Единственная высота

— Ближе к делу, — с недоверием сказал Воронцов. — С чего это тебе так повезло? Заболел, что ли? Так на больного ты не похож.

— Какое у вас примитивное воображение, — с высокомерием вскинул голову Паша. — А еще кандидат наук! Итак, продолжим сказки Шахразады. Чуть более года назад вызывает меня наш дорогой шеф и с видом благодетеля спрашивает, не хочу ли я сделать ему одолжение. Я, разумеется, хочу и даже очень (попробовал бы я не хотеть!). Тогда он, как добрый дядюшка, сообщает, что есть у него друг и в то же время подопечный диссертант, некий Бек-Назаров, который ужасно обременен руководящими обязанностями, но, несмотря на это, бескорыстно предан науке. Ему надо помочь, разумеется, в чисто практическом плане. Я дрожу от готовности и интересуюсь, чем же я, скромный труженик скальпеля, могу быть полезен такому высокочтимому человеку. Оказывается, задание вполне по моим слабым силам: я должен по разработанной Бек-Назаровым методике прооперировать энное количество больных, а полученные результаты он обработает сам. Правда, выясняется, что живет он значительно южнее, на благодатном морском побережье, а поэтому я должен оформить отпуск за свой счет, а там, на месте, мне гарантируются две ставки.

Ах, милый мой! Что такое две врачебные ставки? Пыль! Дуновение ветра в ночи! Ты бы посмотрел, как живут люди! Говорят: как у Христа за пазухой. За пазухой тесно и жарко, а у них простор, комфорт и отдохновение души! Но не в этом суть. Честно говоря, были у меня мыслишки, что предстоит этакая халтура, сомнительное предприятие, и по этому поводу на сердце скребли рыжие кошки. Представь себе, ничего подобного. Меня встретил культурнейший, милейший человек — впрочем, ты его видел. Блестящий врач, отлично знает языки. Как говорит моя мама, «из порядочной интеллигентной семьи», но… пал жертвой своих способностей. Не мозг, а компьютер. Где, кто, как, через кого — все у него завязано и отлично вертится. В три минуты может разрешить самую запутанную деловую комбинацию. Но годы идут, и он ощутил пыль между пальцами, захотелось чего-то солидного, вечного, а силы не те, да и, кроме того, времени нет — он, как Прометей, прикован невидимыми цепями к многочисленным идущим через него делам. И в то же время хочется. Очень хочется! Познакомился с методом Дагирова, стал ярым его сторонником, то ли сам создал, то ли раздобыл чей-то аппарат — этого я тогда не понял, наладил выпуск. Для реализации потребовались руки, и он раздобыл их в моем лице. Он командовал, я оперировал, он выполнил свои обязательства, я — свои. Разошлись довольные друг другом. И результаты получились очень и очень симпатичные. Но… аппарат-то, как сегодня выяснилось, ваш, синьор. И вот извечный вопрос: кому принадлежит честь открытия Америки — Колумбу или Магеллану?

Воронцов встал и прислонился к стенке, гладкая, покрытая масляной краской поверхность приятно холодила разгоряченные ладони.

— Ну уж если быть точным, то следует говорить об Америго Веспуччи, а не о Магеллане. Но бог с ними, с открытиями… Значит, все-таки в клинике мой аппарат хорошо себя показал.

В Крутоярске шел дождь, и когда Воронцов пробегал в здание аэровокзала, в толпе выходивших пассажиров как будто мелькнул странно знакомый орлиный профиль. Бек-Назаров? Откуда ему взяться! Вот что значит все мысли об одном, даже мерещиться стало.

В воскресенье Дагиров любил поспать подольше. Так уж было заведено. Об этом знали и сотрудники, и друзья. Позвонить шефу в воскресенье раньше двенадцати считалось кощунством. Ольга ходила на цыпочках, дочка с утра убегала к подружке, даже капризная болонка Буся будто понимала и не лаяла.

Поэтому раздавшийся в восемь утра звонок чрезвычайно удивил Ольгу. Она открыла дверь. На пороге стоял смуглый горбоносый мужчина с непокрытой головой, густые черные, с проседью волосы покрывали капельки воды. В руках он держал большую сумку — такую обычно футболисты набивают мячами, когда идут на тренировку.

Ольга вопросительно глянула на него:

— Вы к кому?

— Здравствуйте, — сказал мужчина, входя и ставя на пол сумку. — Моя фамилия Бек-Назаров. Я приехал, вернее, только что прилетел к Борису Васильевичу от профессора Шевчука. Простите, что вторгаюсь к вам в воскресенье, но сегодня же мне надо лететь обратно.

— Борис Васильевич еще спит.

— Ничего, ничего, я подожду. Пока что позвольте мне пройти на кухню. Я тут кое-что привез. Так, безделица, дары природы из собственного сада. Ведь у нас, на Кавказе, лето в разгаре.

…Проснувшись, Дагиров, как все курильщики, долго откашливался, потом принял душ и, вытирая голову, прошел на кухню, крича на ходу:

— Оля! Ставь чай. Завтракать будем.

Жену он застал беседующей с незнакомым смуглолицым мужчиной, который, завидев его, вскочил. Память у Дагирова была цепкая, но этот человек в ней не отпечатался. Он перевел взгляд: на кухонном столе лежал завернутый в пленку барашек, горой громоздились персики, яблоки, груши, поблескивало золото коньячных бутылок.

Бек-Назаров заметил его недоумение.

— Извините, Борис Васильевич, это — от меня. Не обижайтесь, пожалуйста, — таков кавказский обычай. Хотел напомнить вам родные места. Барашек — горный, выкормлен на альпийских лугах, мясо нежное, как пух. А остальное ничего не стоит, все свое. Только в знак внимания.

— Простите, — перебил Дагиров, — кто вы?

— Ах, да, — спохватился гость. — Извините, увидел вас и растерялся. Я врач, Бек-Назаров моя фамилия, приехал к вам от Семена Семеновича Шевчука. — По-русски он говорил слишком правильно, выделяя все окончания.

Дагиров удивился.

— От Шевчука? Интересно. Что же это он не позвонил? Ну, пройдемте ко мне в кабинет. — И обратился к Ольге: — Оля, принеси нам, пожалуйста, чаю покрепче.

В кабинете Дагиров внимательно прочел письмо Шевчука и испытующе посмотрел на Бек-Назарова.

— Очень любезное письмо, но не совсем понятное. Чем могу быть полезен?

— Видите ли, Борис Васильевич, я написал диссертацию по аппаратному лечению, она еще не закончена. Вначале моей работой руководил профессор Шевчук, но он все-таки не специалист по аппаратному остеосинтезу, и вот мы с ним посоветовались… и решили, что без вашей помощи не обойтись. Просим вас быть вторым руководителем.

— Вот как, — сказал Дагиров и отошел к окну… «Ай да Шевчук, ай да умница. Аппарат-то они использовали Воронцова… Ну, это их полное право — хоть мой, хоть Воронцова. Но, видно, что-то не очень гладко, не очень…»

— Так вы сказали, диссертация, в принципе, готова? — спросил Дагиров, отрываясь от окна.

— Только в основном, только в общем, — встрепенулся Бек-Назаров. — Совсем еще сырой материал. Не можем сами разобраться.

— Жаль, жаль… — Дагиров медленно затянулся сигаретой и пустил вверх струю дыма. — Впрочем, как же так? Помнится, я видел три или четыре ваши статьи. В них сомнений не было.

— Ну, статьи статьями…

— Нет уж, извините. В статьях все сказано. И под готовой работой, которая выполнена без моего участия, я подписываться не буду. Очень неудобно отказать Семену Семенычу, но это неэтично.

Бек-Назаров сник.

— В таком случае позвольте вас просить написать рецензию на диссертацию и быть оппонентом на защите.

— Рецензию — это можно, — смилостивился Дагиров. — Это пожалуйста. А насчет оппонента решает ВАК. — Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Передайте привет Семену Семенычу… И вот еще что. Когда будете уходить, будьте любезны прихватить ваши продукты. Я все понимаю, но здесь Сибирь, кавказские обычаи не в почете.

Закрыв за нежданным гостем дверь, Дагиров прошел на кухню, где Ольга возилась у плиты.

— Видишь, — сказала она, счищая с рук тесто, — времена меняются. Даже такой упорный и умный противник, как Шевчук, вынужден тебя признать, мало того — просить…

— Ты у меня умница, — сказал Дагиров, целуя ее в шею. — Ну просто потрясающая умница. Времена действительно меняются.