Ищейка

- И что мы им предъявим? - я хмыкнул. - Доказательств нет, а личное мнение и сомнительный разговор к делу не пришьёшь. Тем более, к такому делу...

- Всё! С меня хватит! - решительно тряхнул головой Гор. - Это вы тут следователи, вы и думайте. А мы люди простые, подневольные, нам не думать, а драться положено!

- Справедливо, - ухмыльнулся Энрике. - А то айда к нам в отдел?

- Идите в Туман с такими предложениями, - шарахнулся Гончая. - Я домой, а вы как хотите! Надо хотя бы перекусить, а то с двух часов сегодня на дежурство.

Попрощавшись, Гор исчез в телепорте. Подумав, мы с Аморалесом последовали его примеру, единогласно решив отложить все дела на утро.

А утром начался ад. И начался он с того, что Шон бесследно исчез; как выяснилось, исчез ещё позавчера. Естественно, в СБК не появлялся, в квартире тоже. Испарился, никому ничего не сказав. Аморалес спозаранку отправился телепортом в столицу, и где-то к обеду, вероятно, начал страшно икать - всем отделом мы костерили его на все лады, именуя предателем и дезертиром. Я в глубине души знал, что он делает нужное дело, которое доверить больше некому - у него, пожалуй, единственного откуда-то нашлись знакомства в СБК. Однако в сложившейся ситуации я крайне быстро устал напоминать себе об этом.

Город будто сошёл с ума, погружаясь едва ли не в массовую истерию. Началось всё достаточно безобидно - пара драк и мелкая кража. Причём участники драк после этого не могли внятно объяснить, почему, собственно, начали друг на друга бросаться; особенно настораживало то, что все участники были исключительно трезвы. Об этом случае мне рассказал стражник, когда я приехал на очередное место происшествия... К вечеру всё Управление едва стояло на ногах от усталости, эксперты рычали на всех пытающихся оторвать их от работы, а следователи напоминали бледные тени.

Всё более-менее утряслось только часам к двенадцати - растерянные граждане последовали рекомендациям не покидать дом без лишней необходимости. У нас на столах к тому времени скопилось сорок одно убийство, причём тридцать восемь из них были раскрыты на месте и попадали под графу "убийство в состоянии аффекта". К тому моменту, как я, плюнув на всё, телепортировался домой, у меня стучало в затылке, чудовищно ломило виски, в глаза будто насыпали раскалённого песка, а в ушах шумело. Точнее, когда я начал прислушиваться к этому шуму, разбирать отдельные голоса и пытаться выделить конкретные слова, я понял, что пора отдыхать.

Вооружившись бутылкой красного орейского, я со стоном рухнул в кресло в кабинете, желая одного - тихо и спокойно умереть.

- Ненавижу эту работу... - пробормотал я в пространство и, закрыв глаза, игнорируя бокал, вульгарно отхлебнул из горла. - Ненавижу...

Наверное, я в какой-то момент задремал; но пробуждение оказалось удивительно приятным - кто-то осторожно массировал мне голову. Мне было абсолютно всё равно, где я и, собственно, кто я, не говоря уже о том, что происходит. Главное, что переставала болеть голова, и даже голоса в голове как-то поутихли...

- Бедненький, - раздалось тихое бормотание над ухом. - Ты же себя так совсем загонишь!

- Это не я, это работа такая, - вяло попытался оправдаться я. Из моих рук забрали бутылку, что таки заставило меня разлепить глаза. Марена присела на подлокотник, глядя с сочувствием. - Привет. Ты давно здесь?

- Часов с восьми, - улыбнулась она.

- А сейчас сколько? - растерянно уточнил я.

- Часа два, - художница пожала плечами. - Или, может быть, три - я не смотрела на часы. Блэйк, иди, ложись спать, а? На тебя смотреть больно...

- Согласен, приятного мало, - я вздохнул. - Спасибо...

- За что? - опешила девушка.

- За массаж. У меня волшебным образом перестала болеть голова...

- Да не за что, - она с улыбкой взлохматила мне волосы. Потом улыбка как-то потухла. - Блэйк, что происходит в городе? Мне страшно...

- Хотел бы я это знать, - покачав головой, я обнял сидящую Марену за талию. - Но ты не бойся, я всё выясню. Обещаю, - мы некоторое время посидели молча. - Пойдём спать?

Проснулся я от тихих звуков плача. Марена почти бесшумно сопела рядом, больше ничьего присутствия в доме не ощущалось, но плач я слышал вполне отчётливо, хотя и приглушённо - как будто кто-то безутешно рыдал в некотором отдалении. Осторожно поднявшись с кровати, чтобы не разбудить рыжеволосое чудо, я тихо натянул брюки и отправился на разведку. В коридоре плач стал отчётливее, и стало понятно, что доносится он откуда-то с нижнего этажа. Терзаемый отвратительными предчувствиями и подозрениями, я принялся спускаться по лестнице. Звук становился всё яснее и яснее... а потом я заметил приоткрытую дверь в гостиную. По спине пробежал предательский холодок, и, кажется, волосы на затылке предприняли попытку встать дыбом. Долгих несколько секунд я боролся с собственными страхами, стоя в метре от двери, из-за которой слышался детский плач. Я навскидку мог перечислить с полдюжины живых и с дюжину мёртвых тварей, способных издавать такие звуки, причём половина из них подобным образом заманивала неосторожных путников, и многие из них предпочитали селиться в заброшенных домах. Я стоял перед дверью и не мог протянуть руку, чтобы потянуть за ручку, буквально парализованный страхом.

Комнату, погружённую в стазис, не может открыть посторонний. В комнате, погружённой в стазис, не может завестись никакая нечисть, просто потому, что там остановлено время. Нет ни одного существа, на которое не действовал бы стазис. Стазис невозможно нарушить, он не даёт сбоев. И тем не менее дверь приоткрыта, и в комнате явно кто-то есть...

Не знаю, сколько я там проторчал, слушая сдавленные рыдания и всхлипывания. Но потом что-то изменилось. Причём не вокруг, а во мне: страх просто исчез. Я протянул руку и спокойно открыл дверь, будто входил во вполне обычную комнату.

В углу на полу сжалась хрупкая детская фигурка. Уткнувшись лбом в колени, маленькая девочка, одетая в старомодное светлое платье, отчаянно рыдала, не глядя по сторонам. Я медленно подошёл и опустился на корточки. На мгновение замешкался, а потом всё-таки осторожно коснулся плеча и мягко спросил:

- Кто тебя обидел, малышка?

Она всхлипнула, подняла голову, ладонью утирая глаза.

- Прости, я... не хотела тебя будить...

- Хелла? - потрясённо выдохнул я, чувствуя, как в глазах темнеет. А в следующее мгновение уже понял, что ошибся из-за темноты - ещё до того, как девочка тряхнула головой.

- Нет, твоя сестрёнка сейчас в другом месте, и у неё всё хорошо.

- Прости, Аико, я... не разобрал в темноте... - смущённо пробормотал я.

- Блэйк, помоги мне, пожалуйста!

- Я пытаюсь, но я не знаю, что делать и с чего начать, - я покачал головой. - Город сегодня будто сошёл с ума, мы...

- Мне больно. И люди это чувствуют, - она всхлипнула. - Я не хотела, чтобы они так себя вели, но я ничего не могу сделать. Я не хотела, чтобы тебе было больно, но я не умею! Мне очень-очень страшно...

- Подскажи, где найти тех, кто делает тебе больно?

- Я не знаю, они... везде... Блэйк, ты Ищейка, ты можешь их найти!

- Я не могу осознанно пользоваться этой способностью.

- Пожалуйста, Блэйк, - она подняла на меня полные слёз глаза. - Дракон, ты добрый, ты мудрый... помоги мне!

Не помню, как я оказался на улице. Очнулся, бредя босиком по проезжей части, где-то в трёх кварталах от дома. На улице лил дождь - такой силы, что дома по обеим сторонам улицы терялись за его завесой, больше ощущаемые, чем видимые на самом деле. Даже для Аико подобные потоки воды - большая редкость.

Окружающее воспринималось отрывисто. Вероятнее всего, с провалами, потому что я внезапно оказался в совершенно другом районе - на западе Монетного Городка, посреди Серой Ленты. Чудом увернувшись от запоздалого (или слишком раннего?) экипажа, идущего размашистой рысью, и выслушав пару нелестных отзывов от возницы, я отшатнулся к краю проезжей части. Потом вновь брёл дальше вперёд без особой цели, и в голове клубился туман, а рядом шёл дождь.