Берг

— К обеду они будут здесь… — первым опять заговорил Ниард, и Вэллия долго не могла понять, о чём он говорит.

— К обеду? — догадалась. — Так быстро?

— Мы видели их… и их много…

— О, Боже, — вырвалось у Вэллии само собой. — Уже к обеду… — повторила растерянно.

— Люди зайдут, и мы закроем ворота. Кто знает, когда они снова будут открыты. Берг будет в осаде уже к вечеру… Если ты хочешь, ты можешь уехать к отцу, ты ещё успеешь, я дам людей…

— Нет! — перебила его Вэллия. — Я никуда не поеду! Если я уеду, отец вообще не придёт вам на помощь, пойми это!

— А из-за тебя придёт?

— Я надеюсь… — прошептала.

— Я тоже хотел бы надеяться на это, хотя бы надеяться.

— А что дядя Дарл? Он останется?

— Останется, — кивнул, глядя на людей вокруг. Поток беженцев в воротах иссяк, лишь единицы отставших ещё вгоняли коз и вносили на руках плачущих детей. — Это его решение, — продолжил маркграф. — Я предлагал ему уехать. Может, тебе стоит передумать? Я сам ещё плохо представляю, что это будет. Люди верят в Берг, поэтому и идут сюда, а я не знаю, выдержим ли мы эту осаду, хватит ли нам сил? Уезжай, Вэллия, — попросил вдруг мягко, и от этого его негромкого голоса у Вэллии защемило в сердце: он боялся за неё! — Я не знаю, кто выживет здесь, и лучше быть подальше отсюда…

— Нет… — медленно протянула она, отрицательно качая головой. — Я останусь. Если остаёшься ты, дядя Дарл — я тоже останусь.

— Я же не могу уехать! — Он повысил голос, пытаясь пробиться через её упрямство. — К чему это геройство? Это глупо! По меньшей мере — глупо! Пойми это, тебе здесь не место… Женщинам вообще не место на войне, да и… — осёкся и не договорил, сверкнув глазами недовольно. — У меня вообще плохое предчувствие. Я сам ни разу не держал осаду в Берге, может быть, его переоценивают. Понимаешь это? Если Доранн придёт сюда, ты — дочь его заклятого врага, ты подведёшь своего отца. Ты можешь себе представить, что он потребует от графа за тебя?

— А за тебя? — Она прервала его, глядя в глаза.

— За меня? — Он удивился. — Причём тут я?

— Ты — мой муж и зять моего отца, забыл? Если Доранн придёт сюда, с тебя тоже будет спрос…

— Какой с меня спрос?

— Одному из своих людей Доранн обещал земли Берга… — Говоря это, она потемнела лицом, словно тень от вуали вдруг упала на него, но солнце ещё не отбрасывало теней на лица, оно только-только показалось за зубцами каменных стен.

— Одному из них? — догадался Ниард, и Вэллия медленно кивнула. — А если судьба снова сведёт тебя с ними?

Вэллия медленно перевела на его лицо взгляд и прошептала:

— Тогда это злая судьба…

— Маркграф! Ниард! Вот ты где! — Нахмуренный барон Дарл прервал их разговор. — Надо закрывать ворота и забивать их досками, я уже приказал приготовить брёвна. Подъёмный мост уже поднимают. Все ждут твоего приказа, а ты тут… — Перебросил озабоченный взгляд на лицо племянницы. — А ты что тут? Тебе здесь нечего делать!

Наверное, сейчас только один человек жил заботами всего замка и мыслил трезво, и Ниард, и Вэллия молча приняли его замечания. Маркграф пошёл с бароном, а Вэллия решила проверить, как размещают в госпитале местной церкви женщин и детей.

* * * * *

С первого же дня сложилось впечатление, что их никто не ждал, что земли и их правители совсем не готовы к началу войны. Замки баронов сдавались один за другим после двух-трёх дней осады, жители их даже не пытались держать длительной обороны. А что? Начало лета, после зимы и долгой весны в амбарах не осталось хлеба, тощий скот нечем было кормить. Гарнизоны сдавались, владельцы замков принимали любые условия, лишь бы их территории не сильно грабили. Граф Доранн Лионский не разрешал своим людям заниматься грабежами и творить насилие над местными, хотя случаи, конечно же, были. Лионские захватчики забирали всё самое необходимое, выгребали последнее зерно, угоняли скот, не заботясь о том, что их действия приведут к голоду среди местных.

Всё это раздражало Алдора. Он думал, что граф Доранн Лион начнёт войну позже, ну хотя бы к августу, когда будут полны амбары и не возникнет угрозы голода. Сейчас крестьяне бросали свои поля и дома и бежали под охрану стен замков, а рыцари громили брошенные посёлки и топтали всходы. Какой урожай будет к осени? Что найдут здесь крестьяне, когда вернутся? Если ещё вернутся…

Конечно, если думать о том, что граф Доранн ставил перед собой цель захватить Бергские земли, то всё он делал правильно. Он методично захватывал их и время для этого выбрал правильно. Но сердце Алдора обливалось кровью, когда он видел разорённые деревни, брошенные замки и потерянные лица местных баронов и их людей.

Ведь это его земля! Он — настоящий хозяин этой земли! Он — будущий правитель этих территорий! Кому, как не ему, переживать за "своих" людей, за "свои" деревни и "свои" замки?

Но графа Лионского, видимо, мало заботило это. Ему было всё равно, как земли Берга будут восстанавливаться, переживут ли жители это лето, будет ли собран урожай с полей.

Алдор уже несколько раз пытался завести разговор об этом со своим сеньором, хотя и понимал, что для того, чтобы поставить точку, нужно перво-наперво захватить сам Бергский замок. Только тогда граф Доранн сможет диктовать условия Дарнскому графу Вольдейну, а Алдор получит Берг, как и было ему обещано.

Быстрее бы этот день! И справедливость восторжествует, и в Берг вернутся законные правители. А этого выскочку, мальчишку маркграфа Ниарда, вышвырнут вон из замка, из земель.

Алдор слышал, что граф Вольдейн выдал дочь за нынешнего Бергского правителя, а девчонка, что в прошлом году они с Корвином таскали по лесам Дарна, говорила, что осталась единственной дочерью графа. Значит, именно она, Вэллия, сейчас жена этого Ниарда. Значит, она не ушла в монастырь, она подчинилась отцу, и теперь этот щенок — её муж. Он, он забрал у Алдора всё, он владел всем, что было ему дорого…

Он даже сам боялся признаться себе в этом. Он помнил её, помнил всё, что связывало их. И его поступок, когда он воспользовался её болезнью, её беспамятством, не давал покоя. Он даже Корвина, когда вернулся, отправил от себя, чтобы тот даже видом своим не напоминал ему о постыдном поступке. Он действовал тогда, как простолюдин безродного происхождения. Он пытался забыть её, выбросить из памяти, поверить в то, что она сейчас где-то в тишине монастырских келий, а оказывается она сейчас в Берге рядом с этим мальчишкой. И он её муж! Как? Как это возможно?

И их армия сейчас стоит под стенами Берга.

— Господин? — Алдор резко обернулся, скрипнув кожей ремня и ножен. Молодой рыцарь:- Граф Доранн зовёт к себе.

— Хорошо. Я иду.

Графа Доранна Лионского нельзя было не уважать и не бояться — что-то было в нём, что-то опасное. Может, в тёмных неподвижных глазах, видящих всё насквозь, может, в угрюмом выражении лица. Уголки губ его смотрели вниз, и от этого лицо всё время казалось хмурым, да и улыбался граф очень редко. Он уже был порядком седой, но лицо его сохраняло ту суровую свежесть, какая бывает у людей моложавых, крепких телом и душой. Аккуратная седеющая бородка, короткая причёска рыцаря.

— Да, милорд, господин граф… — Алдор почтительно склонил голову сразу же у входа в шатёр, как вошёл.

Граф смерил его медленным неподвижным взглядом. Спросил:

— Чем вы занимаетесь?

— Следил, как устраивают лагерь, милорд.

— Ну и как?

Алдор пожал плечами. Что он мог сказать, когда думал совсем о другом. Берг… Он не видел его уже много лет. Тогда, осенью, они с Корвином не пошли до Лиона этой дорогой, хотя она была ближе. Может быть, потому что не хотелось видеть родной замок? Места, где провёл детство, где ещё были живы в памяти мать и отец, брат и сестра. Он и сейчас-то не мог придти в себя, осматривая издалека стены родного замка, высокий шпиль донжона, окна башен.

— Алдор, ты знаешь, зачем ты здесь? Ты мне нужен… Это твои места и твой замок, ты знаешь, что говорят о Берге? Он неприступен, взять его невозможно. Я не хочу стоять здесь и ждать, когда сюда явится Вольдейн со всеми своими вассалами.