Франко

Это эпико-драматическое полотно, в котором на материале библейской мифологии или средневекового германского фольклора, древнеиндийской поэзии или славянских сказаний ставятся актуальнейшие социальные и философские проблемы современности. Широкий круг литературных ассоциаций, сокровища многовековой народной мудрости — все это помогает поэту глубже обобщить мысль, ярче и убедительнее ее выразить.

Такова и поэма «Смерть Каина» — поэма о любви к людям и преданности им, о служении заветной цели, о конечной победе добра над злом...

О люди, дети, внуки дорогие!

Довольно плакать об утрате рая!

Я вам несу его! Несу вам мудрость,—

Она поможет новый рай построить...

^Уш ЕТОМ 1889 года, — рассказывает Иван ® Франко, — нас настигла новая беда. Вследствие какого-то ложного доноса, а вернее — для того, чтобы запугать народ накануне выборов (в сейм), правительство произвело налет на свободомыслящие элементы нашей Галичины. Арестованы были сначала Вислоух и еще некоторые польские эмигранты (из России), а затем также и я, и Павлик, и целая группа университетской молодежи из Киева, прибывшая погостить на летние каникулы в Галичину...

Выборы в сейм были назначены на сентябрь 1889 года.

Франко всю весну и лето провел в деревне, переезжая из одного уезда в другой. Он беседовал с крестьянами, разъяснял им, как власти обманывают народ.

В печати писатель, насколько это было возможно, выступал с разоблачением буржуазной системы выборов, их фальсификации.

Полиция, правящие круги, их консервативные и буржуазно-националистические прихвостни принима-

ли все меры к тому, чтобы изолировать Франко, а также и всех его друзей.

Но писатель в это время не мог знать, что шел тайный нажим и со стороны русского правительства: австрийскому консулу в Киеве было сообщено, что в Галичину выехала группа студентов специально для того, чтобы «возмущать крестьян против помещиков и украинцев против австрийских властей».

Консул немедленно доложил об этом министру иностранных дел Австро-Венгрии...

Между тем Франко, поселив молодую жену с первенцем Андреем в родных Нагуевичах, у отчима, разъезжал по деревням — и один и с друзьями. Писал, отдыхал, гулял, удил рыбу и читал крестьянам книги. Посещал рабочие поселки, центры бори-славской и дрогобычской промышленности.

Крестьянин села Школьные Млинки Дрогобычской области Василий Коцко позже рассказывал 12, как он встречался в это время с Иваном Франко в одной рабочей семье на окраине Дрогобыча.

Здесь, в доме вдовы Казакевич, у ее сына постоянно собирался рабочий кружок. Тайком читали запрещенные книжки, социалистические брошюры, которые доставал молодой Казакевич.

Однажды Казакевич днем предупредил Василия Коцко:

— Василий, ты умеешь держать язык за зубами?.. Я тебе сейчас что-то скажу, но поклянись, что никому и нигде не разболтаешь.

— Ну, знаешь ли... — обиделся Василий и ударил себя кулаком в грудь. — Пускай я издохну на этом самом месте, если что-нибудь скажу. Ей-богу!

— Верю. Знаешь, приходи .сегодня вечером ко мне, — шепотом сказал Казакевич, — я пригласил еще нескольких человек из нашего кружка. К нам придет один гость — писатель Иван Франко.

— Что ты говоришь? Франко?..

Книги Франко читались нарасхват. Молодежь хорошо знала, что Франко за социалистическую деятельность сидел уже несколько раз в тюрьме, состоял под судом...

Сообщение так взволновало Василия, что он в этот день не был способен ни к какой работе и только с нетерпением ждал вечера.

«Мы все думали о нем (Франко) как о бесстрашном революционере, о котором следует говорить только с почтением, — вспоминал Коцко. — И вот я, пятнадцатилетний мальчишка, имею возможность собственными глазами увидеть этого писателя!..

В сумерках я побежал к Казакевичу. В комнате уже сидело челозек пять из нашего кружка, и каждый из них, можно было сразу заметить, прямо дрожал от необыкновенной таинственности этого вечера. Все ждали гостя. Хоть я и знал, что Франко— крестьянский сын из Нагуевичей, однако мне почему-то казалось, что увижу его таким, как большинство тех крестьянских сыновей, которые «вышли в господа»: то есть элегантным, надушенным барином в черном костюме, с тростью и золотой цепочкой на груди, с блестящими перстнями на пальцах. Кроме того, этот господин будет так важен, что мы от робости проглотим собственные языки...»

Василий предусмотрительно забился в самый дальний угол старого дивана, подальше от стола с большим резным креслом, предназначенным для Франко. Все остальные тоже пристроились по углам...

Наконец вошел писатель — простой скромный человек в сереньком костюме и старенькой шляпе, которую он небрежно бросил на шкаф. Он громко сказал:

— Добрый вечер, братья!

И слова его прозвучали так дружески и искренне, что вся «таинственность» собрания, вся робость перед знаменитым писателем мгновенно рассеялись.

— Ну что вы, хлопцы, встали все, как свечи в церкви? — пошутил Франко, здороваясь за руку с каждым. — Давайте садитесь, и будем говорить.

Теперь все окружили его, он стал расспрашивать, сколько в кружке человек, что читают, хорошо ли понимают прочитанные книги и что еще хотели бы интересное почитать.

Потом он говорил об ужасной темноте и нищете народа, о господах и всяких пиявках, сосущих народную кровь и в деревнях и в городах.

— Учитесь, ребята, — все время повторял Франко, — читайте побольше, потому что не хватает у нас культурных и разумных людей! Нужно засучить рукава, нести в наш темный народ светлое слово правды, учить народ бороться за лучшую долю. А иначе мы останемся рабами, да так и погибнем на службе у господ...»

Василий вспоминает: «Он говорил это с таким вдохновением, что слова его западали нам в самые души и воодушевляли к делу...»

•

В мае того же года Франко был вместе с женой в Нагуевичах. К ним приехал Осип Маковей, и они с Франко отправились через Стрый, Лавочное к Бе-скидам пешком. Потом, пройдя через несколько деревень, зашли в горное село Карлсдорф к знакомому учителю Антону Березинскому, женатому на простой крестьянке.

Погода стояла чудесная. На горных пастбищах— «полонинах» — было прохладно, и деревья только распускались, тогда как в долинах уже все было покрыто яркой зеленью. Величаво высились Марма-рошские горы, вершины их сверкали ослепительно белым снегом, а склоны были покрыты еще не тронутыми рукой человека лесами...

«Впечатлений масса», — заметил в своем дневнике Маковей.

О следующей поездке, в конце июля, он пишет: «Выехали мы (из Львова) 21 июля в 4 часа дня в Перемышль, а оттуда через Хиров в Устрики. Там нас уже поджидала телега отца Кузова, на которой мы, посреди дождя и грязи промучившись часов десять, добрались около полуночи через Лютовиско в Дедово.

Нас ехало пять человек: Наталия Викторовна и Мария Викторовна Дегены и их брат, Сергей Викторович Деген, кандидат славянской филологии. Эти русские приехали из Киева, чтобы посмотреть Галичину, горы и чтобы познакомиться с нами...

Дни стояли различные: и погожие и дождливые, с ветром и без ветра. Воздух — настоящая прелесть, прямо распирает грудь. Я осмотрел почти все горы вокруг Дедова (чудесная местность: Мучное, Киче-ра, полонина наверху за церковью и проч.), дважды купался в Сане, прочитал кое-что из Глеба Успенского...

Иван Франко, записной рыбак, целыми днями, если только не шел дождь, ловил рыбу, расставлял на Сане переметы, разные сети, забрасывал в воду отраву для рыбы, бродил с неводом по реке, вылавливал рыбу из-под камней прямо руками —одним словом, в рыбной ловле находил величайшее удовольствие и если с самого утра ловил и ничего не поймал, то все-таки после полудня снова выходил на лов. Точно так же после дождя спозаранку схватывался и отправлялся в лес за грибами, которые очень любил и собирать и есть. В свободные минуты читал Успенского...

Обе девушки из России остались в Дедове, а мы втроем приехали 30 июля вечером во Львов».