Мой мальчик

– Мама, чем ты заболела?

– Ах, Маркус, это не что-то такое…

– Мама, не надо разговаривать со мной как с идиотом.

Она снова начала плакать, тихо всхлипывая, и это привело его в ужас.

– Ты должна это прекратить.

– Не могу.

– Ты должна. Если ты не можешь нормально заботиться обо мне, то тебе придется найти для этого кого-нибудь другого.

Она перекатилась на живот и посмотрела на него.

– Как ты можешь говорить, что я не забочусь о тебе?

– Потому что так оно и есть. Ты просто готовишь мне еду, а это я и сам могу. Все остальное время ты только плачешь. Это… это плохо. Это плохо для меня.

Она расплакалась еще сильнее, и он оставил ее в покое. Он пошел наверх в свою комнату и, надев наушники, сел играть в «Баскетбол НБА», хоть в будние дни ему это запрещалось. Когда он снова спустился вниз, она уже встала, перины тоже не было видно. Она раскладывала по тарелкам спагетти с соусом и вроде выглядела нормально. Он понимал, что на самом деле все совсем не нормально. Может, он и ребенок, но уже достаточно взрослый, чтобы осознавать: человек не перестанет психовать (а он начинал понимать, что в этом и заключается мамина болезнь) только оттого, что его об этом попросят, но сейчас ему было все равно, лишь бы она была нормальной в его присутствии.

– В субботу ты едешь на пикник.

– На пикник?

– Да, в Риджентс-парк.

– С кем?

– Со Сьюзи.

– Опять эта «ОРДА», только не с ними.

– Именно с ними.

– Я их терпеть не могу. – Мама как-то брала его с собой на вечеринку, которую «ОРДА» устраивала у кого-то в саду, это было, когда они только переехали в Лондон, но с тех пор на их собрания она больше не ходила. Маркус же имел возможность пообщаться с ними подольше, потому что Сьюзи как-то брала его с собой на их пикник.

–  Tant pis [13] .

Ну почему она так говорит? Он прекрасно знает, что по-французски это – «упрямый засранец», так почему бы ей просто не сказать «упрямый засранец»? Неудивительно, что он вырос таким ненормальным. Если твоя мать ни с того ни с сего начинает говорить по-французски, то у тебя гораздо больше шансов запеть в газетном киоске и даже не заметить. Он положил кучу сыра на спагетти и размешал.

– А ты поедешь?

– Нет.

– А почему тогда я должен ехать?

– Потому что мне нужно отдохнуть.

– Я могу не показываться тебе на глаза.

– Просто я делаю то, что ты сказал. Хочу, чтобы кто-нибудь другой позаботился о тебе. У Сьюзи это получится гораздо лучше.

Сьюзи была ее лучшей подругой, они знали друг друга еще со школы. Она была милой и Маркусу очень нравилась. Но ему все равно не хотелось ехать с ней на пикник, который устраивает «ОРДА», где будет куча ужасных маленьких детей. Он был лет на десять старше большинства из них, и все предыдущие случаи общения оставили у него ужасные впечатления. После последнего совместного похода в зоопарк он пришел домой и заявил, что хочет пройти добровольную стерилизацию. Мама долго смеялась, но он сказал это абсолютно серьезно. Он точно знал, что никогда в жизни не захочет иметь детей, так почему же не решить эту проблему прямо сейчас – раз и навсегда.

– Я буду хорошо себя вести. Могу просидеть целый день в своей комнате, играть на компьютере. Ты даже не заметишь, что я дома.

– Я хочу, чтобы ты уехал на этот день. Хорошо провел время. Здесь слишком напряженная атмосфера.

– В каком смысле?

– В том, что… Да не знаю я. Я просто знаю, что нам друг с другом несладко.Подождите-ка минутку. Им друг с другом несладко? Первый раз с тех пор, как его мама начала плакать, ему тоже захотелось заплакать. Он знал, что ему с ней несладко, но он и не подозревал, что это взаимно. Что он ей такого сделал? Он и представить не мог. Когда-нибудь он ее спросит, что именно она имела в виду, но не сегодня, не сейчас. Он боялся, что ответ ему не понравится.

Глава 8

– Ну и стерва .

Уилл смотрел на свои ботинки и издавал звуки, которые должны были дать Сьюзи понять, что его жена не такое уж чудовище.

– Уилл, но так не делают. Нельзя звонить за пять минут до встречи и говорить, что планы меняются. Ты должен был просто послать ее… – Она оглянулась, чтобы посмотреть, не слышит ли этого Маркус – странный мальчик, с которым они, видимо, были обречены провести весь день. – …послать ее в баню.

Его бывшая жена (судя по репликам Сьюзи, ее звали Пола – имя, которое он, видимо, обронил накануне), конечно же, была целиком и полностью виновата в том, что Нед не появился на пикнике, но Уилл чувствовал неопределенную солидарность с ней перед лицом агрессивного сочувствия Сьюзи. Не слишком ли далеко он зашел?

– Ну, ты ж понимаешь, – продолжал он повторять, пока Сьюзи неистовствовала.

– Ты не можешь позволить себе быть мягким. Тогда с тобой все время будут поступать по-свински.

– Она до этого никогда так не делала.

– Но обязательно сделает еще раз. Только подожди. Ты слишком мягкий. А в нашем неблагодарном деле нужно быть жестче.

– Конечно. – Слышать, что он слишком мягок, что ему нужно стать жестче, было для Уилла непривычно, но он выглядел настолько паршиво, что представить себе, как он только что был «растоптан Полой», не составляло особого труда.

– А машина! Не могу поверить, что она взяла машину.

Он уже забыл про машину. Пола и ее утром забрала, по причинам слишком запутанным, чтобы их объяснять, тем самым вынудив Уилла позвонить Сьюзи и попросить ее подкинуть его до Риджентс-парка.

– Да, я понимаю, она… – Он не находил слов.

Если взглянуть на ситуацию в целом, на то, что она забрала и Неда, и машину, становилось ясно, что Пола повела себя отвратительно, но ему все равно было трудно изображать приличествующее раздражение. Тем не менее ему нужно было это сделать хотя бы для того, чтобы показать Сьюзи, что он не безнадежная, бесхребетная тряпка.

– Она такая стерва!

– Это уже лучше.

Выдумывать несуществующих людей оказалось гораздо сложнее, чем Уиллу казалось вначале, он вдруг сообразил, что недостаточно хорошо подготовился. Он выдумал уже троих – Полу, Неда и маму (она, конечно, была не совсем выдуманной, потому что когда-то существовала, хотя, надо признать, давно), – и было ясно, что, если он собирается и дальше продолжать в том же духе, скоро их будут тысячи. Но каким образом он и дальше сможет поддерживать иллюзию? Сколько раз Неда может внезапно похитить мать, или бабушка, или международные террористы? Чем он может объяснить, что не приглашает Сьюзи к себе домой, где нет ни кроватки, ни игрушек, ни сосок, ни даже второй спальни? Может быть, Неда следовало устранить с помощью какой-нибудь страшной болезни или автокатастрофы – ужасно – да, но ведь жизнь продолжается? Наверное, не стоит. Смерть детей обычно очень расстраивает родителей, а годы приличествующей скорби изрядно истощили бы его актерские ресурсы. А как насчет Полы? Может, скинуть Неда на нее, хоть она не очень-то хочет его видеть? Но тогда… тогда он перестанет быть отцом-одиночкой. В каком-то смысле потеряет свою суть.

Нет, несчастья близились, и он был не в силах их остановить. Лучше выйти из этого предприятия сейчас, уйти, оставшись в памяти всех неадекватным эксцентриком и не более, зато не извращенцем, не лгуном и никем подобным, во что он может превратиться. Но просто уйти – это не его стиль. Уиллу всегда казалось, что произойдет нечто, что поможет ему выкрутиться, хоть подобного в большинстве случаев не происходило, да и не могло произойти. Однажды, много лет назад, когда он был маленьким, Уилл сказал своему школьному приятелю (убедившись предварительно, что тот не поклонник К. С. Льюиса [14] ), будто бы через его платяной шкаф можно попасть в другой мир, и пригласил его убедиться в этом. Он мог отменить встречу, мог сказать что угодно, но не был готов испытать минутную неловкость, если на то не было непосредственной необходимости. Поэтому несколько минут они возились с вешалками, пока Уилл не пробормотал что-то вроде того, что «другой мир» закрыт в субботу вечером. Но главное заключалось в том, что он до сего дня помнил чувство надежды, которое не покидало его до последней минуты. «Может быть, там все-таки что-то есть, – думал он, – и мне не придется терять лицо». Ничего там не было, и лицо он потерял, причем по полной программе; но урока из этого происшествия не извлек, а если в чем-то и убедился, так только в том, что в следующий раз ему непременно должно повезти. И вот теперь, почти через тридцать лет, абсолютно точно зная, что у него нет двухлетнего сына, он продолжал верить, что, когда наступит критический момент, этот сын появится, выскочит откуда ни возьмись.