Смерть в Занзибаре

Свет ярко горел на каждой веранде и во дворике и на лестнице совсем не было темно, но она пробовала каждую ступеньку, прижавшись рукой к стене, а сердце стучало у нее в горле. Она услышала голоса и смех из-за закрытой двери столовой и прошла мимо нее на цыпочках, а затем вышла в тихий сад.

Лунный свет и темные тени были не так страшны, как дом, и она легкими шагами побежала по извилистой дорожке между цветочными клумбами и душистыми кустами роз, жасмина и «Царицы ночи» и, обогнув мелкий бассейн с его каменными птицами, достигла крутой лестницы с узкими ступеньками, ведущей к гостевому домику на стене.

Свет горел, но Лэш не ответил на ее стук, и она открыла дверь и вошла. Маленькая гостиная казалась пустой, и, полагая, что Лэш в ванной, она готова была позвать его, когда какой-то звук заставил ее резко обернуться.

Лэш стоял на узком каменном подоконнике, держась за раму, и ей были видны только его ноги и часть туловища. Остальное было за окном, где он, похоже, пытался схватить отросток алой бугенвиллии, свисавшей вдоль стены дома.

Он влез обратно в комнату, спрыгнул на пол, вытряхивая из волос старые листья, и сказал:

– Клянусь любовью святого Михаила, что вы здесь делаете?

Дэни, которая готова была задать Лэшу тот же вопрос, отказалась от него в пользу более срочного дела. Она, задыхаясь, выговорила:

– Мою комнату опять обыскали. Каждый уголок. Как в тот раз, только…

– То же самое и здесь, – коротко сказал Лэш. – Оглядитесь вокруг.

Дэни осмотрелась и заметила тот же легкий беспорядок, который был и в ее комнате, наклонившись с тревожным вскриком, она подобрала белый пушистый комочек, наполовину спрятавшийся под тахтой. Покойный Асбестос, моющийся и несгораемый кот: его набивка была безжалостно выброшена, а зеленые стеклянные глаза смотрели с каменной укоризной.

– Вся плоть – трава, – сказал Лэш. – И у кота тоже, судя по этой картине. Да, кто-то отшмонал этот притон на совесть.

– Он что – залез через окно?

– Не знаю. Все, что я знаю, это то, что он мало что оставил без внимания. Даже мое мыло было разрезано пополам, чтобы убедиться, что я ничего в нем не спрятал. Большая часть вещей положена на место, но, как вы сами видите, не очень-то аккуратно. Нот что, давайте-ка махните глоток шотландского писки вашего отчима. Хотя бы его не тронули – я надеюсь!

Он плеснул в стакан немного виски из бутылки, оставленной здесь Тайсоном в день их прибытия, и, понюхав его, попробовал с крайней осторожностью.

– Вроде бы все в порядке. Никакого цианистого калия. По крайней мере, не заметно. Но лучше я опробую вначале его действие на себе. Ну, за того колдуна, который наложил заклятье на весь этот депозит. Он явно знал свое дело.

Он выпил и, поставив стакан, отвернулся, несколько мгновений смотрел в открытое окно, а затем сказал:

– Ну что ж, я думаю, что тем самым один подозреваемый оправдан. Дядюшка Омар не мог бы сделать все это. Он был с нами весь вечер, так что он исключается. Это кто-то из остальных. Если бы только мы могли определить, кто знал об этом фокусе с лестницей, это бы нам здорово помогло, но, похоже, в доме не менее четырех экземпляров этой проклятой книги, а вы совершенно правы в отношении ее. Там все это есть: разрисовано в заплесневелых лабиринтах архитектурных чертежей. Правда, это еще надо найти, но я разыскал. Каждый мог бы наткнуться на это и воспользоваться с пользой для себя. – Он сел в кресло у окна, все еще неотрывно глядя на лунный пейзаж за окном, и медленно произнес: – Хотел бы я побольше узнать об этом Ларри Даулинге. Намного больше. И я готов поспорить, что полиция тоже захочет, как только письмо Тайсона появится в Скотленд-Ярде и они набросятся на нас.

Дэни решительно заявила:

– Это не Ларри. Не может быть, чтобы это был Ларри.

– А почему нет? С этим парнем что-то не так. В свое время я знал немало газетчиков, и он не похож на настоящего репортера.

– Но ведь он не газетчик! Он обозреватель! Он пишет биографии. И…

– А это тут при чем? Он вроде бы охотится за материалом о Тайсоне. Так почему же он не делает этого? Если он хоть что-нибудь написал с момента приезда сюда, то я – Эрнест Хемингуэй! Потом еще эта Гасси…

Дэни неожиданно опустилась на диван, погладила останки Асбестоса и устало произнесла:

– Да. Я о ней тоже думала. Потому что она могла знать так много вещей из тех, которые… которые должен знать этот человек, кем бы он ни был. Но я в это не верю. Я просто не могу вообразить ее карабкающейся по пожарной лестнице и тому подобные вещи. И она обожала Миллисент.

– Откуда вы это знаете? На самом деле все мы не так-то уж много знаем друг о друге. Мы можем исходить только из того, что мы видим. Я, например, считал, будто страшно много знаю об Эльф. Я хотел жениться на ней, Господи, спаси и помилуй меня! Сам-то я, когда дело доходит до того, чтобы сказать «Да», становлюсь анахронизмом, старосветским напоминанием о моих почтенных шотландских предках. Для меня женитьба отнюдь не означает: «До тех пор, пока алименты и другой мужчина не разлучат нас». Но нет, я думал, что уж я-то знаю об Эльф гораздо больше, чем сумели узнать все остальные парни: никто из них не понимал ее так, как я – в общем, знакомая картина. Вы понимаете!

Его смех был полон горечи. Повернувшись спиной к окну и лунному свету, он продолжал:

– Миллисент Бейтс могли убрать потому, что она была активным исполнителем каких-то планов Гасси. Это она могла выполнить ту небольшую работу в Лондоне, а позже сообразила, что Гасси застрелила семейного адвоката, и начала смотреть на это дело отрицательно. Ну и еще этот итальянский любовник…

Лэш поднялся и налил себе еще виски, словоохотливо заметив:

– Ваш отчим – потрясающий хозяин. Подумал обо всем. Джин, сифон с содовой, горькие настойки, виски. Посмотрите-ка на все это! Интересно, за кого он меня принимает? Это клевета! Выпьете немножко?

Дэни отрицательно покачала головой, и он забрал свою выпивку и, перейдя в кресло, сел лицом к ней, держа стакан обеими руками и пристально глядя вниз на золотую жидкость, как если бы это был хрустальный шар, в котором можно увидеть будущее или прошлое.

– Синьор маркиз ди Кьяго, – мягко сказал Лэш. – Если не считать автогонок, у него действительно репутация быстрого парня. И слабость к блондинкам. Он уже много лет знаком с Тайсоном и вашей матерью, и это не первый его приезд в Занзибар. Он и раньше останавливался в этом доме. И если верить сплетням – в основном Найджела, я признаю – у него было несколько сердечных историй, которым его семья с трудом сумела положить конец чуть ли не перед самым алтарем, и они наверняка постараются прекратить и эту, если смогут. Хотя возможно, что на этот раз дело зашло слишком далеко. Возможно, он намерен заполучить Эльф во что бы то ни стало. Она умеет производить подобное впечатление на некоторых людей. Был один такой парень – Дуглас Как-его-там, так он сиганул из окна верхнего этажа, когда Эльф дала ему отставку. Однако Эдуардо не из тех людей, кто любит, когда ему говорят «Нет». Он из страны, где мужчина с титулом может пользоваться всем, чем угодно, и, если он достаточно сильно чего-нибудь захочет, думаю, он не остановится, пока это не получит. Но Эльф – это чисто денежная сделка, с обеих точек зрения. И ее, и его. Нет лир – нет и Эльф. Возможно, мы уделяли Эдуардо и его горячей южной крови слишком мало внимания.

И Лэш уделил несколько больше практического внимания содержимому своего стакана, затем закурил сигарету, а Дэни напряженно наблюдала за ним. Хотела бы она не чувствовать себя такой испуганной и смотреть на все так, как, казалось, смотрит на все Лэш: как на интересную проблему из программы «У кого монета?». Но оглядывая маленькую комнату с ее молчаливыми свидетельствами проведенного неизвестно кем обыска, она ощущала одно лишь острое чувство опасности.

Это уже была не игра и не ночной кошмар, от которого можно очнуться. Это была реальность. Это сработала ловушка, которая была поставлена более ценя поста лет тому назад и в которую она попала, когда зашла к чопорному пожилому деревенскому адвокату, чтобы получить от него письмо, написанное человеком, который умер еще в прошлом столетье. Лэш задумчиво сказал: