Смерть в Занзибаре

– …Да. С Джембе – это ужасно, не знаю, как я обойдусь без него. Странно, кто же это сделал? Нам следует это выяснить. Полагаю, полиция обыскала его багаж. Будем надеяться, что он был осторожен: люди его типа часто бывают неосторожны… они слишком самонадеянны. Это наше слабое звено. Ну, что ж, мне придется найти ему замену. Это будет нетрудно – за три миллиона можно купить все что хочешь!… Мы могли бы провернуть выборы всего за малую часть этой суммы. И только после этого начнутся настоящие проблемы. Я знаю, что нам нужен этот остров и что он – самое лучшее место для начала… но загвоздка в самих занзибарцах. Они чертовски беззаботны. Их нужно обучать… учить убивать. И ненавидеть. Это очень важно. Ненавидеть… ненавидеть… ненавидеть… А после этого…

Грубый, незнакомый голос, в котором не было и следа тех пронзительных и специально утонченных плавных интонаций, которые столь долго были частью успешной маскировки, все говорил и говорил, в то время как шокированный доктор (который вначале склонен был более чем наполовину принимать все, что говорили о Понтинге, с большой долей скептицизма) хмурился, и мрачнел, и бормотал проклятья, явно отходящие от клятвы Гиппократа, а господа Кардью и Даулинг быстро строчили, страница за страницей, заполняя свои служебные блокноты. Фиксируя имена, которые позднее придется идентифицировать, и их владельцев, вместе с датами и подробностями, которые могут оказаться уликами…

Когда наконец хриплый голос стал неразборчивым и замолчал, доктор – объявив, что представление окончено и что арестованный будет теперь спать несколько часов подряд, – удалился наверх, чтобы постараться как-то помочь мисс Эштон, а мистер Кардью вытер лоб носовым платком и заявил: «Будь я проклят!»

– Если бы вы мне это рассказали, а я не слышал бы всего этого своими ушами, я бы не поверил ни одному слову, – признался мистер Кардью. – Но, каковы бы ни были предубеждения дока против использования этого наркотика, в самом этом представлении все было, как надо! И если все это вышло непосредственно из первоисточника, тем лучше! Но я не совсем понял эту шутку с тремя миллионами, которые должны были позволить клике Джембе легко выиграть выборы и превратить Занзибар в коммунистический рай и базу русских шпионских ракет и атомных подводных лодок, и все такое прочее. Чьи это три миллиона?

– Деда Тайсона, – сказал Ларри. – Старый негодяй, как говорят, припрятал примерно эту сумму, полученную в качестве его доли сокровищ султана Саида, которые он и последующий султан Маджид где-то сумели раздобыть на пару. И все эти убийства и телесные повреждения были, судя по всему, из-за карты, на которой показано, где он их спрятал. Похоже, что тут получился отвратительный вариант популярной детской игры «Поймай туфлю», а три человека – если «худого» можно считать одним из них – были убиты ради приобретения этой карты.

– И у кого же она сейчас?

– Я думаю, у мистера Фроста. Если она не лежит до сих пор на полу комнаты молодого Холдена в гостевом домике. Я забыл спросить.

– Думаете, они найдут ее? Добычу, я имею в виду.

– Полагаю, что да. Конечно, если она все еще там. Возможно, что и нет. Но если да, то по крайней мере она не заполнит сундуки какого-нибудь местного диктатора и его комиссаров, и его доморощенного отделения КГБ.

– Слава Богу, нет! Ну что ж, Даулинг, теперь, когда все закончилось, я отправляюсь к губернатору и постараюсь вытащить его из постели и посмотреть, что можно сделать, чтобы обеспечить этому убийце-попутчику поездку под усиленной охраной прямиком на суд в Олд-Бейли. И самой спокойной вам ночи! – Дверь захлопнулась за ним.

– Будем надеяться! – грустно вздохнул Ларри. И покорно устроился в потрескивающем и далеко не уютном плетеном кресле, чтобы провести в нем остаток ночи.

Постскриптум из «Кайвулими».

«…мне это представляется довольно дурацким местом для медового месяца, детка. Хотя я понимаю, что оба вы несколько пресытились романтическими местами. Жалко, что мы не купили тебе макинтош и какие-нибудь нормальные туфли, но тем не менее я думаю, что вы сможете найти их там, и я уверена, что оба вы прекрасно проводите время, даже если вас там отпустили просто под честное слово или под залог, или что-то в этом роде. А, кстати, Ларри сказал, что в свое время в нужный день он арестует вас обоих и больше никогда не будет с вами разговаривать. Так что ты лучше уж не ходи с сияющими глазами и не забывай об этом, хорошо, дорогая? (Тайсон говорит, что если я обращаюсь к твоему мужу, то мне следует говорить «с пьяными глазами». Конечно, я этого никогда не скажу).

Думаю, что мы наконец-то избавились от полиции, что прекрасно (за исключением дорогого нашего Ларри. Я бы хотела, чтобы он остался у нас), а еще у нас произошла небольшая драма с Эльф. Думаю, что вы видели объявление в газетах. Она выходит замуж за сэра Амброуза Ярдли. Она говорит, что Тайсон посоветовал ей выйти за кого-то такого. Очень гадко с его стороны, так как, конечно, это разбило сердце Эдуардо, а мы стали свидетелями крайне утомительных сцен – и прямо в центре всего остального: я просто тебе сказать не могу! Теперь они оба уехали, и, насколько я знаю Эдди, он уже влюбился в кого-то еще.

Все остальное, кажется, тоже устроилось, за исключением этой истории с Джембе. Я не думаю, что мы когда-нибудь об этом узнаем, но похоже, что Найджел этого не сделал, а Тайсон говорит, что он совершенно уверен в том, что это сделал Сейид Омар. Он обедал с нами здесь позавчера вечером и упомянул, что Джембе страдал морской болезнью или нервами, или еще чем-то и что он дал ему выпить какое-то лекарство. И тогда он посмотрел на Тайсона со своей бледной улыбочкой и сказал: «Как и ваш почтенный дядя, человек делает то, что может». И тогда оба они выпили за здоровье Баркли. Вот уж действительно, мужчины! Как они могли? Когда все пьют за эти прекрасные деньги. О, я совсем забыла, вы же об этом не знаете – я должна вам рассказать…

Это оказалось совсем не так просто, как они думали, я имею в виду найти сокровища, потому что, конечно, отец Тайсона замуровал все эти стены. (Тайсон говорит, что он всегда вносил в дом беспорядок своими усовершенствованиями.) А когда мы, наконец, добрались до места, все, что мы нашли, было довольно напыщенное письмо от Баркли. Его было несколько трудно прочесть, потому что оно отсырело, но мы прочли его, и похоже, что старый глупец нашел золото, когда копался в фундаментах, ища материал для своей книги, и, верите или нет, но он вынес все оттуда, часть за частью и ночь за ночью, и сбросил все это в море с одного из тех маленьких рыбацких баркасов, около мили от берега. Вот уж действительно, дорогая!

Он сказал, что деньги в таком месте, как Занзибар, – это источник зла, потому что они редко приносят счастье, а гораздо чаще означают только отвратительные дома, противные фабрики, грязные железнодорожные станции и шумные моторные автомобили, а также такие вещи, как забастовки, локауты и эксплуатацию. Он же предпочитает кокосовые орехи, гвоздику и обаяние.

Тайсон говорит, что это похоже на роман с названием «Сокровища и закон», но я не думаю, что смогла бы прочесть его. Кстати, он посылает Лэшу экземпляр «Дома Тени» в качестве особого свадебного подарка и говорит, что если первым будет мальчик, то вам лучше назвать его Баркли, потому что, по его мнению, их будет не так уж много.

Похоже, что Тайсон тоже не очень-то высоко ценит прогресс. Он говорит, что это была неплохая мысль, но она вырвалась из-под контроля.

Ну что ж, дорогая…»