В углу мешки с рисом, чечевицей, солью, корзины с зеленью, луком, редиской, лимонами, финиками. К стене были прислонены палки сахарного тростника. В другом углу стоял железный ящик, заполненный бутылками с лимонадом, поверх — бруски льда. Рядом с лавкой расположился салон парикмахера Ида, служивший главным украшением и гордостью улицы Агур. Парикмахер Ид сидел прямо на земле.

Шуша поприветствовал всех стоявших около бакалеи:

— Салям алейкум, мужики!

— Алейкум салям, благословение аллаха тебе!

Приветствия неслись со всех сторон:

— Заходи, милости просим!

— Как дела, муаллим Шуша? Как здоровье?

— Что давно не видно?

Ответив на все традиционные любезности, Шуша обратился к бакалейщику Шеха:

— Будь добр, отвесь мне хорошей брынзы на пиастр.

— Самой лучшей! Это для Умм Амины, — добавил Сейид.

— Благодетельница она наша!

Забрав покупки, оба направились домой.

Глава 3

Сражение в Кошачьем переулке

Последуем и мы за отцом и сыном, идущими домой. Только сначала давайте задержимся на некоторое время и познакомимся с улицей. Дом, где живут наши знакомцы, стоит в Кошачьем переулке, ответвляющемся от улицы Агур. Переулок настолько узкий, что если разбросить в обе стороны руки, то они коснутся домов. Мостовой нет, лишь кое-где можно заметить подобие тротуаров, сделанных из утрамбованной глины с песком. Да и зачем мостить переулок, если по нему никто не ездит! Лишь изредка появляются здесь торговцы со своими тележками. Если никто не откликается на их призывы, то торговцы поворачивают обратно.