Твардовский

– Я всем им дал хорошие советы, – сказал, смеясь и садясь за свой стол, Твардовский по выходе скряги. – Но мне кажется, что не все из них понравятся дьяволу.

Едва успел он произнести эти слова, как из‑за печки показался дьявол. С улыбкою подошел он к Твардовскому.

– Желаю здравия великому мудрецу и философу, – начал сатана. – Я подслушал твои добрые советы и радуюсь, что нашел в тебе достойного себе помощника, ревностного и усердного к нашим адским подвигам. Спасибо тебе, Твардовский, спасибо!

– С ума ты сошел, что ли? – возразил Твардовский. – Я твой усердный помощник?.. Не послышалось ли тебе чего другого? В чем же я мог показаться твоим помощником?

– Во всех советах твоих. Давая такие советы, ты, очевидно, имел намерение подслужиться аду вообще и мне в особенности. Ты напутствовал людей к их гибели своими, по‑видимому, невинными, а на самом деле гибельными советами.

– Об этом я нисколько не думал, клянусь тебе в том самим тобою, дьявол! И говоря противное, ты хочешь или помучить меня, или посмеяться надо мною.

– Говори, что хочешь, а я между тем докажу тебе истину моих слов.

– Прошу тебя, разуверь меня.

– Пойдем со мною. Я покажу тебе последствия твоих советов.

XVI

Как дьявол показывал Твардовскому последствия советов его

Сначала дьявол перенес на себе Твардовского в избу той старой женщины, которая просила его о муже и которой он советовал поискать за изголовьем кровати. Подмастерье ее прежнего мужа, женившись на ней, начал обращаться с нею жестоко, бранил беспрестанно и даже бил. Тут только старуха узнала свое несчастие: она проклинала свое неразумие и советы Твардовского.

– Не моя правда ли? – спросил Твардовского дьявол. – А знаешь ли, чем это кончится?

– Не знаю и не догадываюсь. Побои кончаются синяками, не более.

– Кончатся преступлением, – сказал дьявол. – Увидишь, если захочешь дождаться конца, который уже и недалеко. Старуха ищет зелья, которое приготовит молодому супругу верную смерть.

Оттуда пошли они к избе того парня, которому Твардовский дал совет, каким образом снискать любовь Магдалины, дочери золотых дел мастера Малькера. Парень готовился уже к свадьбе; Магдалина влюблена была в него по уши.

– A, – сказал, глядя на счастливую пару, Твардовский, – ты и тут предвидишь дурной конец?

– И тут, – отвечал дьявол, – я вижу неизбежную поживу для нашего брата. Они женятся, правда, но любовь их, вынужденная действием чар, исчезнет вскоре после свадьбы. Когда молодая жена вспомнит о прежнем подмастерье своего отца, и необходимым следствием такого воспоминания будет: во‑первых, падение, во‑вторых, убийство и, в‑третьих, проклятие. Всего этого, конечно, не случилось бы, если б она вышла замуж за своего возлюбленного, они любили бы друг друга и жили бы спокойно и счастливо. Виной противному ты, Твардовский, и я благодарю тебя за это от лица ада.

Твардовский задумался.

– Все это одни парадоксы, предположения, – заметил он.

– Математические истины! – прервал дьявол и вслед за тем повел Твардовского к избе крестьянина, которому дано было противоядие от чародейства. Тут увидел Твардовский, что старая чародейка, удостоверившись в бессилии своих чар, приготовляла своему соседу другое средство, гораздо более действительное, чем колдовство – яд.

– Видишь ли, чем и здесь кончится? – сказал дьявол. – От прежнего колдовства ее было меньше вреда, но ты дал лекарство против него и пеняй на себя.

Потом они пошли дальше, к жилищу доктора, которому Твардовский дал совет избавиться от любви постылой ему девушки. Доктор уже принял лекарство, и оно произвело ожидаемое действие, но зато бедная девушка с отчаяния предалась распутству.

– Если бы ты не дал доктору такого совета, – сказал дьявол, – он волей или неволей женился бы на девушке, и они жили бы счастливо; теперь хоть один из них пойдет в ад. И за это тебе спасибо, Твардовский.

– Постой, сатана, не торопись выводить своих заключений. Пойдем, посмотрим на двух супругов, которых я помирил своими советами.

– А, да вот кстати и их изба, – отвечал с улыбкою дьявол, указывая на близ стоящую избу.

Сквозь узкое окошко увидели они большую выбеленную избу. В одном конце сидела и зевала женщина, в другом – спал мужчина.

– Вот их согласие, – шепнул Твардовскому дьявол, – он напился мертвецки, а она обокрала его. Они уступают друг другу и прощают свои грехи обоюдно. Они живут согласно, правда, но это согласие будет для них пагубно. Покамест они ссорились, они смотрели друг за другом; он не смел пить и должен был работать; она не крала и не рядилась в ленты и кружева, которые всегда ведут известно к чему.

– Всему этому виною ты, дьявол, а не я: намерения мои были добрые.

– Да разве я помирил их? – отвечал, пожимая плечами, сатана.

– Теперь я начинаю верить, – грустно заметил Твардовский, – что многие из моих советов принесли дурные плоды. Одной женщине я дал средство узнавать тайны мужа, которые он скрывал от нее.

– В ту минуту, когда я с собой говорю, на городском рынке палач рубит ему голову, – хладнокровно отвечал дьявол. – Вся его тайна, которую он так скрывал от жены, заключалась в том что с двумя из своих товарищей он делал фальшивые монеты. Узнав эту тайну, жена проболталась соседке; соседка, под строгим секретом, передала жене лавочника, та – жене бурмистра, эта в откровенную минуту рассказала муженьку; муженек почел нужным передать это известие войту; и таким образом, finis bonus, дело дошло до плахи. Славно удался тебе твой совет, Твардовский; еще раз спасибо за него!

– А бурмистр, которому я дал средство избавиться от нечистой силы?

– Курил он твоим спасительным ладаном понапрасну. Узнав, чему муж приписывает ее проказы, т. е. тот шум, который заводили в доме ее любовники, жена сделалась еще смелее и проказит теперь под самым носом мужа в уверенности, что он не высунет его из‑под одеяла от одного страха увидеть нашего брата воочию. Теперь он думает обратиться к тебе с другою просьбою; хочет просить тебя помолодить его или сделать жену старухою. Но об этом после.

– Что ж? Я охотно сделаю на нем пробу того эликсира, который возвращает старикам молодость, – прибавил Твардовский.

– Делай, что хочешь, – возразил дьявол, – воля твоя, последствия – наши, и ручаюсь тебе, что будут для нас пригодны.

– Вы думаете сделать меня вашим невольником, покорным слугою? – сказал, разгорячась, Твардовский.

– Нимало. Мы не отняли у тебя воли; ты можешь делать, что тебе угодно.

– Зачем же последствия моей воли обращаете вы в свою пользу, то есть во зло?

– Так ты думаешь, что на свете сыщется хоть один человек, который бы мог управлять по желанию своему последствиями своих поступков? Поступки и последствия – это то же, любезный, что прицел и выстрел. Ведь не всегда стрела попадает в ту цель, куда метит ею стрелок, даже стрелок опытный, и за верность выстрела никто не может поручиться головою.

Твардовский молчал. На этот довод дьявола он не придумал никакого опровержения.

– А тот шляхтич, – сказал после минутного молчания Твардовский, – которому я дал верное средство обогатиться, – он, без сомнения, теперь уже в самом тартаре?

– Сомневаюсь, – прошипел сатана сквозь зубы, – над ним еще надо поработать.

– Всегда мне наперекор!.. Ты шутишь, сатана; ручаюсь головою, что этот шляхтич теперь на большой дороге к вашему царству.

– Тебе так кажется, – возразил бес. – Вы, люди, всегда заключаете о вещах по наружности; но мы, черти, смотрим на эти же вещи с высшей точки зрения. У этого шляхтича есть оборона от нас. Она в душе его.

– В душе его я видел только одно сребролюбие и скупость.

– Ты не приметил третьего – трусости, – возразил дьявол. – Кстати ты напомнил мне об этом шляхтиче. Пойдем, посмотрим, что с ним теперь делается.

Была уже темная ночь, и бес, обнюхавши воздух с четырех сторон, по ветру, почуял то место, которое выбрал шляхтич для приведения в действие совета Твардовского. В северо‑западной стороне леса стояла опустевшая хата лесничего, погибшего со всею своей семьею во время последней моровой язвы. Он занес ее из города, куда ходил за мукой. С того времени хата опустела, и хотя ветер, разгуливавший в ней на свободе, и порастряс ее ветхие стены и кровлю, но она все еще держалась. Стояла она вдали от большой дороги, в глубокой чаще, и даже тропинка, которая к ней вела когда‑то, заросла кустарником, крапивой и лопушником. Развесистые столетние березы, малина и ивы, составлявшие некогда сад лесничего, оплели ее своими ветвями, едва позволяя выглянуть на свет Божий… Сгнивший забор давно уже повалился; в хате не было ни дверей, ни окон; старая печь вся развалилась, и обломки ее наполняли хату. В другой комнате, поменьше первой, окошко было забито полусгнившими досками, и в ней‑то поместился отважный скряга. Старая, разбитая бочка и обломок двери послужили ему столом, на нем с самых сумерек считал он свои девять шелягов. Огарок, прилепленный к бочке, освещал избу. Твардовский и дьявол застали его над этой работой. Бледное лицо его было все в поту, глаза искрились; он казался едва живым, дрожал со страху, как осиновый лист, и все считал свои шеляги, не переводя дыхания.