Женщина без прошлого

«Так-с, — повторил он, справившись с другой грудью. — Пять звездочек, спинным мозгом чую!»

А дама его оправдывается: «Я ведь, товарищ Самойлов, не из корысти какой, я к нашей с вами свадьбе готовлюсь…»

Но товарищ Самойлов ее женским положением больше не интересовался. Даже на суд не пришел, где его Дюймовочке четыре с половиной года дали. После этого случая он окончательно разуверился в женщинах. А если потом встречал каких интересных бабенок, то сразу бросался щупать им грудь, без всяких предварительных околичностей, — грелки искал. И находил иногда. Но не часто.

ГЛАВА 11

В Нарьян-Маре было холодно. Шел косой дождь, с постепенной флуктуацией в снег, ветер гнал по небу низкие серые тучи.

Куцые подмерзшие деревья жались к домам; в гостинице было по-северному холодно, зато клопы, взращенные на крови командированных, оказались не по-северному жирными и страшно кусачими.

Про заядлого похитителя эстрадных певиц мне было известно только то, что он выбивает белке глаз с трехсот метров, у него имеется персональная яранга и стадо оленей. Я добросовестно сообщила эти приметы местному стражу порядка, который, закинув ноги на стол, вместо розысков оленевода занимался розыском полезных ископаемых в собственном носу.

— Ха! Еще одна ненормальная со своими идеями пожаловала! — хмыкнул лейтенант, окидывая меня пренебрежительным взглядом. — А ты кто такая? — А потом «обрадовал»: — В наших краях, дорогая гражданка, оленеводов пруд пруди. До ближайшего — пятьсот верст по зимнику. Сама на вездеходе двинешь или как? Потому как некогда мне бредовые идеи всяких заезжих мамзелей воплощать…

После чего поиски полезных ископаемых в носу были немедленно возобновлены.

Половину наличных средств я потратила на поездки по окрестным стойбищам на нанятом задорого вездеходе. Однако про знаменитую певицу Вику Шторм здесь никто ничего не слыхал. Вместо информации о пропавшей звезде аборигены предлагали мне огненной воды и переспать, купить олешка или продать задешево чужой вездеход.

А телевизор продолжал сообщать, все глуше и все реже: «Певица не найдена, милиция активно занимается розыском похитителя…»

На самом деле Вику никто не искал. Кроме меня.

Господин Оганезов

Алло! Алло!

Слушай, зачем так громко кричишь? Думаешь, я глухой? Нет, я не совсем глухой. Ты из какой газеты?

Ах, ты родственница? Но у нее нет родственников, я точно знаю!

Подруга? Не смеши меня, какие могут быть подруги у Вики, с ее-то характером!

Домработница?

Знаешь что, домработница, иди работай в другом месте. Вика сейчас занята записью нового альбома, ей не до тебя.

Говорят, я самолично похитил ее, чтобы спровоцировать ажиотаж в прессе и возбудить интерес к ее гаснущему таланту? Бред! Мне до такого в жизни не додуматься. Хотя идейка, честно говоря, неплоха. Похитить, спрятать, подержать взаперти, потом вдруг найти — по незначительной обмолвке случайного свидетеля. Гм-м… Но сначала создать фонд пожертвований для освобождения звезды, потом собранные средства перевести куда надо, для видимости организовав спасательную или карательную операцию… Гм-м! Что-то в этом есть…

Представляю себе эту операцию… Камеры, фотографы, спецназ в касках. Одиночные выстрелы, трассирующие пули… Похититель угрожает убить заложницу. Перед штурмом он даже присылает прядь ее длинных волос, чтобы развеялись последние сомнения в его кровожадности. А я, освещенный голубоватым светом, категорично объявляю в громкоговоритель: «Сдавайтесь, вы окружены!» В ответ слышен сухой щелчок выстрела, я прячусь в укрытие… Нет, лучше мне там и оставаться, в укрытии, а с бандитами будет разговаривать Сева Юркий — восходящая звезда эстрады, которую я вот уже полгода безуспешно пытаюсь раскрутить.

Итак, вспыхивают прожектора, начинается штурм. Сцена подсвечивается закатно-красным, вызывая самые что ни на есть кровавые ассоциации… Дым от выстрелов заволакивает все вокруг… Сева Юркий в белом костюме с искрой, красиво отливающем в переменном свете, поднимается на штурм цитадели. Ветер шевелит его длинные волнистые волосы, на челе — решимость и отвага.

Вдруг распахивается дверь — и на сцене возникает белокурая Вика Шторм, в красном обтягивающем платье с голой спиной. Она, перешагнув через труп смертельно раненного похитителя, корчащегося в предсмертной агонии, поет что-то вроде: «Меня спасет любимый мой, он отвезет меня домой! Скорее от яранги прочь! Умчимся в ночь! Умчимся в ночь! Тра-ла-ла-ла!» Сева кидается навстречу любимой.

Объятия, слезы, дуэт влюбленных…

На следующий день заголовки в газетах: «Вика Шторм взята штурмом!», «Любовь побеждает все!».

Последняя сногсшибательная новость таблоидов — сумасшедший роман между звездой эстрады Викой и восходящим дарованием Севой Юрким!

Мой телефон раскаляется от звонков — администраторы провинциальных концертных залов умоляют о гастролях влюбленной парочки. Я ломлю бешеные суммы — они без звука соглашаются. Чес по стране под лозунгом «Все на штурм концертов Шторм!». Бесконечные телеинтервью, демонстративное нежелание Вики делиться пережитым… «Мне так туго пришлось в плену. Если бы не мой продюсер Оганезов, я непременно погибла бы… Это он спас меня! Ну и, конечно, спасла моя неумирающая любовь к Севе». Надо будет сказать Юркому, чтобы он уже начинал твердить репортерам о своей трагической страсти — пока еще намеками, мимоходом. Вдруг да сгодится…

А потом песня «Меня спасет любимый мой» входит во все чарты, поднимается на первое место в топах! Ее берет в ротацию «Русское радио», крутит канал MTV. Выходит CD-диск, тираж разлетается в три дня! На обложке — целующаяся взасос парочка. На заднем плане — заснеженная тундра, олени, пальмы или что там растет… Полярное сияние.

Вскоре романтическая история становится известной в Европе. Гастрольный тур по Америке… Эмигранты рыдают взахлеб. Я кладу в банк очередной миллион…

На этой истории Вика Шторм может поработать еще года два. За эти два года я выжму из нее все соки до последнего стакана!..

Ах, пардон, кажется, я слишком размечтался…

Как видите, если бы ее действительно похитили, было бы чудесно. Лучшего и пожелать нельзя!

Но к сожалению, ее не похитили. Вика жива и здорова, к моему величайшему прискорбию. И капризна, как всякая звезда. Она заявила мне: «Пусть публика отдохнет от меня, а я пока отдохну от публики!» — и сбежала на Багамы. В ночь перед похищением я лично слышал от нее вот эти самые слова… Тьфу, пропасть, — не перед похищением, а перед бегством. На Багамы.

Или на Сейшелы. Или на Мальдивы. Или на Канары. Или на Гавайи. Не знаю точно куда — телеграмма о ее благополучном прибытии что-то подзадержалась…

Откуда я знаю?.. Кому же знать, как не мне! Я про Вику все наизусть знаю — дура, каких мало, она еще не то может учудить!

Один турист видел ее на островах, скажу вам по секрету. На каких? А вот этого не скажу, еще проболтаетесь репортерам. Пусть все пока думают, что она в лапах страстного оленевода, может, в конце концов мне удастся раскрутить эту романтическую историйку…

Что-то вы излишне любопытны для домработницы!

Ах, вы все-таки подруга! Знаете что, подруга… Если Вика вам будет звонить, скажите ей знаете что…

Пусть она катится к черту, эта безголосая хористка!

На Багамы! На Канары! На Сейшелы!

А я умываю руки.

В моем распоряжении были следующие варианты — уехать на курорт и там в теплом комфортном климате потихоньку проедать заработанные деньги, пока не закончатся. Но надолго ли мне их хватит?

А что делать, когда они все-таки закончатся?

Самое ужасное, что я ничего не умею делать, только мыть пол поперек половиц и закручивать баклажаны с уксусом. Как права была Луиза Пална, когда говорила, что я никчемное, беззаботное и безработное существо, совершенно не приспособленное к жизни!

Я возвращаюсь в свой родной город — подавленная, потерянная, угнетенная.