Особое задание

Овод писал своей любимой: «Я знаю, что если вы, живые, будете держаться вместе и бить крепко, вам предстоит увидеть великие события... Свою долю рабо­ты я выполнил, а смертный приговор — лишь свиде­тельство того, что она была выполнена добросо­вестно...»

Медведев свою новую книгу заканчивает так: «И если вы погибли, а мы остались жить, то не для того ли, чтобы претворить в дела то, что было вашими мечтами...»

«1 марта 1952 года.

Я так благодарна судьбе, что в 1943 году встрети­ла Георгия... Мне часто бывает тяжело, много препят­ствий встречается на пути, и я всегда задаю себе вопрос: «А как Георгий преодолел бы эту трудность? А как бы он посмотрел на меня, если бы я смалодуш­ничала, напугалась трудностей?» И нахожу один ответ: только упорство, настойчивость, требовательность к себе и ко всем помогут мне.

Жму крепко Ваши руки. Ася».

Жизнь продолжается.

Давно закончил свой короткий путь школьник Гера Борисов, но душистая липа, когда-то высажен­ная им, продолжает расти, наливаться соками, каж­дый год зеленеть листвой.

Где оно, это дерево?

Герины родители рассказывали, что однажды при­ехали на их улицу зеленостроевцы, бережно выкопали дерево и вместе с другими увезли на какую-то другую улицу или площадь.

Никто не знает, где оно сейчас, но где-то в Сверд­ловске есть это дерево.

Человек продолжает жить... В делах, которые он успел совершить при жизни, и в делах, которые претво­ряются в жизнь его друзьями и теми, кто не знал его, но хранит память о нем.

...В школе № 36, в кабинете директора есть руко­писный ученический журнал. Такие журналы здесь рождаются каждый год, в них ученики пишут о стар­ших товарищах, о лучших из тех, кто, перешагнув порог школы, ушел в жизнь веселой, честной и беспокойной дорогой. В журнале мы прочитали очерк о Георгии Борисове и стихи, посвященные ему. Здесь не только хранят память о комсомольце, здесь учат быть такими, как он.

...Есть в Свердловске дом, где особенно ревниво и бережно хранят все, что связано с комсомольцем-разведчиком. Это дом, в котором вырос Георгий, где жи­вут сейчас его родные. В комнате на стене большой портрет юноши с живыми спокойными глазами —уве­личенный рисунок с фронтовой фотокарточки. Над письменным столом — барельеф Пушкина — приз, по­лученный Георгием на одном из школьных карнавалов во Дворце пионеров. В ящиках стола — аккуратно собранные письма с фронта, дневники, коллекции...

Много на нашей земле семей, где, как дорогую память об ушедших и не вернувшихся, берегут орде­на «Отечественной войны» — единственную из наград, которую навечно передает Родина семье погибшего. Хранят боевой орден и Борисовы. Он — одна из четы­рех наград, которых был удостоен солдат.

Время от времени почта приносит письма из Тулы. Знакомый красивый почерк, четкие ясные буквы — письма Аси Бородкиной. А иногда, когда удается вы­кроить пять-десять дней, она и сама приезжает в «лучший город в мире» — Свердловск, город, где жил, учился и откуда ушел на фронт Георгий Борисов, где живут сейчас его родственники, где у нее самой появилось много друзей.

По затерянным следам

Все эти двадцать лет Ася неуто­мимо продолжает поиск. Она — как в новой разведке. Надо прой­ти по затерянным следам, восстановить события, факты, под­робности боевой жизни группы Морского, подлинные имена всех ее участников. Она пишет письма, делает запросы, встречается с теми, кто может дать хотя бы кру­пицу новых сведений.

Ася дважды едет в Ригу и посещает те места, кото­рые когда-то назывались курляндским «котлом». В июне 1959 года она участвует в экспедиции музея Уральского комсомола в Латвию, а в июле ее можно было видеть на слете партизан трех республик: Рос­сии, Латвии и Белоруссии. Десятки интересных встреч, в том числе с бывшими руководителями 2-й Латыш­ской партизанской бригады П. К. Ратыньшем и Р. Д. Блюмом, хорошо знавшим и группу Морского.

Одновременно Ася наводит справки в Одессе и узнает, что родственники Саши Морского живы. И вот в один из летних дней 1960 года она сходит на перрон Одесского вокзала. Ее сердечно обнимает женщина, чем-то неуловимым похожая на Сашу,— сестра Мор­ского. Ася — родной и желанный гость в семье фронто­вого товарища. Встреча была радостна и печальна, а результаты ее неожиданны и для самой Аси: ей приш­лось не только расспрашивать, но и рассказывать. Ни сестре Морского, Минне, ни брату его, Абраму Розенблюму, ни матери ничего не было известно о боевой жизни и подвиге «Сюли», как его любовно называли в семье. Было только получено извещение, что Ш.П. Розенблюм погиб в тылу врага. Лишь шестнадцать лет спустя, стало понятно многое в его последнем письме к жене брата:

«Дорогая Танюша!

... 19, 20 октября вылетаю на задание. Маме я напи­сал, чтобы она мне не писала больше, а тебя прошу: задание очень серьезное, хотя я всю войну выполняю такие серьезные задания, а на этом, кажется, я дол­жен погибнуть. Конечно, я не хочу, но если нужно бу­дет, погибну. Маме не пиши, пока этого не случится. Если не случится — хорошо. 17 октября 1944 г.».

Ася узнала, что Володя — это Владимир Калинович Кирьянов, 1917 года рождения, призванный в ряды Красной Армии из Тюмени. Вот на ее столе письмо матери Володи, Евгении Васильевны, и копия его фронтового дневника.

В рижском музее ей сообщили: Иван Иванович Коледа и радистка Антонина Ежкова погибли в за­стенках гестапо.

Ничего пока не известно о гибели Георгия (Егора) Казанцева, о том, как жили в мирное время, как ста­новились солдатами друзья-однополчане. А. Г. Бород­кина, родные героев и авторы этих строк продолжают поиск.

«Каждый,— говорил Юлиус Фучик,— кто был ве­рен будущему и умер за то, чтобы оно было прекрас­ным, достоин памятника.

Лучший памятник героям — наша память о них, наша верность будущему, за которое они отдали жизнь.