Восемнадцать капсул красного цвета.

— Пойдем, — легко согласилась она. — Если хочешь — ко мне, Светка сегодня в ночь дежурит.

— К тебе так к тебе, — не стал отказываться Глеб. — Мокро вокруг да и темно.

Домик, в который привела его Марина, ничем не отличался от нескольких десятков других, расположенных вокруг того, что несколько лет назад было элитной охотничьей усадьбой. Бревенчатый, с узкими, в одно бревно окнами, в каждой из четырех стен. Печка-буржуйка слева от входных дверей. Сами двери, толстые, крепкие, обязательно открывающиеся наружу. И непременное подполье, где, в случае необходимости, можно укрыться, и для этой цели в нем хранился запас продуктов, рассчитанный на несколько дней. Однажды Глебу довелось провести в подобном схроне почти неделю, наполненную такой безысходностью, что хотелось выть от бессилия.

— Глеб, — засуетилась Марина. — Может быть, ты хочешь кушать? Или чаю, кофе? Есть у меня, правда молотый, я сейчас, только печку растоплю. — Затем застыла на середине пути между печкой и столом. — Глеб, ты… останешься?

Тот посмотрел на нее, всю такую стройную, ладную, с миловидным лицом и большущими зелеными глазами:

— Нет, Марина, мне будет лучше уйти.

Девушка сразу поникла. Затем, прерывающимся голосом, едва слышно спросила:

— Это из-за того?..

Тогда Глеб убил их всех троих. Зарезал ножом. Идиоты, они попытались в тесном помещении схватиться за стволы, когда ножом в таких случаях надежнее всего. Успело ли что-нибудь случиться? Наверное, да. Но Глеб никогда не спрашивал у нее, и никогда не спросит в будущем. А когда она сама пыталась что-то объяснить, отрицательно помотал головой — не надо слов.

— Нет, Марина, это из-за меня.

Он усадил девушку на лавку рядом с собой, приобнял за плечи, поцеловал куда-то в висок. Затем свободной рукой достал из внутреннего кармана портсигар, открыл его. Напротив ожидания в портсигаре лежали красные желатиновые капсулы.

— Вот из-за этого, Марина, — и когда девушка недоумевающе взглянула на него, пояснил. — Их здесь ровно восемнадцать. Ровно столько дней мне осталось жить. И ничего изменить нельзя.

Девушка вздрогнула, ну а сам Глеб выглядел так, как будто он давно уже свыкся с тем, что произойдет с ним, когда закончатся эти восемнадцать капсул красного цвета. Марина взглянула на него, затем на лежавший на его ладони открытый портсигар, снова на него…

— Тогда я сказала неправильно: ты останешься Глеб, — теперь ее голос звучал не вопросительно, требовательно, и он кивнул.

— Останусь, Марина. Ты же говорила, у тебя даже кофе есть.

Глеб улыбнулся и, глядя на его улыбку, у девушки дрогнуло сердце. Марина поспешно отвернулась, чтобы он не увидел ее вдруг заблестевшие от слез глаза.

Глава 1

День первый

Глеб стоял перед короткой шеренгой из пяти человек. Вместе с ним будет шесть, цифра почти критическая. Проверено: оптимальная группа состоит из четырех человек. Пять — куда еще не шло, ну а шесть… Остается только надеяться на погоду, и он взглянул на по-прежнему хмурое небо, грозившее вскоре разродиться очередным дождем. Хорошим таким дождем: мелким, нудным, длящимся порой много дней. Именно таким, какой и необходим.

— Пошли, — негромко скомандовал он, продолжая оставаться на месте.

Первым мимо него прошел Сёма, Семен Поликарпов. Слегка за тридцать, крепкий, с круглым лицом, сплошь покрытым веснушками. С виду — этакий деревенский увалень, но только на первый взгляд, а он зачастую бывает обманчив. Сёма быстр, а когда необходимо — молниеносен. А так да, родился в самой что ни на есть глухой деревне, и не понаслышке знает, что это такое, махать литовкой от самой утренней зари до первых звезд на небе. На поясе у Сёмы болтался длинный, обоюдоострый штык-нож, от АК образца сорок седьмого, вернее, сорок девятого года. Никак не подходивший к АК-12, покоящемуся у него на груди на трехточечном ремне. Еще у него должен быть ПММ в разгрузке: по нынешним временам с одним стволом и до ветру в кустики не ходят.

Следующим шел Денис Войтов. Дёня, темноволосый и горбоносый, был остер на язык как опасная бритва немецкой фирмы «Золинген». У его ВСС оптика была не родной — швейцарской. И берег он ее так, как не холят и лелеют молодых красивых жен мужья, старше их лет на тридцать. В пару к «винторезу» «Стечкин», в открытой кожаной кобуре, висевшей под левой мышкой. Хотя Денису туда и пулемет можно было пристроить, здоров как бык.

И Поликарпова и Войтова Глеб знал отлично: пару раз они в такие передряги попадали, что только чудо и спасало. Или сам Всевышний, если, конечно, он существует. Что очень сомнительно после того, что произошло несколько лет назад.

Третям шел тот самый Атас, Кирилл Лажев и, глядя на него, Глеб непроизвольно поморщился. Прорезиненный дождевик сидел на нем комом, расхлябанная походочка, а на левое плечо, стволом кверху, был накинут не самый подходящий к случаю восемьдесят первый ИЖ. Приклада нет даже откидного, вмещает всего пять патронов, и на перезарядку уйдет куча времени. Ладно бы «Сайга», «Вепрь», если уж под нормальное оружие руки не заточены, но не эта бандура, из которой даже толком прицелиться не получится, не рискуя остаться с переломанной челюстью.

Но и без Лажева не обойтись: через несколько дней, если все сложится благополучно, они окажутся в окрестностях Тимошкино, а это чудо — уроженец именно тех мест. На всем пути именно там самые опасные места и, если они преодолеют их, остаток пути покажется легкой прогулкой.

Еще и со зрением у Лажева проблемы. По-хорошему, ему бы очки, но только почему-то он их ненавидит. Так что поменяй этот огрызок даже на пулемет, толку не прибавится нисколько.

«Ты уж не облажайся, Лажев», — мысленно пожелал ему Глеб. Знал он, как тот не любит свою фамилию, именно из-за такого и не любит.

Следующей шла Полина Пронская. Высокая, отлично сложенная девушка, с красивым, улыбчивым лицом. Вот и сейчас она ему улыбнулась. Именно из-за Полины они и отправились в путь.

— Глеб, я очень на тебя надеюсь, — говорил ему Викентьев, — очень. Ты уж постарайся, чтобы с нее даже волосок не упал.

У Полины тоже должен был быть пистолет, без оружия никак.

«И дай бог, чтобы оно вообще тебе не пригодилось, — подумал Глеб. — Не знаю, чем ты уж так важна, но Петрович не предлагал, не требовал, не приказывал, нет, он именно просил, чтобы с Полиной ничего не случилось».

Глеб взглянул на идущего вслед за девушкой Эдуарда Молинова, ее спутника, и поморщился снова. Нет, не потому, что он был ему не приятен, причина была в другом. Не любил он при всех их достоинствах, булл-папов. А именно такое оружие тот и держал в руках: Тавор, или Тар-21, израильского производства под НАТОвский патрон 5,56.

Шестым будет сам он, Глеб Чужинов, Чужак. Двадцати восьми лет от роду, страдающий неизлечимой болезнью, от которой нет спасения, и которому осталось жить семнадцать дней. Или восемнадцать, а то и все девятнадцать, если он пожелает кататься по земле, воя от боли, разрывающей внутренности, пока, наконец, не придет сладостное забытье.

Пропустив Молинова, Глеб пристроился вслед за ним. Так они и будут идти все время, именно в таком порядке. Семен дорогу знает, ну а самое опасное место сзади. Твари, если случится, что они их обнаружат, не станут устраивать засады и подкарауливать в удобном месте, они набросятся сразу. А обнаружит они, вероятней всего, по следам.

Как ни хотел Глеб не оборачиваться, но все же не выдержал. Провожающих в этот ранний час было мало. Полковник Викентьев да пара случайных человек.

И Марина. Девушка выглядывала из-за угла срубленного в лапу домика, и в тот момент, когда Глеб взглянул на нее, помахала ему рукой. И еще она что-то прошептала. Глеб махнул ей ответно, тоже шепнув: «Будь счастлива, Марина. Вряд ли нам суждено увидеться еще раз».

Вчера, когда он с самого утра заявился к Заводчикову, тот его уже ждал:

— Проходи, Глеб, проходи: Викентьев меня предупредил, чтобы я тебе ни в чем не отказывал, — почему-то он на этот раз даже не ставил свое обычное: «В пределах разумного», хотя обычно говорил его к месту и не к месту.