Посох Времени

Зная, что в селе тут же всполошатся, Гоенег, чтобы быстрее признали за своего, на всякий случай, спрятался за «раненный» стрелой ствол и, выглядывая в сторону тына, стал кричать, да материться, весьма хулительно отзываясь о родственниках караульных общинников. Те, услышав эдакое, струхнули, а потому сами даже не рискнули выходить за малые ворота, послали за храмовниками. Пояса ещё не дойдя до тына, как-то по-звериному окликнули гостя. Тот им как должно отозвался, знать и взаправду свой.

Вот так с приключениями долетели тревожные новости к Дїю, коему и без того нынче было не сладко. Светозара приходилось держать при себе, да пытаться образумить, ведь будто вешним потоком несло чародея. То он порывался сжечь Посох, то вдруг стал просить отослать своих домочадцев в пещеры над Недрой. До того уж, пожалуй, и дошло бы, да вот закавыка, сам же кудесник и передумал: «Как же я без них? — говорит. — Не могу ведь…».

Ему бы уняться, ан-нет, и дальше вразнос идёт. То так, то этак, а уж последнее и того злее. Вообще надумал в одиночку воевать аримов. Какие попадутся на встречу − Посохом охорашивать, пущай, де, после тут же дохнут, кому, где придётся, как старые псы.

Не по душе были Дїю и мысли, и слова такие, но всё разумел Ас. Сила Посоха, что не может быть до конца познанной людьми, божественная, огромная, Великая, будто ложкой выскребала измучанное нутро чародея. Жрецы Числобога, Бога Времени, отдают без остатка себя глубинному понятию арифметики, вплетённой в образы Рун, выкладывают это на стёжки-дорожки небесных Звёзд и Земель, связывают всё это воедино и то… Даже взрастив до конца Душу свою[180] в Правде и Коне живя по Совести, они многомудрые не могут сказать точно, познали ли хоть сотую часть всех доступных для людей тайн стихии Времени.

Но то жрецы Числобога, это их урок. Светозару же, чтобы совладать с силой Посоха, нужно было быть горой, камнем неприступным, а он вместо того, и вовсе стал грешить в словесах своих малодушием.

 В сей недобрый час и прибыл в Дїеву посадную Гоенег. Ведая, что молодой чародей веров волен слушать тайное и явное, витязь Ордена сразу чётко и обстоятельно выложил всё, что видел на подступах к селу. Будто неподъёмный камень пал на широкие плечи великана. Очи его спрятались под густыми бровями, а буйна головушка, сама собой, опёрлась на руку. Стало казаться, что Светокол попросту подавлен новостями и только его шуйца, сжавшись в пудовый кулак, говорила о том, что великан по-прежнему полон решимости и только медленно раздувает в горне своего здравомыслия угли силы воли, на которых будут выкованы решения.

— Как мыслишь, — после долгого раздумья, наконец, спросил Ас у притихшего у пасады храмовника, — что у аримов на уме?

Витязь только брови вскинул от удивления:

— Ты, Дїй, тебе и вглубь того заглядывать. Мы на шаг вкруг себя, на два, на три вперёд смотреть можем, и то, не всегда. Видеть то, каким древом станет семечка, удел Асов. Только чистая кровь даёт ясный взор…

Светокол поднялся. Его могучая фигура заслонила свет щедрого весеннего солнца, льющийся в пасадную через небольшое, грязное после зимы окно.

— Давят из-за тына, — низким голосом сказал он, — будто щитами всё вокруг села обставили. Ни взор, ни мысль не летит. Ты был за оградой, потому и спрашиваю. Сами жёлтые такого не осилили бы, знать, здесь и ануннаки. Видать не с голыми руками пришли Горынычи, вскрыли какую-то Залу Спящих, и эти «щиты» вокруг села, и есть то, что они оттуда принесли. А раз так, как бы ни бились мы мыслями и посылами, всё только им на пользу, а потому остаётся надеяться токмо на крепкие руки, да изворотливость своих мечей, коими намашемся сегодня – будь здоров. Взять скопом одного безоружного ануннака великое дело, а уж вооружённого и не одного...

  Наше оружие Богов спит, иначе бы Хранители вынесли его нам в помощь. То ли Горыни заговорили на сон его звонкий глас, то ли это просто наш урок – воевать их своим умением. Ведь как Боги мыслят? Пустили де мы Горынычей сюда сами, и выпроваживать, стало быть, самим же. Светозар, вон, вовсе хотел пойти Посохом жёлтых…, увещевать.

Чародей только поднял взор, насупился и, ничего не сказав в ответ, отвёл глаза к окну.

— Пустое, — видя это, отмахнулся Гоенег. — Аримы по крови сами почти ящерки, возьмёшь ли их Посохом, али и вовсе в яви сдеется нечто несусветное…?

В это момент что-то негромко стукнуло у печи. Дїй и чародей как по команде выпрямились и округлили глаза. Пришло время и Гоенегу медленно повернуться в тот угол.

Возле кованного ухвата стоял Домовой. Во с Нави дениях, других мирах они выглядели иначе, а тут: небольшой, мохнатый дядька, ростом с двухгодовалого мальчишку; власы бурые, до пят, как у медвежонка. Очи. …Ото ж очи. В них будто щёлки в мир Нави. Ни звериные, ни человечьи. Словно в ночные небеса глядишь. От величия света Земель дальних, от путей, к ним лежащих, запредельных, сердце сжимается. Так и тут.

Не каждому дано увидеть Хозяина жилища в яви, но любой знает, что коль уж предстал тот пред очами твоими, жди вестей недобрых.

— Здравия всем, — послышался тихий голос Домового, и Гоенег услышал его с лёгким бархатным оттенком, Ас с медным, властным, а Светозар и вовсе подумал, что говорит юнец. Меж тем уста Хозяина были сомкнуты и его густая бородка даже не шевелилась. И уразумели тогда мужи, что рёк он молвью древнею, и мошке, и птаху, и Асу понятною. Рёк, и каждым словом вкладывал образы в их головы:

— Беда у нас, беда у вас, беда и им будет. С вами мы от веку до конца, поелику и вы теперь с нами навсегда в соседстве, однако ж, …чужаки тут. Закрыли от нас миры Нави, и теперь ни мы, ни вы не в силах воззвать к Небесам о помощи. С ними жезло из Камня Забвения. Оно как полог, скрывает во всех мирах то, что тут деется. Боги зрят в явь, а пред ними токмо лад и покой.

Они вольны во времени, и потому в свой срок всё же узрят эту подмену. Но и это нам не в подмогу. Коли содрал сам себе шкуру ножом на персте, самому же и заживлять придётся. Шкура-то твоя.

Мы на Мидгарде с самого начала, оттого вы и зовёте нас хозяевами. Позже появились Асы, потом иные люди. Со всеми мы уживались, пока не пришли на Мидгард Горынычи в союзе с Тёмными кощеями. Землю сию спасти теперь уж нам, тихим, не под силу. Потому мы с вами в сей час, мы и Чудь с нами, поелику и они здесь от изначалья, и тако же с чужаками серыми не в ладах.

 Вздохнул Светокол:

— Чудно и видеть тебя, и слышать, но что за помощь ждать? Тут надобно будет рубить да крушить…

Домовой повернулся к печи:

— Даже великие горы, — снова прозвучал его голос, — и те не сами по себе высятся, а имеют мощь свою, только потому, что на земле стоят. Мы от земли сей, изведаете и нашу силу…

Домовой тут же пропал, но едва Дїй повернулся к пасаде, как под ним вдруг лопнула половая доска. Нога великана по колено рухнула в подполье. Вытягивая её из скалящейся щепками дыры, Светокол только тихо бурчал:

— Знамо дело, помощь, конечно, не помешает, но зачем же…? Так ведь можно и подломить ногу-то. Теперь ещё и пол латать. Лучше бы не ронял меня в наущение, а выискал какая у печи половица скрипит. Её бы присмирил, слышишь, Домовой?

  Ничего не ответил Хозяин жилища, но только дрогнула земля, да криком наполнилось село. Рухнул тын позади Капища, а из-за него будто из-под земли выросли три фигуры ануннаков. В железных, чудных доспехах, с кишками вокруг вый, да с мечами страшными, огромными. Общинники у ограды отпрянули, кто жив остался, а храмовые витязи все как один бросились в драку.

— Гоенеже! — хватая меч и наскоро набрасывая на себя доспехи, выкрикнул Дїй. — Хватайте со Светозаром всех его домочадцев, они в верхних покоях, да полезайте в подпол. Оттуда в ходы, что идут под Капище. Не пустят к Храму пока чужаков Золотые Пояса, будут стоять на смерть. Под Капищем самое сейчас безопасное место. Ты знаешь, где Место Мысли. Они с самой глуби. Что бы ни было, там и сидите…

Дверь в пасадную распахнулась. В проёме стоял крепко потрёпанный в схватке с аримами Любояр.