Страница 97 из 104
Когда он уехал, то Роде удалось выручить сорок фунтов за бриллианты и семь фунтов за мех, что касается машины, то она, оказывается, была куплена в кредит, и за нее еще не было полностью уплачено.
Филипп знал об этом и вполне насладился этой утонченной местью — владелец гаража просто забрал ее назад.
Когда она шла к радиомагазину, то поняла, что ее там ожидает счет за взятый в кредит приемник, Пришлось уплатить еще десяток фунтов, после чего владелец принял приемник назад.
В этот вечер она рыдала в своей одинокой спальне-— Мастерс отомстил за себя!
Как, скажете вы, такой чуткий, добрый человек и вот... Если бы она только грешила, не нарушая Вотума Доверия,— он не стал бы себя так вести. Но теперь он хотел заставить ее страдать — не так, как страдал сам, это было невозможно, но... А этот фальшивый жест с машиной и приемником должен был напомнить ей о его ненависти и как он все еще хочет отомстить ей за свои страдания.
Мастерс вернулся к работе, но что-то сломалось у него внутри. Он, конечно, так и не женился во второй раз... отправился обратно в Нигерию, целиком ушел в работу.
— А девушка?
— Мы сделали ей маленький подарок — пустили шапку по кругу. Провидение решило, что с нее достаточно. От леди Бурфорд, жены губернатора, которая вместе с мужем вернулась в Англию, пришло письмо, в котором она предлагала ей место экономки в отеле «Голубые Холмы» в Шоу Лендин.
Когда Рода Мастерс уезжала, мы все замахали ей вслед платками, надеясь, что сюда она не вернется.
И вот конец этой истории, но довольно неожиданный. Однажды канадский миллионер появился в «Голубых Холмах» и остался там на зиму. В конце зимы он вернулся в Канаду вместе с Родой и женился на ней. С тех пор она ведет себя безукоризненно.
— Господи, вот это удача! Она едва ли это заслужила.
— Кто знает? Но своего канадца она осчастливила. Кажется, они оба выглядели счастливыми сегодня.
— Я нашел, что миссис Майлер глупа. Но благодаря вам я надолго ее запомню. Придется больше внимания уделять людям. Вы дали мне урок!
Бонд рассмеялся. События последних дней показались ему пошлыми и глупыми — покушения, бомбы... Перед его глазами прошла настоящая драма, с действующими лицами из плоти и крови.
Прощаясь с губернатором, он думал не о завтрашней беседе с IBI, которая чрезвычайно занимала его час назад, а о превратностях жизни, когда болтунья, сидящая рядом с вами за обедом, не моргнув глазом, переживает драму, достойную Вильяма Шекспира...
«Рисик»
Бонд сидел вместе с Кристатосом на веранде ресторана «Сперанца» и тянул свой «Негрони». Приятно, что они понимали друг друга, и еще приятнее было сидеть с человеком своего круга, вернее —ранга. И потом, шум моря, звезды и фетуччини — все это настраивало на какой-то лирический, точнее, на возвышенный лад...
Когда они договаривались с Кристатосом, то условились, что Бонд подсядет в ресторане к человеку с бокалом «Кремсбада» в руке. «Кремсбад» — это было что-то новое. Не банальная «Аванти» в кармане брюк или белая роза в петлице, по которой обычно люди находили ДРУГ друга, а в этом — был и свой юмор. Кристатос — толстый, начинающий и полнеть, и лысеть одновременно, низкорослый мужчина итальянского типа — и вдруг «Кремсбад» — детский напиток, да еще в конце октября, когда жара спала и никто не пьет прохладительное...
Две недели назад Бонда вызвал «М» и, глядя мимо него, объявил, что он должен отправиться в Венецию — там участились случаи поимки местных агентов с опиумом и таблетками — одним словом, дело не имело к Бонду никакого отношения, но эти таблетки принимали характер национальной заразы, и сам премьер-министр отдал соответствующие распоряжения.
Бонду были выделены средства: сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов и назван человек—Кристатос...
Ресторанчик был просто чудо — танцевальная площадка в форме зигзага, танцы здесь всю ночь, в полночь фейерверк, загорается весь дом, а рядом в подсвеченную воду бассейна прыгают шесть красоток в купальниках из прозрачного, телесного цвета нейлона и чудесных шапочках в форме разных цветов...
Но цены Бонду не нравились. Не очень понравился ему и Кристатос. Этот итальянец сразу взял быка за рога — выдал все, что знал сам и что ему доложила мелкая сошка, агенты:
— Чаще всего провозят наркотики в запасном колесе, из Аравии или еще откуда-то с побережья. Круговая порука — если человек заваливается, то за каждый год тюрьмы он получает десять тысяч долларов, а его семья обеспечивается деньгами, которых вполне хватает на жизнь. Добиться от них ничего невозможно, Он укажет мистеру нужные каналы, он знает сколько? Да, сто пятьдесят. О’кей.
— Но, Кристатос...
— И еще: тут есть еще один очень плохой человек, очень плохой. Мистер его уберет, да? Он очень плохой, богач, владелец этого ресторана.
— Да, а кто он?
— Он сидит сейчас в углу с той блондинкой. Вы ев заметили, когда входили. Это Лиз Баум, она из Вены. Очень дорогая шлюха, высший класс. На баб денег он не жалеет!
Трудно было не заметить эту блондинку с голубыми глазами. Свежа как роза, и она вносила в атмосферу этого кабака какую-то живость, веселость. Она реагировала на шутки своего поклонника волнующим, грудным смехом. Эта полная грудь, голубое платье с белым кружевным воротничком, цвет глаз, маленькие ручки и лукавство...
Все мужчины, едва войдя в ресторан, делали стойку и посылали ее спутника ко всем чертям.
Бонд посмотрел в сторону мужчины; такой тип всегда ему импонировал — здоровый, цветущий, живой и не слишком обремененный долгами и интеллектом. Он сделает ее счастливой, а потом, когда настанет пора прощаться, ни он, ни она не будут слишком переживать разлуку.
Бонду приятно было смотреть на эту пару — если уж он сам не может иметь эту девушку, то почему бы не признать, что она, по крайней мере, в хороших руках?
— Она шлюха?
— И дорогая. А его звать Энрико Коломбо. Он заправляет всем этим делом, и его очень надо прикончить. Иначе я отказываюсь говорить...
Они не заметили, как подошел офицер и унес лишний стул, сославшись на банкет в соседнем зале. Держа этот стул на вытянутых руках, он пронес его в комнату с табличкой «Служебный вход».
Коломбо ждал, сидя на столе, пока официант доставал из сиденья магнитофон. Прослушал пленку и в нетерпении забарабанил пальцами по столу. Затем вернулся в зал и сел за свой столик, предварительно сжав белую ручку Лиз, лежащую на скатерти.
Между двумя любовниками началась банальная свара. Оба вскочили.
— Австрийская тварь! Вон из моего ресторана!
— А ты — итальянский мухомор, не сметь позорить мою страну! Вот тебе!
Женщина, вильнув бедрами, схватила стакан с виски и плеснула в физиономию Энрико.
На них смотрел весь ресторан. Коломбо провел рукой по лицу, и на губах его появилась небольшая усмешка, он прищурил глаза...
Бонд шагнул вперед.
—- Я вызову для вас такси.
— Вы очень любезны, мсье.
Она вспомнила о своих манерах и держалась чопорно. Бонд, подхватив ее под руку, вышел на стоянку и, усаживая ее в машину, попросил о встрече.
Она еще пылала от негодования и поэтому встретила его предложение без особого энтузиазма.
— Все мужчины — скоты,— сказала она ему,—но вы джентльменская свинья. Хорошо, я завтра принимаю свою последнюю солнечную ванну в этом году на пляже Иль-Бадио, под желтым тентом в одиннадцать.
— Странное место для свидания.
— Вы сами напросились, я вас совсем не знаю.
Бонд сжал ее руку, и машина уехала.
Когда он вернулся в зал, Коломбо не было, а Кристатос отправился в туалет, очевидно, выяснить со своими — не продешевил ли он и откуда лучше начать с валютой, может, сразу взять деньги в долларах?
Пляж Иль-Бадио был совершенно пуст. Тенты, качалки, лежаки свалены в кучу — сезон окончен. Жара стояла убийственная, и ноги Бонда по щиколотку проваливались в раскаленный песок. Прямо перед собой он увидел желтый тент, огороженный парусиной, подошел поближе и, посмотрев через него, сказал: