Особое задание

Он действительно внешне напоминал знаменитого скрипача. Девушки смеялись и махали руками. «Ой, страх!» А ребята безжалостно заключали: «Саша, оставь в покое нежный инструмент, автомат тебе боль­ше к лицу!»

Но душою общества был Георгий. Он знал уйму шарад, загадок, читал наизусть целые куски из люби­мого Горького, и пел, пел неустанно. Оторванность от Большой земли не мешала ему знать все современные песни.

«Осколок Лемешева»,— так шутливо и дружелюб­но называли его друзья.

В те дни Ася овладевала специальностью радиста. Георгий, знавший эту работу в совершенстве, охотно помогал ей. Они садились у аппарата. Гера брал Асину руку, лежавшую на ключе, в свою и начинал быст­ро выстукивать стремительные точки и тире.

А октябрьские праздники! Они вспоминаются Асе с какой-то особенной теплотой. Все собрались, наряд­ные и веселые, человек пятнадцать. Начали с танцев. Георгий не умел танцевать и забаррикадировался стульями в углу. Ася и сейчас ясно видит его лицо: бледное, с карими глазами, волосы золотистые, коротко остриженные. Он сидит около туалетного столика, и сколько Ася его ни просит «хоть потолкаться», ни за что не хочет — такой упрямец! — выходить оттуда. Взял флакон духов «Роза» и, лукаво глядя на девуш­ку, спросил: «Асенок, можно? Я чуть-чуть». И все от души расхохотались, когда увидели, что осталось от этого «чуть-чуть». Он выплеснул на голову почти весь флакон! А потом они ели из одной тарелки и смеялись, как дети, беспричинно. Было хорошо и легко.

Вскоре после праздников она проводила его на но­вое задание...

Ася снова склоняется над письмом: «Первомайский праздник встречала хорошо. Не забыли поднять бо­кал за Урал и уральцев. Очень жалели, что Георгия не было с нами. Октябрьскую мы вместе праздновали. Думаю, что и 27-ю годовщину тоже встретим вместе.

Сейчас я ухожу на помощь Георгию. Будем рабо­тать с ним. Добьем немчуру, и обо всем поговорим. До свиданья, жму крепко руки. Ася».

Ася запечатала конверт, надписала адрес. Задума­лась.

«Друг мой, Рыжик, как ты там?»

Исполнение желаний

Группа Морского вернулась 12 августа.

В этот день Ася готовилась к переброске в тыл врага на новое задание, но вылет задерживался. Знакомый майор, принесший на аэродром эту весть, сообщил, что разведчики находятся в Себеже, на отдыхе.

—   Это в 240 километрах отсю­да, вдоль линии фронта.

Уже через час, узнав, что в ближайшие два дня вы­лета не будет, Ася мчалась на попутных машинах в незнакомый и вдруг ставший самым необходимым на свете Себеж.

Первым, кого Ася увидела на отведенной для раз­ведчиков даче, был Саша. Широко улыбаясь, он под­нялся ей навстречу, радостно протянул руки:

— Ася! Вот здорово! А Костя уехал к тебе...

Георгий вернулся ночью, огорченный, расстроен­ный и, не заходя в дом, полез на сеновал спать.

Утром ребята, отводя лукавые глаза, расска­зали:

— Да была... На рассвете уехала...

Георгий вздохнул и, взяв полотенце, спустился к озеру умыться.

Он жадно вдыхал свежий утренний воздух. У бе­рега замедлил шаг: какая-то девушка в военной фор­ме, склонившись над самой водой и балансируя на од­ной ноге, натягивала сапог.

— Асёнок!

Георгий с разбегу подхватил Асю на руки, и, не удержавшись, полетел с ней в озеро...

А потом всей компанией катались на лодках. Геор­гий сидел на веслах. То и дело откидывая со лба золо­тистые кудри, дурачился и весело хохотал. Обращаясь к Асе, он полушутливо вопрошал на все озеро:

— Сильва, ты меня не лю-ю-бишь?

— Ну, конечно, нет, разве не ясно? — комментиро­вал с другой лодки Саша.

— Ах, так! — Георгий принимал позу оскорблен­ного достоинства и бросался в воду.

Притихшие и задумчивые, они сидели на островке.

Саша грустил, перебирая струны гитары, а Георгий, глядя на воду, задумчиво пел:

Вечером Георгий проводил Асю. Вернулся к себе и долго сидел над чистым листком бумаги.

«Здравствуйте, дорогие мои мама, папа и Люся!

Это моя первая весточка после 10-месячного мол­чания. Я жив и по-прежнему здоров. Сейчас только что вернулся с задания... Хотелось бы многое рассказать вам, но... писать пока не все можно. Вот кончится вой­на, тогда вы узнаете, каким оружием и как я бил вра­га. Скажу одно: как досталось мне и моим товарищам — не всякий раз так приходится людям на фрон­те. Но мы с честью и мужеством перенесли все и, не­смотря ни на что, выполнили задание. Сейчас, когда перебираешь в памяти прошедшие события, трудно ве­рится, что человек столько может перенести и остать­ся живым и более или менее здоровым! Придет время и вы сами будете удивляться, слушая подробности...»

Незаметно пролетели дни отдыха. Георгий съездил на побывку домой, в Свердловск, и, вернувшись, гото­вился к очередному заданию.

Ася несла службу на радиоузле, в разведцентре. Она уже примирилась с мыслью, что ей из-за плохого здоровья пока не придется работать в тылу врага. Но она радовалась тому, что сможет слушать позывные Георгия.

Группа Морского уходила в конце октября 1944 года. К этому времени советские войска продвинулись далеко на запад и, выйдя к Балтийскому морю, отре­зали крупную группировку немцев. Здесь, в курлянд­ском «котле», оказались запертыми около 30 враже­ских дивизий.

Врага нужно было добить. И для этого требова­лись максимально точные сведения о его замыслах, планах, возможностях.

Группа Морского отправлялась в самый «котел». На нее, испытанную, проверенную, возлагались осо­бенно большие надежды.

Накануне вылета ребята зашли в радиоузел, к Асе, поговорить, попрощаться. Она усадила гостей в мягкие кресла, что оставил на богатом хуторе бе­жавший кулак-хозяин. Разведчики смеялись, шутили, под конец размечтались. Георгий заговорил о буду­щем:

— Слушайте, ребята. Давайте, когда кончится вой­на, а кончится она скоро и непременно весной, собе­ремся все в Риге, на Площади Свободы. А потом пой­дем на бал Победы. Смотрите, огромный зал, залитый светом. Море цветов. Музыка. Вальс. И мы все кру­жимся, кружимся... Девушки — в белых платьях, изящных туфлях, в волосах у них запутались конфет­ти, шею, плечи обвил разноцветный серпантин. А мы в костюмах, галстуках...

— А побриться ты успел? — спросил Саша. И было непонятно, шутит он или говорит серьезно и относи­лось ли это к будущему празднику или к предстояще­му отлету.

Когда прощались, все ушли вперед, а Георгий на минуту задержался. Задумавшийся, стоял он с непо­крытой головой, держа в руке шляпу. Потом неожи­данно, видимо, отвечая на какие-то свои мысли, слов­но отсекая что-то, резко взмахнул рукой:

— Ничего. Если уж придется, умирать буду с му­зыкой!

На другой день Ася писала:

«Здравствуйте, Иван Дмитриевич, Софья Нико­лаевна, Люся!

Вчера Георгий уехал. Я буду теперь слушать его ежедневно. Уверена, что он вернется снова и, верится, скоро. Обо всем буду писать».

...Через три дня группа Морского вышла на связь. Ожидая их появления в эфире, Ася установила приз тому, кто первым услышит «голос» корреспондента 23-23. Этим первым была она сама. Георгия и на этот раз узнала по «почерку»: очень мелкие точки и тире, четкие границы между ними.

Сведения группы Морского — о дислокации, во­оружении, работе вражеских портов — были очень бо­гатыми, и Константин Туманов передавал их по не­скольку раз в день.

«Дорогие Иван Дмитриевич, Софья Николаевна... сообщаю вам радостные вести. Георгий жив. Я слышу его позывные ежедневно. В наших условиях это равно­сильно разговору. Я радуюсь его успехам...».