Софья (обманутые иллюзии)

Простившись с Софьей, Корсаков неспешно направился в свое имение Воздвиженское. По дороге мыслями он то и дело возвращался к Софье: «Удивительно, как она переменилась. Не думал, что подобное возможно, и дело не только в том, что она похорошела, в ней появился некий стержень, сила духа». Алексей невольно улыбнулся, вспомнив, с какой иронией она отозвалась о событиях годичной давности, приведших к весьма трагичным для нее последствиям. Размышляя о судьбе Раневского, Корсаков нахмурился: «Вестимо, в том, что случилось, нет ничьей вины. Значит, Господу было угодно распорядиться так жизнью Александра. Андрею не стоит винить себя в том, равно как и вины Софьи здесь нет».

Добравшись до усадьбы, Алексей хотел было поделиться с Лидией тем, что узнал, но разыскав ее в бельведере, передумал. Лиди, полулежа на софе со скучающим видом созерцала, как в глубине парка работники занимались починкой кровли у летнего павильона. Обернувшись на звук шагов, она рассеяно улыбнулась супругу и, даже не переменив позы, вновь отвернулась к окну. Алексей заметил книгу, раскрытую на первой странице, чашку с недопитым чаем на столике. К его неудовольствию, Лиди даже не потрудилась привести себя в порядок: неприбранная и непричесанная, она с самого утра расхаживала по дому в ночной рубашке и теплом бархатном капоте, а ведь день уже клонился к вечеру.

- Как прошел твой визит к Соловьевым? – поинтересовалась она, не оборачиваясь к нему.

- Прекрасно. Нинель весьма огорчилась, что ты не смогла принять ее приглашение и просила передавать тебе приветы и пожелания скорейшего выздоровления, - присаживаясь в кресло, ответил Алексей.

- Не сердись, mon cher, – отвлеклась от созерцания пейзажа за окном Лидия. - Дети Соловьевых столь шумные и невоспитанные. После их визита к нам, я почти целый день пролежала с мигренью, - добавила она.

- Ну, а как твой день прошел, душа моя?

- Попыталась было читать, - махнула рукой в сторону раскрытой книги Лидия, - но этот беспрестанный стук за окном меня постоянно отвлекает.

- Скоро ремонт павильона будет закончен, - улыбнулся Алексей, - и в усадьбе вновь воцарится тишина, а мы сможем наслаждаться чаепитием на свежем воздухе теплыми майскими денечками.

- Как долго ты собираешься пробыть в Воздвиженском? – недовольно спросила Лиди.

- Полагаю, до начала сезона, - задумчиво отозвался Корсаков, прикидывая в уме, что ему хотелось бы сделать за лето в имении.

- Так долго! – поднялась с софы Лидия.

- Скучаешь по своим столичным поклонникам? – иронично осведомился Алексей.

- Как вы могли подумать обо мне такое, Алексей Кириллович? – перешла на «вы» Лидия, как то случалось каждый раз в преддверии очередной ссоры.

- Полно, mon coeur, - вздохнул Корсаков. – Ныне я не желаю ссориться с тобой. Я пойду, пожалуй. Мне еще с управляющим хотелось бы свидеться сегодня.

Качая головой, Алексей покинул бельведер. Дела в Воздвиженском давно велись управляющим, поскольку хозяин редко наведывался в родовое гнездо. Алексей полагал, что женившись, он станет чаще бывать в имении. Ему вспоминалось, каким было Воздвиженское при жизни его отца и очень хотелось, чтобы в усадьбу вновь вернулось былое великолепие. Корсаков очень хотел, чтобы огромный особняк стал домом для большой семьи, он даже подумывал о том, чтобы выйти в отставку и всю свою жизнь посвятить этой самой семье. Вести дела самому было приятно, создавалось ощущение собственной нужности и полезности. Приятно было видеть результаты принимаемых им самим решений, замечать изменения, происходящие в усадьбе. Да взять хотя бы летний павильон. Еще седмицу назад он являл собой жалкое зрелище: полуобвалившаяся кровля, потрескавшаяся штукатурка и разбитые окна. А ныне… Ныне в свете заходящего солнца блестели вставленные стекла, новые свежеструганные деревянные перекрытия вместо потемневших сгнивших балок радовали глаз.

Как вышло так, что его интересы оказались прямо противоположными чаяниям его супруги. Неужели она полагала, что вся их жизнь будет чередой светских раутов и увеселений иного рода? Он неоднократно задавал себе эти вопросы, но ответы на них можно было получить, только решившись на откровенный разговор с Лидией. Алексей все откладывал его, полагая, что время для такого разговора еще не пришло, но видит Бог, нынешним днем чаша его терпения была уже переполнена. Вернувшись после беседы с управляющим, он прямиком направился в покои Лидии:

- Ma chйre, могу я говорить с вами откровенно?

- Вы пугаете меня, Алексей Кириллович, - отозвалась Лидия. – Ваш вид столь серьезен, что я начинаю думать, что разговор сей удовольствия нам не доставит.

- Возможно, - согласился Корсаков. – Я полагал, что соглашаясь, стать моей женой вы понимаете, чего я жду от вас.

- И чего же вы от меня ждете? – взмахом руки отослав прислугу, вскинулась Лидия.

- Ребенка, сударыня. Почти год минул с нашей свадьбы, я вами не пренебрегаю, так объясните же мне Бога ради, что с вами происходит?

- Вы считаете, что в том есть моя вина? Если Господь не дал нам дитя, значит, я виновна в том?

- Лиди, Вы долго водили меня за нос, - вздохнул Корсаков, - и я делал вид, что мне ничего не известно, надеясь, что вы сами захотите того же, что и я.

- Что вы хотите сказать тем? – насторожилась она.

- Я хочу сказать, что вы злоупотребляете моим доверием, Лиди, - вышел из себя Алексей.

- Но что если дело не во мне, а в вас?! – едва не взвизгнула Лидия.

- Идемте, - схватил ее за руку чуть повыше локтя Корсаков.

- Бога ради, скажите, куда вы меня тащите? – выдернув свою руку их хватки супруга, остановилась она.

- Вы сами все увидите.

Заинтригованная его словами, Лидия вышла на задний двор вслед за Алексеем.

- Прохор, - позвал конюха Корсаков, - ты Митьку не видел.

- Так в конюшне он, барин. Сейчас кликну, - пожал плечами мужик.

- Пойди сюда, - позвал Алексей вышедшего из ворот мальчика лет десяти.

Мальчик робко подошел. Обняв его за плечи, Алексей присел на корточки:

- Глядите, - повернулся он к супруге. – Нужны ли вам иные доказательства?

Лидия внимательно вгляделась в лицо мальчишки: те же темные глаза, тот же прямой нос, высокие скулы, темные каштановые кудри вьющейся прядью падающие на высокий лоб, сходство было столь очевидно, что она потрясенно ахнула.

- Он ваш! Боже, он и в самом деле…

Алексей приложил палец к губам.

- Ступай, - отпустил он мальчишку. – Ему о том знать ни чему, - повернулся он к Лидии. – Как видите, сударыня, дело не во мне, а в вас. Я бы даже сказал, в вашем нежелании становиться матерью.

- Как вы могли? – шипела как рассерженная кошка Лидия, пока Алексей вместе с ней поднимался в ее покои. – Как вы посмели мне сказать о том?

- Тогда мне было восемнадцать, и о подобных последствиях я не задумывался, - честно признался Корсаков. – Может быть, это, наконец, заставит вас задуматься о нашей с вами дальнейшей жизни, Лиди. О вашем визите к местной повитухе мне уже давно известно.

Лидия побледнела и покачнулась, ухватившись за руку супруга, чтобы сохранить равновесие.

- Как давно вы знаете о том?

- Достаточно давно, - отрезал Корсаков. – Не заблуждайтесь на мой счет, ma chйre, мое терпение отнюдь не безгранично.

Лидия ждала, что после этого крайне неприятного для них обоих разговора, муж непременно наведается в ее спальню, но Алексей не пришел. Впервые за время их брака, Корсакову не хотелось видеть ее. Было совершенно очевидно, что Лидия нисколько не раскаялась в том, что лгала ему все это время.

Утром Корсаков проснулся, едва только рассвело. После завтрака, состоящего из чашки крепкого кофе, Алексей выехал верхом на своем гнедом из усадьбы. Задумавшись, он и сам не заметил, как оказался на дороге, ведущей к обители Рождества Богородицы, а, поняв, где находится и куда направляется, Алексей лишь невесело усмехнулся, но назад не повернул. «Глупо ехать туда, - вздохнул он. – Зачем? Что сказать Софи, если случится увидеться с ней?» Завидев вдали стены монастыря, Алексей пустил жеребца шагом. Чем ближе, он подъезжал к воротам, тем более в нем крепло желание увидеть Софью, но памятуя о том, что она просила не навещать ее в обители, проехал мимо.

Конец ознакомительного фрагмента.