Страница 86 из 104
Вернее, родители у меня, конечно же, были, но я их никогда не видел. Они погибли при пожаре, когда я был в яслях. Родственников не нашлось, так что меня отдали в приют. Никто из воспитателей не мог рассказать мне ни об отце, ни о матери, потому что они попросту не знали. Да и какое им, собственно, дело до маленького еврея, когда у них полно других воспитанников, которым нужна была помощь.
В моей истории все было проще некуда. Маленький, худой, тщедушный мальчик, державшийся все время особняком. У меня не было друзей, игрушки были неинтересны, поэтому весь мой мир составляли книги. Я очень много читал, Боб. Пожалуй, даже много для ребенка моих лет, но никого это не интересовало. Главное, что я не создавал никому хлопот. Меня же такое положение дел вполне устраивало. Я просто брал с собой «Тома Сойера» или «Путешествия Гулливера», садился на подоконник и перечитывал их в сотый раз.
Нельзя сказать, что моя жизнь была кошмаром. Вовсе нет. Она просто была такой, без вариантов. Хм, надо же, в какой–то степени был заключенным с самого детства. Разве это не иронично, Боб? Потом я получил желанную свободу, но она оказалась не для меня.
Привычный мирок меня вполне устраивал. У меня было много книг, и каждый раз, читая, я отправлялся на поиски приключений. Их было так много, Боб. Ты себе даже представить не можешь, какие миры открывались у меня в голове. Мне было абсолютно все равно, что другие дети дразнятся и косо смотрят. В те редкие часы, когда мы были вынуждены терпеть друг друга, я старался быть как можно менее заметным. Забавно, что именно этим я и привлекал к себе всеобщее внимание. Зато когда я оставался один, можно было не притворяться и полностью уйти в себя, забыв обо все вокруг.
Время шло, я взрослел. Повзрослел и Майкл Уиллис. Этот мальчишка появился в приюте почти в то же время, что и я, но он был старше на два года и гораздо сильнее, коренастее. Он принадлежал к тому типу людей, которые в детстве сколачивают небольшие банды, донимают малышей и хулиганят по мелкому. Как правило, став мужчинами, они надевают белые воротнички и отправляются служить в банк или страховую компанию, напуская на себя важности. Играют в гольф по воскресеньям и такими же скользкими типами, заводят любовниц, берут дома в кредит, в рождество наряжаются в Санту. Но в душе они продолжают оставаться все теми же подонками
Майкл был сильным. Многие дети ходили с синяками и ссадинами, оставленными. Как это обычно водится, у Уиллиса нашлось немало подхалимов. Это были шестерки, причем многие моего возраста, но рядом со своим вожаком они оперялись, набирались духу и ставили себя выше всякого. Эта свора вселяла ужас во всех воспитанников приюта. Взрослые же делали вид, что все нормально. Подумаешь, мальчики ведь просто играют…
В дневнике написано, что у него были светлые волосы, которые он всегда бережно зачесывал назад. В кармане рубашки Майкл держал маленькую расческу. Выхватывал ее широким жестом, красуясь перед девчонками, и принимался причесываться. Этот пижон умел правильно себя подать. Девчонки хихикали и строили ему глазки, а когда Майкл отворачивался – шушукались и посмеивались, гадая, кого же из них он первую позовет на свидание. Это делало его увереннее, взрослее. К тому времени, когда в наших телах начали бурлить гормоны, каждая девочка мечтала пройтись с Майклом под руку, чтобы весь приют видел, какая она крутая. Забавно, он пользовался ими и ни во что не ставил, но каждая считала его самым классным парнем на свете.
Я не привык совать нос не в свои дела, Боб, но порой замечал, как он тискал этих девчонок за грудь, которая только–только начинала расти. Этому парню все сходило с рук, в отличие от меня. Я не раз получал за свое любопытство. Чаще всего меня донимали те самые прихвостни, реже – сам Майкл. Когда он брался за дело, то расправа обязательно становилась публичной. Это подчеркивало его авторитет.
«Эй, малыш Иззи! Скажи–ка нам, почему ты обрезанный?»
Эта фраза отпечаталась у меня в памяти.
«Эй! Давай же! Покажи его нам! Покажи–ка своего малыша! Мы все хотим посмотреть на него, верно, ребята?»
Как я уже говорил, я был слабым и не мог дать отпор своим обидчикам. Однажды какой–то парень из шайки Майкла держал меня за руки, а другой стягивал с меня штаны и нижнее белье.
Боб, я видел лицо каждого, кто присутствовал при этом. Дети смеялись и показывали на меня пальцем. Среди них были и девочки, которые краснели и отводили глаза, но при этом были готовы лопнуть от смеха. Я видел Майкла Уиллиса и деревянную линейку в его руках. Он часто лупцевал ею малышей, отказывающихся подчиняться его прихотям. Если повезет, Майкл ударит плашмя, если нет – ребром…
«Спой–ка нам, малыш Иззи! Спой нам хаву нагилу! Девочки хотят послушать твой чудесный голосок. Ну, что же ты? Только посмотри, как ты себя ведешь! Как думаете, может нам надо его проучить?»
Все дружно соглашались. Дети жестоки с теми, кто слабее, кого сделали козлом отпущения. Это отвлекало хулиганов от них самих. Можно сказать, что я следовал благородной миссии, но когда я лежал на холодном кафельном полу, а четверо крепких парней избивали меня ногами, это как–то забывалось. И все потому, что я был обрезанным, а они нет.