Встречи во мраке

— Жуткая неразбериха,— медленно произнес Эллери, не отворачиваясь от окна.— Гульда Доорн, Гендрик Доорн, Даннинг, Сара Фуллер, Кнайзель, Морхаус — все были в госпитале, и все не имеют алиби.

Минчен слабо улыбнулся.

— Единственный, кто не мог этого сделать, это Большой Майкл Кьюдейн. Ну, и я, разумеется. Вы уверены, что не подозреваете меня, инспектор? В конце концов, все возможно... О Боже! — И он закрыл лицо руками.

Пишущая машинка громко щелкнула в наступившем молчании.

— Ну,— мрачно промолвил старик,— если это сделали вы, то вы спиритуалист, доктор Минчен. Не могли же вы быть сразу в двух местах...— Оба рассмеялись, но в смехе Минчена слышались истерические нотки.

Эллери закутался в пальто.

— Пошли,— резко сказал он.— А то у меня мозги лопнут от бесплодных размышлений.

 Глава 24

Тройное убийство???

Досада и недоумение преследовали Эллери Квина от коридоров Голландского мемориального госпиталя до кабинета его отца в Главном полицейском управлении. Войдя туда, он выразил желание вернуться в домик Квинов на 87-й улице и похоронить свои невзгоды в Марселе Прусте. Но инспектор не стал даже слушать подобное предложение. Он сказал, что они должны спокойно побеседовать в кабинете, выдержать поток брани, которую на них обрушит мэр, и сделать несколько столь же веселых дел.

Поэтому Ричард и Эллери Квины и окружной прокурор Сэмпсон заняли места в кабинете, и двое из них начали беспечно болтать обо всем, кроме убийства миссис Доорн и мистера Дженни.

Для всех репортеров Нью-Йорка наступили настоящие римские каникулы. Два убийства в три дня, и притом обе жертвы занимали видное положение в обществе! Сити-Холл-Парк кишел репортерами, комиссар полиции исчез, мэр удалился в свою резиденцию «по совету личного врача». Каждого человека, чье имя хоть раз было упомянуто в связи с недавними трагедиями, атаковали журналисты и фотографы. Новости о Томасе Суансоне постепенно просочились, и газетчики устремились в Портчестер. Инспектор Квин нажимал на все кнопки, чтобы сохранить в тайне истинную личность Суансона, и до сих пор это ему удавалось, но так как угроза разоблачения постоянно висела над ними, то Суансона держали под неусыпным надзором.

Сержант Вели занимался погоней за блуждающими огнями. Его неотложным заданием было проследить передвижение покойного хирурга, но ему не удалось обнаружить ничего необычного. Личная корреспонденция Дженни была скрупулезно изучена, но, кроме нескольких писем от Томаса Дженни, подтверждающих рассказ Суансона, поиски тоже ничего не дали.

Всюду была глухая стена...

Длинные пальцы Эллери играли с миниатюрной статуэткой великого Бертильона, стоящей на письменном столе инспектора. Старик живо рассказывал анекдоты из своей юности, но под глазами у него обозначились темные мешки, а веселье казалось вымученным.

— Давайте не будем обманывать самих себя,— резко сказал Эллери. Инспектор и Сэмпсон тотчас обернулись к нему.— Мы как испуганные дети, которые лопочут в темноте невесть что! Папа, Сэмпсон, нас положили на лопатки.

Никто из них не ответил. Сэмпсон повесил голову, а инспектор задумчиво уставился на квадратные носы своих ботинок.

— Если бы не моя галльская гордость и не тот факт, что независимо от моего поведения папе все равно придется доводить дело до конца,— продолжал Эллери,— то я, выражаясь фигурально, сложил бы оружие...

— Что с тобой случилось, Эллери? — заговорил инспектор, не поднимая глаз.— Я никогда не слышал, чтобы ты говорил такое. Еще только вчера ты утверждал, что у тебя есть неплохая идея относительно личности убийцы.

— К тому же,— энергично подхватил Сэмпсон,— второе убийство, которое, безусловно, связано с первым, должно бросить свет на решение проблемы. Я уверен, что скоро наступит поворот.

Эллери усмехнулся.

— Бич фатализма — это та величественная беспомощность, которую он порождает. Видите ли, Сэмпсон, я вовсе не так уж уверен...— Он встал со стула, уныло глядя на собеседника.— То, что я говорил вчера, остается неизменным. Я знаю приблизительно, кто задушил Эбигейл Доорн. Я могу назвать полдюжины людей, замешанных в этом деле, которые в силу характера улик просто не могли убить Эбби. Но...

— В этом деле замешано народу не больше полдюжины,— рискнул бросить инспектор.— Так что же тебя огорчает?

— Многое.

— Послушай, сынок,—энергично произнес старик,— если ты терзаешь себя из-за того, что не мог предотвратить второе преступление, то забудь об этом. Как мог ты или любой из нас предвидеть, что Дженни последует за Эбби?

Эллери небрежно махнул рукой.

— О, не в этом дело. Ты совершенно прав. Несмотря на все мои подозрения, я не мог предвидеть смерть Дженни... Сэмпсон, вы только что сказали, что оба преступления связаны между собой. А что вселило в вас эту уверенность?

Сэмпсон казался удивленным.

— Ну, я считал это само собой разумеющимся. Два убийства последовали друг за другом, обе жертвы были тесно связаны, место преступления одно и то же, методы идентичны... Все говорит за то, что...

— В том-то и дело! Не является ли такое обилие доводов аргументом в пользу того, что оба преступления между собой не связаны? Предположим, перед нами не один, а двое убийц. Эбби Доорн отправили на тот свет при определенных обстоятельствах. Тогда убийца № 2 думает: «Ага! Вот прекрасная возможность отомстить Дженни и заставить полицию думать, что это дело рук убийцы № 1!» В результате мы получаем одинаковые методы, одно и то же место преступления и т. д. Попробуйте опровергнуть эту теорию.

Инспектор поморщился.

— О, ради Бога, сынок, только не это! Ведь тогда нам придется начать все сначала.

Эллери пожал плечами...

— Уверяю вас, я вовсе не намерен настаивать на том, что второе преступление совершил кто-то другой. Я просто указываю на такую возможность, так как эта теория не хуже всякой другой.

— Но...

— Признаю, что версия об одном преступнике удовлетворяет меня больше, нежели версия о двух. Но запомните мои слова,— горячо сказал Эллери,— если оба преступления совершило одно лицо, то мы должны искать причину, объясняющую, почему такой умный негодяй взял крайне опасный курс дублирования собственного метода.

— Ты имеешь в виду,— недоуменно переспросил инспектор,— что убийце было бы выгоднее во второй раз отказаться от удушения?

— Конечно. Если бы Дженни нашли застреленным, зарезанным или отравленным, то у нас не было бы явной причины для того, чтобы считать эти преступления связанными. Заметьте, что во втором случае убийца ударил Дженни по голове, прежде чем задушить его! Почему же он не довершил дело той же дубинкой? Почему он только оглушил его, а потом взял на себя труд обмотать шнур вокруг его шеи?.. Нет, папа, представляется очень вероятным, что убийца хотел заставить нас считать, что эти преступления связаны!

— Ей-богу, это верно,— пробормотал старик.

— Настолько верно,— откликнулся Эллери, снова садясь в кресло,— что, по-моему, знай я, почему убийца хочет, чтобы мы считали обе смерти частями одного и того же преступления, я бы разгадал все до конца... Но я ни в чем не могу быть окончательно уверенным. У меня все еще нет доказательств, что оба преступления совершены одним и тем же мерзавцем.

Резко зазвонил стоящий на столе инспектора внутренний телефон. Инспектор снял трубку с рычага. Послышался приглушенный голос.

— Человек по имени Кнайзель хочет видеть вас, инспектор. Он говорит, что это важно.

— Кнайзель? — Глаза старика блеснули.— Пошлите его сюда, Билл.

— Какого дьявола здесь нужно Кнайзелю? — спросил Сэмпсон.

— Не знаю, Генри, но это подало мне одну идею...—« Они обменялись понимающими взглядами. Эллери ничего не сказал.

Детектив открыл дверь, и на пороге появилась маленькая фигурка Морица Кнайзеля.

Инспектор поднялся.

— Входите, доктор Кнайзель. Вы свободны, Фрэнк.