Страница 75 из 84
Расслабься.
Слишком мало информации для серьезных размышлений.
Ну, взяли тебя. Но может, это ребята с комбината «СГ»? Или сердитые парни с острова Лэн? Или наследники бэрдоккских фармацевтов? Ну, жжет руку, все равно это лучше, чем валяться на берегу с простреленным черепом. Отнесись к происходящему как к неизбежности. Солнце всходит и заходит, что с этим поделаешь? Надбавку за риск полагается отрабатывать. Утром выходишь из дому, садишься за руль, посылаешь поцелуй семье – мир крепок, устойчив. Ты рассчитываешь купить к обеду новый автомобиль, присмотреть кусок земли, заглянуть к любовнице, пропустить стаканчик в баре – прекрасный, устойчивый, на много лет вперед просчитанный мир; другое дело, что в трех милях от дома ты подрываешься на подброшенной мине, а если нет, то тебя убивают в случайной потасовке.
Ну и так далее.
А ирландцы не стеснялись.
Понятно, я только считал их ирландцами.
– Помнишь этого Коудли? – спросил седой. – Ну, рыжий, а кожа у него белая. Как писчая бумага. – Он поправил себя: – Как хорошая писчая мелованная бумага. Его потом пристрелили из охотничьего ружья.
– Как так? – удивился пегий.
– Ну, как. Приставили ствол к груди и выстрелили. Какие могут быть другие способы?
– Это зависит от человека.
– Может быть. Но простой способ – это всегда лучший способ. – Выдав эту сентенцию, седой ухмыльнулся: – Зажги мне сигарету. И Миллеру тоже. Будешь курить, Миллер? – Он явно был доволен тем, как спокойно и ровно развиваются события. – Что притих? Дорога не нравится?
– Ты смотри вперед.
– Да я смотрю. – Повороты седого не пугали. – Если местечко, куда мы тебя доставим, покажется тебе гнусным, Миллер, не кори нас. Как ни гнусны местечки, в которые нас иногда загоняет судьба, – он будто подслушал мои мысли, – всегда можно отыскать местечко гнуснее.
Я улыбнулся.
Раз меня куда-то везут, значит, я нужен им живым.
Да и какой смысл расстреливать промышленного шпиона?
Забавно было бы взглянуть на тех, кто решился бы расстрелять прекрасную принцессу, которая много лет назад вывезла из Китая в шикарной шляпке, украшенной живыми цветами, личинки тутового шелкопряда; или на тех, кто решился бы пристрелить французского иезуита, который выкрал из императорской мануфактуры каолин, позволивший раскрыть тайну китайского фарфора. А еще был такой поэт-менестрель, одновременно большой знаток литейного дела, некто Фоли – со скрипочкой в руках обошел всю Европу. Об истинной цели его бродяжничества не догадывался никто. Смешно было бы убивать его, хотя он раскопал секрет производства высококачественной стали. В конце концов, знаменитый Никола Тесла утверждал, что умеет разговаривать с голубями и получает вести от марсиан, но двигатель, работающий на переменном токе, построил Тесла. Вот люди, которые могли бы украсить список потенциальных самоубийц. Почему в список попал я? Ведь мне не приходится производить, изобретать, строить. Я не имею прямого отношения ни к науке, ни к искусству. Я всего лишь перераспределяю информацию.
– Вот дерьмо! – выругался седой. Оказывается, ему посчастливилось побывать в Южной Дакоте. Бюсты президентов, высеченные в скалах, его потрясли. Еще больше его потрясло неравенство – ведь не все президенты попали в эту гигантскую галерею. Он даже оглянулся на меня: – Ты бы не смог работать в тех скалах.
– Почему?
– Пальчики у тебя тонкие.
– Следи за дорогой. Мои пальчики многого стоят.
Ирландцы хихикнули. Они знали: я прав. И еще знали: машина в любой момент может сорваться с обрыва, тогда плакала их премия.
А меня интересовала не болтовня ирландцев. Меня интересовал список доктора Хэссопа. Однажды, довольно давно, сразу после бэрдоккского дела, я неожиданно легко выкрал некие бумаги, позволявшие потрясти пару нефтяных компаний, не всегда ладивших с законом. Хорошо, я успел показать бумаги Берримену. Джек тогда сразу сказал: «Вытри ими задницу. Потому ты и раздобыл их так легко, что они ничего не стоят». Я возмутился. Бумаги казались очень надежными. Опытный Джек объяснил: «Будешь последним дураком, если втравишь в это дело Консультацию. У меня нюх на фальшивки. Не обольщайся. Это фальшивка. Настоящие бумаги всегда достаются с кровью. Не верь легкому успеху. Большинство секретных бумаг вообще фальшивка».
А если весь список доктора Хэссопа таков?
«Пятеро из одиннадцати!» – напомнил я себе.
Любой человек, ищущий смысл существования, в некотором смысле – алхимик. Но если ирландцы, похитившие меня, имеют какое-то отношение к алхимикам, я этого пока не подметил.
2
Смутным утром, с очередного поворота опасной, совсем уже запущенной дороги я увидел внизу круглую бухточку, охваченную кольцом черных отвесных скал, а с океана прикрытую туманной полоской рифов.
Тянуло сыростью.
Мигал одинокий фонарь.
Возможно, это и было то самое гнусное местечко, о котором толковали ирландцы, потому что, когда машина остановилась, фонарь внизу погас. С океана бухточку не засечешь, закрыта скалами и рифом, подумал я. И с суши туда попасть нелегко. Если бы не фонарь, я бы вообще не обратил на бухточку никакого внимания.
Ладно, решил я. Будем считать, что я продлил отпуск. У Пана тоже не было особых удобств. Главное, разобраться – зачем я здесь?
Глава 4
1
Глухо, как на Оркнейских холмах.
Потом из-за камней послышались шаги.
Они приближались. Кто-то поднимался по крутой тропинке, пыхтел, пару раз выругался. Ирландцы не проронили ни слова. Они знали, кто поднимется снизу, но я был поражен, потому что из-за развала камней, из-за острой скалы, нависающей над тропинкой, появился киклоп.
Это не прозвище. Просто я не нашел другого определения. «Я даже пугаться нынче стал с опозданием, – припомнились мне слова Пана. – Поворот уже за спиной, а меня вдруг как кипятком обжигает». Меня тоже обожгло. И тоже с легким запозданием. В киклопе проступало что-то бычье – в мощной поступи, в наклоне мощной, коротко стриженной головы, в развороте мощных, тяжелых плеч, обтянутых клеенчатой курткой; зато глаз у него оказался один, киклопам больше и не положено. Руки и ноги ходили у него, как шатуны, – он невольно зачаровывал. Даже плоское лицо ничуть киклопа не портило, а единственный живой глаз (второй был закрыт парализованным веком) светился умом.
– Привет, Эл, – прогудел он ровно и мощно. И приказал: – Снимите с него наручники.
Обращение мне понравилось, но для проформы я возразил:
– Я Эл только для друзей.
– Мы подружимся, – заверил меня киклоп. И повернулся к седому: – Подождите меня десять минут. Если мой друг Эл не пойдет за мной и захочет сюда вернуться, пристрелите его, а труп сбросьте вниз.
– Да хоть сейчас, – кивнул седой.
– Сейчас не надо.
Наверное, киклоп посчитал свой инструктаж законченным, потому что одинокий живой глаз пронзительно уставился на меня.
– Я – Юлай.
– Это имя? – спросил я.
– Не дерзи, Эл. Сам понимаешь, имя.
– Я уже сказал, что Эл я только для приятелей.
– А я сказал, что мы подружимся. Кстати, кто они, твои приятели?
– Уж не эти ублюдки, – кивнул я в сторону ирландцев, и их лица потемнели.
– Не дразнись понапрасну, – укорил меня киклоп. – Сейчас мы спустимся вниз. Там есть лачуга. Не знаю, как тебя, а меня она устраивает. Не надейся, выхода из этой бухты нет – ни на сушу, ни на море. Точнее, есть, но я его наглухо запираю. Даже не пытайся искать дыру в сетке, Эл. Она из очень приличной стали, зубами ее не перекусишь, а подходящего инструмента нет. Такое уж подлое местечко, – как бы удивился он. – Кроме того, внизу нас будет трое. Ты, я и пес Ровер. Настоящий пират, не только по кличке.
Я кивнул. Почему-то я верил киклопу.
Было видно, что отсюда трудно бежать.
Правда, существуют и другие способы самоутверждения.