Страница 95 из 104
— Куда ты повезешь меня?
— В Лондон. Там есть один старик, который очень хочет взглянуть на тебя. Но сначала мы побудем в Канаде. В Оттаве я поговорю с приятелем, и он сделает тебе паспорт. Потом тебе нужно будет купить юбку и многое другое. На это потребуется несколько дней. Мы будем жить в мотеле КОО-ЗЕЕ.
Она опять посмотрела на него. Теперь это уже была женщина — покорная, желанная.
— Это будет чудесно. Я никогда не останавливалась в мотелях.
Бонд нагнулся, подобрал свой мешок с провизией, фляжку и повесил их на одно плечо, потом взял ее колчан, лук и, перекинув их через другое плечо, зашагал по лужайке, не оглядываясь, по направлению к лесу. Она пошла следом, глядя ему в спину, и на ходу стала развязывать узел волос, которые теперь были порядком растрепаны. Потом тряхнула головой, и тяжелая копна золотистых прядей упала на ее плечи.
Вотум доверия
— Я всегда полагал, что если когда-нибудь женюсь, то только на стюардессе,— сказал Джеймс Бонд.
Обед был довольно скучным, и теперь, когда двое других гостей отбыли на самолет, Бонд оставался с глазу на глаз с губернатором, сидя в резиденции, в комнате приемов на огромной низкой тахте.
Бонд не любил сидеть на мягких подушках, утопая в них и не имея опоры. Он- предпочитал сидеть в солидном старом кресле с массивными ручками, причем его ноги обязательно должны были находиться на полу.
А теперь он чувствовал себя довольно неудобно, сидя напротив старого холостяка на его кушетке, украшенной розовыми лепестками, уставясь на ликеры, стоявшие на невысоком столике между вытянутыми ногами обоих.
Это было похоже на что-то интимное, обстановка и вся атмосфера были неприятны ему.
Бонду не нравился Нассау. Все вокруг были слишком богаты. Местные жители и туристы говорили только о своих деньгах, болезнях и проблемах с прислугой. Они даже сплетничать не умели. Да и не о чем было.
Эти люди были слишком стары, чтобы иметь любовные приключения, и слишком осторожны, чтобы злословить по поводу своих соседей.
Чета Майлеров — та, которая только что уехала,— не была исключением. Приятный, немного глуповатый канадский миллионер и его прелестная болтунья-жена. Она сидела и не переставая болтала о тех «пьесах, которые он видел недавно в городе», о том, что Савой самое чудесное местечко, где можно пообедать и где бывают такие интересные люди...
Бонд старался поддерживать этот разговор, но, так как в последний раз он ходил в театр два года назад и то только потому, что человек, за которым он следил в Вене, пошел туда, ему пришлось обратиться к довольно неприятным воспоминаниям о лондонской ночной жизни, и, разумеется, эти воспоминания никак не совпадали с переживаниями миссис Харвей Майлер.
Бонд жил здесь уже целую неделю и завтра вылетал в Майами. Тут он был по делу Кастро — к нему после его восстания поступало оружие из соседних стран. Оно поступало прямо в Майами из Мексики, но, когда американские правительственные органы выловили два больших корабля, сторонники Кастро обратились к Ямайке и Багамским островам как к возможным базам, и Бонда направили из Лондона, чтобы положить этому конец. Ему не хотелось заниматься этим делом.
Что бы там ни было, его симпатии были с восставшими, но правительство имело большую экспортную программу с Кубой по обмену сахаром; они забирали его больше, чем было нужно, и единственным условием было— не давать пристанища или покоя повстанцам.
Бонд обнаружил две больших яхты, набитые оружием, которые собирались покинуть бухту. Выбрав ночку потемнее, он взобрался на борт полицейского катера, подъехал к яхтам и подложил по термитной, бомбе в каждую.
С борта неосвещенного катера, мчавшегося на полной скорости прямо в океан, он, оглянувшись, видел пламя, которым были объяты яхты,
Конечно, это плохая игра для страховых компаний, ко зато после этого не будет никаких последствий. Он быстро и аккуратно исполнил то, что приказал ему «М»,
Бонд сообщил только «М» об окончании операции. По губернатор не был дураком. Он знал о цели визита Бонда в колонию, и в первый же вечер их знакомства неприязнь человека мирного к человеку, сеявшему смерть вокруг себя, стала очевидной.
Вечер прошел довольно уныло. Была только половина десятого, и впереди у них был еще целый час вежливой скуки, прежде чем можно будет разойтись по комнатам, с удовольствием думая, что не придется больше встречаться друг с другом. Губернатор принадлежал к тому типу, который Бонд приветствовал во всех уголках земли,— солидный, лояльный, знающий, чувствительный и справедливый — лучший тип колониального служаки. Лет тридцать он будет корпеть в разных резиденциях, потом, победив своих внутренних врагов, доберется до вершины своей карьеры и потом назад, куда-нибудь в Шернбрпдж, в Уэльс, где будет предаваться воспоминаниям о чудесных лагунах, о которых ни один член местного гольф-клуба слыхом не слыхивал и до которых никому нет дела.
Замечание Бонда относительно женитьбы на стюардессе относилось к началу вечера, когда обсуждали проблему сегодняшнего полета четы Майлеров и его собственный завтрашний полет.
— Конечно,— ответил на это губернатор тем вежливым, заинтересованным голосом, в котором Бонд тщетно надеялся услышать хоть одну живую нотку,— но почему вы хотите?
— Ну, я не знаю. Это, наверное, очень приятно, ко-когда хорошенькая девушка суетится вокруг вас, приносит вам завтраки, коктейли и мило спрашивает — все ли у вас есть для полного счастья. И еще они всегда улыбаются и приятно откидывают голову назад. Если я не женюсь на стюардессе, то мне не останется ничего другого, как жениться на японке. У них то лее правильный подход к мужчинам.
У Бонда не было ни малейшего намерения жениться вообще. Если бы он и женился, то уж никак не на безропотной кукле. Он просто хотел отвлечься и поговорить с губернатором на нормальные житейские темы.
Он не ошибся — тема была интересной, и Губернатор тут же ответил, затянувшись сигарой:
— Я знал одного человека, он разделял ваши взгляды и женился на стюардессе, и тут...
— О, пожалуйста, продолжайте!
Бонду стало интересно — какую историю выдаст этот засушенный, заплесневелый сухарь, и он кивнул головой, поднимаясь с этой неудобной, мягкой кушетки и пересаживаясь на стул рядом со столиком. Плеснув о стакан бренди, Бонд приготовился хорошенько поскучать.
— Когда он не занимался, готовясь к многочисленным экзаменам, то играл в хоккей за свой колледж, а на каникулы уезжал к тетке в Уэльс и взбирался на горы. Родители его развелись, когда он был еще ребенком, и не тревожились о нем. Он получал стипендию в Оксфорде и имел еще некоторые средства, которые могли обеспечить ему скромную жизнь в будущем. У пего не было девушек, он не нравился тем, с которыми изредка знакомился.
Этот человек — Мастерс, Филипп Мастерс, был в Оксфорде младше меня на один курс и потом поступил на колониальную службу. Он не был слишком умен, но здорово работал, был способным, усидчивым и производил хорошее впечатление на переговорах.
Его приняли на службу и отправили в Нигерию. Там он преуспел: был либералом, выдвигавшим многочисленные идеи. Для местного населения он многое делал. Относился к нему, как молодой человек к особе противоположного пола. Мастерс был непорочен, как новорожденный младенец.
— Надеюсь, что ему удалось избежать неприятностей в Нигерии. Местные обитательницы не знают, что такое контроль над рождаемостью.
— Нет, вы не поняли меня. Он не занимался сексом! Он просто до этого не додумался!
Стиль губернатора начал нравиться Бонду. История становилась похожей на правду.
— Итак, его дела шли прекрасно, и, перескочив через два места/он был направлен на Бермуды как второй секретарь посольства. Он решил лететь в Лондон на самолете и слегка трусил, так как раньше никогда не летал.
Молоденькая стюардесса дала ему конфету пососать и показала, как пристегнуть ремни. Когда самолет взлетел, то она сказала ему, улыбнувшись: