Страница 9 из 33
- Я слышал, что у Анатоля были большие долги, - осторожно заметил Андрей.
- Да, все так, - вздохнул Раневский. – И ныне они перешли ко мне вместе с необходимостью заботиться о его вдове и детях. Моей младшей сестре Кити в этом году минуло пятнадцать. Пройдет два года, и ее нужно будет выводить в свет, а я даже за свой мундир нынче не могу расплатиться, не то чтобы оплатить новый гардероб для нее.
- Как велик этот долг? Может я смогу помочь? – поинтересовался Андрей.
- Andrй, mon ami, поверь, я ценю твое предложение, но, увы, - Александр со стуком поставил на стол пустой бокал. - Почти сто двадцать тысяч – это не та сумма, которую можно одолжить, к тому же из трех имений семьи не заложено только Рощино и то, только потому, что Анатоль просто не успел.
Андрей долго молчал не в силах сказать ни слова. Кто бы мог подумать, что дела Александра столь плохи? Он никогда не говорил о том.
- Есть два пути, - продолжил Раневский, видя, что Завадский молчит, - женитьба на большом приданом, либо наследство. Дядюшка мой вполне здоров и, дай Бог, пусть здравствует и далее.
- Потому Софья, - выдохнул Андрей. – Я знаю тебя, Саша, ты всегда легко кружил девичьи головы, Софи слишком молода, ей всего семнадцать…
- Оставь, - перебил его Раневский. – Я собираюсь повести ее под венец и со своей стороны могу пообещать, что как к своей супруге буду относиться к ней с должным уважением. Или у твоей кузины нет отбоя от поклонников? - тихо заметил он.
Александр видел, как дернулся мускул на щеке Андрея.
- Я прощаю тебе эти слова, - тихо процедил Завадский, - только потому, что ты мой друг, только потому, что положение твое отчаянное, но никогда более не говори о ней в подобном тоне.
- Тише, Andrй, не горячись, - улыбнулся Раневский, - у меня и в мыслях не было оскорбить
Софью Михайловну или тебя, но как говорят французы c'est la vie (такова жизнь). Завтра я приду к твоему отцу просить ее руки: Софья Михайловна получит супруга, а я средства, чтобы привести в порядок свои дела.
- Но последнее слово все равно остается за Софи, - заметил Андрей.
- Безусловно, - кивнул головой, соглашаясь Александр, - И потому я прошу тебя мне помочь.
Завадский отвернулся. С одной стороны, в словах Александра была немалая доля здравого смысла. Конечно, Софью рано записывать в старые девы и, возможно, найдется тот, кто по достоинству оценит ее кроткий нрав и мягкость характера, тот, кому не столь важна внешняя оболочка, кто увидит в ней то, что видит он сам. В любом случае решать только ей, и он не станет ее отговаривать, но и уговаривать принять предложение Раневского не будет.
- Прости, mon ami, в этом деле я тебе не помощник, - покачал головой Андрей. – Я не стану препятствовать, тебе, если Софи даст согласие стать твоей женой, но и помогать не стану.
- Что ж, спасибо и на том, - улыбнулся Раневский. – Время нынче позднее, Andrй, предлагаю тебе остаться на ночь здесь, дабы не ехать домой через весь город.
- Благодарю, - поднялся с кресла Андрей, - я принимаю твое приглашение.
- Еще кофе? – поинтересовался Завадский, мысленно возвращая Александра из вчерашнего вечера, ко дню сегодняшнему.
- Благодарствую, но мне довольно будет, - отказался Раневский.
Взяв со стола колокольчик, Андрей позвонил. Пока прислуга убирала со стола, Александр отошел к высокому французскому окну, ведущему на террасу. «Метет, - вздохнул Раневский. – Давненько такой метели не было, насилу добрались до Завадских, на улицах никого, все укрылись от непогоды. Господи! Как же на душе неспокойно!» Не так он представлял себе собственную женитьбу, другая должна была встать подле него под венцы в храме. Но разве дадут согласие родители Надин ныне, когда он гол как сокол? Разве есть у него иной выбор? Подавив тяжелый вздох, Раневский повернулся спиной к беснующейся за окном пурге. «Забыть, навсегда забыть, выкинуть из памяти слова обещаний, сладость украденного поцелуя, тонкий стан под своими руками, ничему этому уж не суждено сбыться».
- Александр Сергеевич, - вывел его из задумчивости голос Андрея, - идемте, папенька вас ожидают.
Ступив в кабинет Дмитрия Петровича, Раневский немного стушевался. Одно дело мысленно себе представлять все и вот ныне, когда до дела дошло, одолели вдруг сомнения.
- Входите, Александр Сергеевич, - улыбнулся хозяин кабинета. – Андрей мне сказал, что Вы говорить со мной хотели.
- Дмитрий Петрович, позвольте просить руки вашей племянницы, - выдохнул Раневский, не давая себе времени передумать.
- Andrй, оставь нас, - попросил Завадский-старший.
Кивнув головой Александру, Андрей покинул кабинет. Когда за сыном закрылась дверь, Дмитрий Петрович перевел взгляд на Раневского.
- Присаживайтесь, Александр Сергеевич, - указал он на кресло подле стола. – Я полагаю, что не столько чувства привели вас в наш дом, дабы просить руки Софьи, - начал граф.
- Вы правы, я не стану отрицать того, - не отвел глаз Раневский.
- Слышал я, что и дела ваши не слишком хороши, - продолжил Завадский.
Александр невольно бросил взгляд на дверь, в которую только что вышел Андрей.
- Не думайте на Андрея, - проследив за его взглядом, заметил граф, - он ни словом не обмолвился о вашем положении.
- Печально, что слухи уже и до первопрестольной докатились, - криво усмехнулся Раневский. – Но не буду скрывать от вас, все это истинная правда.
- Я понимаю, что вопрос мой может быть вам несколько неприятен, но считаю своим долгом спросить: как Вы полагаете обеспечить Софье Михайловне ту жизнь, к которой она привыкла?
- Разумеется, не на триста целковых своего жалования, - отозвался Александр, - уверен, что уже к исходу этого года смогу решить все свои дела, при условии, конечно…
- Хорошо, - подвел итог Завадский. – Я дам свое согласие, разумеется, если сама Софья Михайловна не откажет вам.
Позвонив в колокольчик, Дмитрий Петрович велел пригласить Софью в его кабинет.
Соня, не меняя позы, вот уже с полчаса сидела в кресле, пытаясь решить для себя, как ей поступить, если Раневский все же сделает ей предложение. Пройдет полгода, и Алексей обвенчается с Лидией, а ей не останется ничего, кроме разбитого сердца и слез по ночам в подушку. Тяжело вздохнув, она перевела взгляд на дверь: в комнату без стука вошла Лидия.
- О чем замечталась? – иронично улыбнулась кузина. – О Корсакове грезишь?
Софья вспыхнула на это ее замечание и, спустив ноги с кресла, поднялась.
- Нет, - пожала она плечами. – Раневский приехал, сейчас он у дядюшки в кабинете.
Лидия поджала губы, глядя на сестру. Уж сколько раз она призывно улыбалась Раневскому, пытаясь вовлечь его в свою любимую игру - флирт, только вот Александр делал вид, что не замечает ее взглядов, не слышит намеков, адресованных ему. Он один был с ней холоден, равно как и с Софи.
Словно какой-то маленький бесенок, сидя внутри нашептывал Лидии, что она не смогла увлечь его, что он остался равнодушен к ее чарам, подталкивал ее завлекать его, добиться желаемого: видеть у своих ног, как и остальных. И вот теперь нынче он в кабинете папеньки с тем, чтобы попросить руки Софьи.
- Вот как? – блеснула глазами Лиди. – Неужто думаешь его прелесть твоя привлекла?
- Да коли и так, - улыбнулась Софья. – Чем кавалергард плох?
- Выйдешь за него? - усмехнулась Лидия.
Софья задумалась, не спуская глаз с кузины.
- Жалеешь, что и он не пал жертвой твоих чар? – вопросом на вопрос ответила она.
Лидия расхохоталась в ответ, но смех этот был насквозь фальшивым, она так и не сумела скрыть злости от того, что Софья так легко разгадала ее.
- Stupide (Глупая). Его волнует только твое приданое, - зашептала она. – Отошлет тебя в деревню, а сам будет жить как жил.
- Пусть тебя это не заботит, - отмахнулась Софья.
В комнату заглянула Алёна:
- Барышня, Дмитрий Петрович вас спуститься просят к нему в кабинет, - затараторила она.