Осквернитель

— Катись отсюда!

Я оставил приятеля наедине с его тяжелыми раздумьями и забрался в карету.

Хоть вида и не подал, но на душе было неспокойно. У Джека и в самом деле серьезные проблемы; теперь вся надежда лишь на то, что пропажа отыщется, прежде чем толком раскрутится маховик системы правосудия.

Впрочем, рыжий тот еще проныра, выкрутится. У меня об этом голова болеть не должна. Мне бы выспаться…

— Защищайтесь!

Звон, лязг, в руке дрожит непривычно длинный клинок.

Вторая позиция, четвертая; шуршат по земле подошвы сапог, паром вырывается изо рта разгоряченное дыхание.

Раз-два!

Полоска упругой стали метнулась было к лицу, но сразу ушла вниз; я в самый последний момент отразил удар эфесом и пошел по кругу, стараясь держаться подальше от щеголя с короткой бородкой и завитыми усиками, который синхронно поворачивался за мной, удерживая свою шпагу опущенной острием к земле.

Пробная атака — лязг! звон! — болью в натруженном запястье отдается парированный выпад. И сразу контратака!

Едва успев убрать из-под удара правую ногу, я разорвал дистанцию, хоть все мои инстинкты и кричали о том, что следует сцепиться и перевести схватку в партер. И точно — миг спустя затупленный кончик учебной шпаги больно ткнул в грудь.

Я поморщился и приложил ладонь к тренировочному колету, пошитому из толстой вываренной кожи.

— Что с вами, Себастьян? — поинтересовался ничуть не запыхавшийся мастер Васкес, на губах которого блуждала непонятная улыбка. — Вас сегодня просто не узнать!

— Пожалуй, достаточно, — вздохнул я, перехватил шпагу за клинок и протянул ее учителю фехтования рукоятью вперед.

Тот принял учебное оружие и, откинув со смуглого лица длинные локоны волос, склонил голову набок.

— Я уже говорил, что у вас интересная техника боя?

— Да неужели? — хмыкнул я, резонно подозревая, что инструктор говорит это каждому своему подопечному. Все же, в отличие от Драгарна, фехтование на шпагах в Стильге особой популярностью не пользовалось, и за денежных учеников стоило держаться руками и ногами.

Лично я никаких особых успехов в обращении со шпагой не демонстрировал, зато избавился от болей в спине и набрал утраченную за последние годы форму. Да и трость с клинком оказалась приобретением вовсе не бесполезным. Пусть пока и не доводилось в ход пускать, но мало ли? Жизнь жулика — штука непредсказуемая.

— Именно интересная, — уверил меня Васкес.

— Это не мешает вам выигрывать девять поединков из десяти.

— Об этом я и хотел с вами поговорить. — Инструктор убрал шпаги на оружейную стойку и обернулся ко мне: — У вас есть все задатки фехтовальщика…

— Но?

— Рисунок ваших действий в поединке ставит меня в тупик. Такое впечатление — в руках у вас не шпага, а… — Васкес замолчал, не в силах подобрать аналогию. — Нож? Нет, нечто более длинное, но недостаточно длинное для полноценного фехтования…

— И что с того? — улыбнулся я.

— Это мешает. Вы должны принять шпагу, сделать ее своей частью…

— Мастер Васкес, вам платят не за то, чтобы вы лезли мне в голову, — холодно заявил я, стягивая колет. — Не надо делать из меня великого фехтовальщика, просто натаскайте и покажите пару трюков.

Инструктор вновь откинул с лица локоны вьющихся волос, покрутил черный как смоль ус и вдруг расхохотался.

— К слову, об оплате моих трудов… — напомнил он.

Я прищелкнул пальцами, и сидевший на скамейке неприметный паренек вскочил на ноги и поспешил к нам, на ходу доставая кошель.

— Клаас, рассчитайся с мастером Васкесом, — попросил я, закинул на плечо мокрый от пота колет и зашагал с заднего двора гостиницы, ставшей временным пристанищем учителя фехтования.

За забором меня уже дожидалась карета, я приветственно махнул рукой поглядывавшему по сторонам Ори и забрался внутрь. Только закутался в плащ и развалился на сиденье, как напротив уселся рассчитавшийся с учителем фехтования Клаас Дега.

— Трогай! — крикнул он сидевшему на козлах Гастону, после прикрыл дверцу и переложил себе на колени свисавший с плеча планшет полкового писаря.

Где мой помощник раздобыл это потертое кожаное чудовище — оставалось только догадываться, но он не расставался с ним ни днем ни ночью.

В остальном же Дега выглядел обычным мелким жуликом — взгляд соскальзывал с него, словно пальцы с обмылка, не в силах отыскать ни единой выдающейся детали. Острое личико, хитрые живые глазки, вечный картуз на макушке и в любую погоду — кургузый пиджачок, вытянутые на коленях штаны и потертые штиблеты. Благо показная расхлябанность и непритязательность в одежде на деловых качествах Клааса нисколько не сказывались. Наоборот, его рвение порой действовало на нервы.

Вот и сейчас, даже не дав мне толком отдышаться, Дега раскрыл планшет и принялся шуршать листами. Я обреченно вздохнул и спросил:

— Ну, и что у нас неотложного на сегодня?

— Шарль обещался заглянуть, — многозначительно выдал Клаас.

— О! — удивился я. — Даже так? Когда он вернулся?

— Вчера вечером.

— Отлично, — улыбнулся я, впрочем, не испытывая от предстоящей встречи особой радости.

С перепродажей опиума торгашам помельче и контролем наших собственных курилен Шарль Фаре справлялся просто идеально, но как человек вызывал у меня откровенную неприязнь. Иной раз, узнав об очередной малолетней любовнице этого растлителя, даже чесались руки его оскопить, вот только замены Фаре не было; приходилось терпеть.

Я задумчиво кивнул, хрустнул костяшками пальцев и уточнил:

— Что-то еще?

Дега без промедления выдал:

— К полудню зайдет Юлиус. Надо полагать, родил очередную гениальную идею.

— К бесам его идеи, — поморщился я.

Старшину работавших от нас нищих постоянно что-то не устраивало, и он вечно пытался выбить из меня какие-то послабления. Получая очередной отлуп, на какое-то время успокаивался, но вскоре вновь принимался за старое.

— Еще Вероника просила выделить сто крон на ремонт борделя.

— Пусть оставляет из выручки. Возврат поставь на лето подекадно равными платежами.

— Боюсь, ее такие условия не устроят.

— Других не будет.

— Хорошо, передам. — Помощник перевернул лист, сделал очередную пометку и вздохнул: — Теперь о неприятном. В пахартском квартале какие-то залетные ухари начали трясти торгашей.

— Много натрясли?

— Вы ж знаете этих язычников, слова из них не вытянешь! — фыркнул Дега.

— Что Эл Руш?

— Еще на той декаде приболел, а его люди только руками разводят. Послать туда Хмурого?

— Нет, — решил я. — Вызови его, сам переговорю.

— Как скажете, — произнес помощник с едва уловимым раздражением.

Хмурый — главарь ходившей подо мной шайки головорезов, знал себе цену и не раз осаживал желавшего покомандовать им Клааса.

— Надеюсь, это все?

— Все, — подтвердил Дега и закрыл планшет.

— Вот и замечательно.

И я закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.

Утомил.

Ресторация «У третьего канала» пользовалась в округе репутацией тихой гавани, где можно спокойно провести вечер с дамой сердца, выпить и отдохнуть от трудов праведных и не очень. За порядком там присматривали мои люди, поэтому буяны давно научились обходить заведение десятой дорогой, а наша винная карта по праву считалась одной из лучших в столице; самой разнообразной — так уж точно.

Вино было моей слабостью.

Вино и красивые женщины, но жизнь научила не смешивать одно с другим.

В ресторации я первым делом отправился в натопленную бендешку, сполоснулся в лохани с горячей водой и, переодевшись в чистое, поднялся в рабочий кабинет.

— За Хмурым уже послали? — спросил дожидавшегося меня в приемной Клааса.

Обретался Хмурый со своей шайкой на застроенной трущобами окраине, в пресловутой Акульей пасти, куда стражники заходили только от большой нужды и числом никак не менее дюжины, и все бы ничего, но путь туда был очень уж неблизким.