Женщина без прошлого

Светлана Успенская

Женщина без прошлого

Мила Песоцкая

Что? Что случилось? Когда?

Боже мой… У меня нет слов… В это трудно поверить…

Нет, правда? Вы не шутите? Это не розыгрыш?

Ну что я могу сказать… Ведь мы дружили с первого класса. Нет, кажется, со второго… В первом Лиля дружила с Викушей Садильниковой, а потом нас посадили за одну парту и… Нет, я не могу говорить. Я ошеломлена. Потрясена. Видите, у меня даже губы дрожат. И глаз дергается. Он всегда дергается, когда…

Бедный Вадик, Лилин муж. Он этого не переживет…

Скажите, а она сильно мучилась? Нет? Жалко.

Жалко ее семью. Знаете, ведь на ее месте должна была быть я…

Господи, я вся потрясена, а мне предстоит встреча с мэром… Что я скажу ему?

Вадик Муханов, муж Лили

Шок. Удар. Ужас — вот, что я испытал, когда услышал. Когда мне позвонили…

Как я любил ее, как любил! На руках носил всю жизнь, круглосуточно. Буквально боготворил! Она ведь ни в чем не знала отказа. Сидела дома, наслаждалась жизнью в свое удовольствие.

Она… Мы с ней… К тому же и дети….

Мы были женаты пятнадцать лет или вроде того. Огромный срок. За это время, как ни крути, человек становится как бы родным.

К тому же и машина была как бы новая. Сколько раз я ей говорил…

Огромное, страшное горе. Вам этого не понять. Даже не помню, была ли она застрахована…

Кто?..

Нет, не машина. Моя обожаемая, моя любимая, моя боготворимая жена. Которая оставила меня одного с двумя детьми, с двумя жуткими терминаторами, с которыми только она одна и могла справиться.

Лиза, пятнадцати лет

Вчера весь вечер я плакала, пока мне не позвонил мой парень. Мы неделю были в ссоре и не разговаривали. А когда он мне позвонил, а я вся такая грустная… На вопросы отвечаю отрывисто. И голос звучит по возможности печально.

Он меня спрашивает, что такое. А я ему, мол, тебе какое дело. А сама нарочно всхлипываю. Ну, короче, помирились. Хотел примчаться, чтобы утешить, я его еле остановила — пусть подумает над своим поведением. Посмотрим, станет ли он теперь на дискотеке с Ленкой из параллельного обжиматься…

И в школе я тоже такая вся печальная была. И все подходили и спрашивали у меня, что с мамой произошло. Подробностями интересовались. И учителя все хором жалели. И ни разу не вызвали к доске!

Траур — это очень красиво и грустно. Надо будет прийти во всем черном… Интересно, пойдет мне черный цвет?

Митя, двенадцати лет

М-да… И что, тачка тоже сгорела? Ну, круто…

А она вся сразу сгорела или постепенно?

Ва-аще… Как в кино!

Я видел в одном боевике, там тоже машина перевернулась — и бабах! Короче, круто. А чувак вывалился и побежал, а за его спиной — шарах! А там такие придурки за ним гнались — они все в угли!

Но, конечно, маму жалко. Бедная мамочка… Как же мы теперь без нее? И кто мне будет готовить завтрак? Но, с другой стороны, послезавтра родительское собрание…

А я пойду завтра в школу? Нет?

Ура!

Луиза Пална (хотя ее никто не спрашивал)

То-то мне вчера червяки снились! Будто открываю гардероб, лезу рукой в карман халата — а там червяки. Розовато-коричневые. Не очень длинные, сантиметров десять. Но довольно толстые, с палец. И шевелятся как сумасшедшие.

Я еще проснулась и подумала: к чему это, интересно, червяки снятся? Даже подруге позвонила. Червяки, говорю, совсем замучили, снятся. Она говорит: «Да ты что?» Я: «Представь! Наверное, не к добру», — говорю. Она мне: «Не иначе это или к прибыли, или с квартиры съезжать. Или дачу ограбят». Я говорю: «Про дачу — это когда во сне чеснок кушать, я знаю, уже было в прошлом году». Она говорит: «Когда чеснок — это острая печаль или потеря. А червяки — проверено, они снятся совсем в другом роде, в хорошем».

Так оно и вышло, как я думала. Выходит, по-моему произошло. Надо Тамаре Аркадьевне рассказать.

Ну, что про нее поведать… Про Лилечку нашу, солнышко ненаглядное, невестушку мою обожаемую… Любила ее как родную, чуть не больше сыночка своего Вадика, души в ней не чаяла, обожала всем своим предынфарктным сердцем. За всю жизнь ни разу не упрекнула, слова поперек не молвила, хотя достаточно эта Лиля кровушки моей попортила своим аспидским характером — очень уж спорная девица была. Никогда старших не уважала! Сколько раз я ей говорила: уксус в баклажанную икру не клади, и без того стоять будет! Нет бы свекровь послушать, коли своего ума недостает, хоть из почтительности бы согласилась, снисходя к преклонным моим годам и семейному авторитету — так нет, кладет уксус, хоть тресни! Будто назло! А зимой я эту икру есть не могу, на меня от уксуса изжога нападает…

Что и говорить, сынок мой полностью семью обеспечивает. Лиля за ним была как за каменной стеной, как за могильной плитой, как у Христа за пазухой. Работать он ей не дозволял — лучше дома, говорил, сиди, пусть дети растут под присмотром. А дома-то и дел для нее никаких не имеется, все иностранная техника старается, только кнопочки вовремя нажимай. Так она-то, Лилька, все недовольна была. И эта недовольность у нее на лице часто выражалась неприятной гримасой, которую не только наблюдать противно было, но даже и замечать оскорбительно. Ей — все условия, а она гримасы на себя напускает!

А детки ихние, внуки мои Лизочка и Митенька, — прямо ангельчики. Теперь даже не знаю, как быть: по слабости здоровья мне с ними не справиться, придется няню нанимать. И то сказать, средства-то позволяют, отчего не нанять…

Ну а потом мы Вадичку женим. Есть у меня одна девочка из хорошей семьи, Варвары Михалны внучатая племянница, музыкантша, образования выше крыши и на внешность приличная… Мы их сведем. Но не сразу, с течением времени. Вот сразу после поминок и познакомим.

А насчет машины — это ничего, новую купим. К тому же племянница Варвары Михалны автомобилем управлять и не умеет. И значит, не станет вводить нас в огорчительные переживания в связи со своей несвоевременной кончиной.

А вчера, знаете, мне снилось, что спина у меня стеклянная. И когда щелкнешь по ней ногтем — звенит. Не знаете, к чему такое? Надо будет у Тамары Аркадьевны справиться…

Алло… Тамара Аркадьевна? Представь, как я тебе и говорила…

А все эти червяки в кармане!..

ГЛАВА 1

В нашем городе, граждане, умственная сила ценится мало. Чтобы своими персональными мозгами снискать хлеб насущный, да еще с маслом, и мечтать не приходится. Не тот масштаб личностей, не та ментальность. Честно сказать, впрочем, особой ментальности у наших обывателей и не наблюдается — одно стремление к выпивке и чистогану. На фоне физического труда и неукротимой меркантильности в душе.

Ну а как быть тому, кто прожить собственным умом имеет желание? Кто так высок устремлениями, что не имеет сил существовать в беспросветной безысходности? Тому, прямо скажем, хоть ложись да помирай. Если, конечно, о ту пору в наших палестинах какие-нибудь выборы не учинятся — в местные депутаты или, на худой конец, в мэры. Тогда, конечно, жить еще можно — есть случай подработать. А без выборов работы у частного сыщика нет, хоть волком вой. Если у людей проблемы какие случаются — решают их полюбовно, без применения внешней силы в виде милиции и сыщиков. Например, если деньги не отдали — идут и прямо своими руками, не опасаясь запачкаться, в морду бьют. Если взаймы не дали — то же самое, только наоборот. А если кто у кого украл — обокраденный смело идет и тоже бьет кому-нибудь морду. Нет того, чтобы прибегнуть к помощи сторонней миротворческой силы в лице частного сыщика Воробьева.

Только когда Веня контору свою открывал, он еще не знал всего этого, лелея в душе самонадеянное чувство относительно своих грядущих заработков. И думал он, что как-нибудь проживет, потому что кроме трудового энтузиазма есть у него еще и недюжинная смекалка и любовь к сыскному делу. К тому же в запасе у него было секретное оружие: дедушка родной на пенсии. Вениамин Прокофьевич, всю жизнь прослуживший в милиции, двадцать лет назад был ранен, комиссован по состоянию здоровья и с тех пор передвигался в инвалидном кресле, не имея никакой возможности применить свои накопленные за жизнь навыки, кроме одной дедуктивной способности: по органолептическим характеристикам кухонного чада определять меню предстоящего ужина.