Избранное

В НОВУЮ АНГЛИЮ

И.Б.

На первом этаже выходят окна в сад, Который низкоросл и странно волосат От паутины и нестриженных ветвей. Напротив особняк, в особняке детсад, Привозят в семь утра измученных детей. Пойми меня хоть ты, мой лучший адресат! Так много лет прошло, что наша связь скорей Психоанализ, чем почтовый разговор. Привозят в семь утра измученных детей, А в девять двадцать пять я выхожу во двор. Я точен, как радар, я верю в ритуал — Порядок — это жизнь, он времени сродни. По этому всему пространство есть провал, И ты меня с лучом сверхсветовым сравни! А я тебя сравню с приветом и письмом, И с трескотней в ночном эфире и звонком, С конвертом, что пригрет за пазухой тайком И склеен второпях слезой и языком. Зачем спешил почтарь? Уже ни ты, ни я Не сможем доказать вины и правоты, Не сможем отменить обиды и нытья, И все-таки любви, которой я и ты Грозили столько раз за письменным столом. Мой лучший адресат, напитки и плоды Напоминают нам, что мы еще живем. Семья не только кровь, земля не только шлак И слово не совсем опустошенный звук! Когда-нибудь нас всех накроет общий флаг, Когда-нибудь нас всех припомнит общий друг! Пока ты, как Улисс, глядишь из-за кулис На сцену, где молчит худой троянский мир, И вовсе не Гомер, а пылкий стрекулист Напишет о тебе, поскольку нем Кумир.

НА МОТИВ ПОЛОНСКОГО

В одной знакомой улице Я помню старый дом… …И ветер занавескою тревожно колыхал. За улицею Герцена я жил и не платил, В Москве в холодном августе в трех комнатах один. Что мог хозяин вывинтил, не завершил ремонт, а сам уехал в Индию на медицинский фронт. Цвели обои в комнатах и делались белей, особенно на контурах пропавших мебелей. На кухне света не было, там газ светил ночной, я более нелепого не видел ничего. Ты приезжала к полночи со студии «Мосфильм», я слышал, как беспомощно «Москвич» твой тормозил. Как жил я в этих комнатах, так не живу сейчас. Там был букет, обмокнутый в большой цветастый таз. Ты целовала сердце мне, любила как могла. За улицею Герцена уж обмерла Москва. В оконных отражениях и в прорубях ворот мелькала жизнь, что грезилась на десять лет вперед. За плотной занавескою, прикрывшей свет и тень, уж притаился будничный непоправимый день, когда на этой улице под майский ветерок мы разошлись, разъехались на запад и восток. И на углу, где к Герцену выходит Огарев, свою обиду вечную я высказать готов — на то, что годы канули; пора бы знать нам честь, а встретимся ли заново — Бог весть, Бог весть, Бог весть!

«Мокрой зимы всепогодные сводки…»

Мокрой зимы всепогодные сводки нам объяснить на прощанье готовы невероятность мечты-первогодки, важную бедность последней обновы. В старой усадьбе бессмертные липы нас пропускают едва на задворки, но присмиревшие, как инвалиды, шепчут вдогонку свои поговорки. Вот и стоим мы над белым обрывом мутном отливе последнего света. Было безжалостным и справедливым все, что вместилось в свидание это. Все, что погибло и перегорело, и отравило последние стопки. Вот и стоим на границе раздела, как на конечной стоят остановке. Вот почему этот мокрый снежочек склеил нам губы и щеки засыпал, он, как упрямый студентик-заочник, выучил правду в часы недосыпа. Правду неправды, удачу неволи — то, что отныне вдвоем приголубим. Не оставляй меня мертвого в поле, даже, когда мы друг друга разлюбим.

СТИХИ О ФОРТУНЕ

Под крупные проценты бери, пока дают Поблажки и презенты — а там, гляди, убьют. Когда совсем не спится, гуляю по ночам За улицей Мясницкой, где банк и Главпочтамт. Когда-то жил напротив я со своей семьей, Но, что-то там напортив, я не пришел домой. И жизнь пошла по новой, и я остался цел, То лаской, то обновой замазывая щель. Что отняла — вернула, чтоб не был я сердит. Как будто бы фортуна открыла мне кредит. Среди зимы и лета мой ангел не зевал, Паденье самолета нарочно вызывал, Устраивал попутно крушение такси, Чтоб не было обидно до гробовой доски. Чтоб я ценил удачи чужое ремесло, Мне так или иначе везло, везло, везло. На темные припадки, на бедную хвалу, На скользкие лопатки, прижатые к стеклу. От улицы Мясницкой до Сретенских ворот Среди толпы мне снится шестидесятый год. И молодость и смелость у времени в глуши, И эта малость — милость единственной души.

ПЕРВОЕ ИЮНЯ

Что сегодня? Первое июня — первое июня навсегда! В доме спят, и светом полнолунья черная заполнена вода. Поезда перебегают к югу, промывает небеса Гольфстрим… Протяни во сне, товарищ, руку, этой ночью мы поговорим. Зеленью, куриной слепотою зарастает поле под окном. Первое июня молодое ничего не знает ни о ком. Две собаки дремлют на веранде, птица притаилась под стрехой. Что же вы, товарищ? Перестаньте плакать на рассвете. Бог с тобой! И пока мы не проснемся оба, дорогой товарищ, лучший друг, колыбель качается у гроба, целину распахивает плуг. Корни неба и земли едины — скоро в этом убедятся все… Истребители и серафимы тарахтят на взлетной полосе.