Мой мальчик

– Мне сейчас не помешала бы чашечка кофе, – сказала Сьюзи.

– А мне бы не помешал целый кофейник. Что за утро! – Он с изумлением покачал головой, а Сьюзи сочувственно надула щеки. Он вдруг понял, что ему все это очень нравится.

– Я даже не знаю, чем ты занимаешься, – заметила Сьюзи, когда они сели в машину. Меган сидела в креслице для малышей рядом со своей мамой, а Уилл – сзади с Маркусом, странным парнем, который мурлыкал себе под нос какую-то песенку.

– Ничем.

– Хм.

Обычно Уилл что-то выдумывал, но за последние дни он и так уже достаточно всего навыдумывал, и, если бы к этому добавилась еще и вымышленная работа, он не только начал бы путаться, но и лишил бы тем самым Сьюзи единственной реальной детали его жизни.

– Ну а чем ты занимался раньше?

– Ничем.

– Ты что, никогда не работал?

– Ну, если не считать день там, день здесь, то…

– Да, это…

Она замолчала, и Уиллу было ясно почему. Если ты всю жизнь только и делал, что ничего не делал, в итоге и получится ничего. А об этом и сказать нечего, по крайней мере, вот так, сразу.

– Мой отец написал песню. В тридцать восьмом году. Это известная песня, и я живу на авторские отчисления.

– Ты знаешь Майкла Джексона? Он зарабатывает миллион фунтов в минуту, – встрял в разговор странный мальчик.

– Ну, я не думаю, что прямо уж миллион фунтов в минуту, – сказала Сьюзи с сомнением. – Это ужасно много.

– Миллион фунтов в минуту! – повторил Маркус. – Шестьдесят миллионов фунтов в час!

– Ну, я, конечно, не зарабатываю шестьдесят миллионов фунтов в час, – сказал Уилл, – даже и близко не подбираюсь.

– А сколько?

– Маркус! – перебила его Сьюзи. – А что это за песня? Если за счет одной песни можно жить, то мы наверняка ее слышали.

– Хм… «Суперсани Санты», – выдал наконец Уилл. Он сказал это как ни в чем не бывало, но усилия его оказались тщетны, потому что сказать эту фразу, не почувствовав себя глупо, невозможно. Уж лучше бы его папа написал любую другую песню в мире, ну, может быть, за исключением «Бикини в желтенький горошек» или «Песик на витрине».

– Правда? «Суперсани Санты»? – Сьюзи и Маркус запели хором:

Забудьте с джемом пирожки, оставьте рюмку

шерри,

И Санта в гости к вам придет и радость

впустит в двери,

О, суперсани Санты, Суперсани Санты…

Все так делают. Всегда начинают петь, и именно с этого места. У Уилла были приятели, которые всякий раз, звоня ему, разражались небольшим фрагментом из «Суперсаней Санты» и обвиняли его в отсутствии чувства юмора за то, что он не смеялся. Но что тут смешного? Даже если когда-то это и было шуткой, то как можно заставить себя смеяться над ней всякий раз из года в год?

– Наверное, все тоже начинают петь?

– Нет, вы первые.

Сьюзи взглянула на него в зеркало заднего вида:

– Извини.

– Ничего. Я даже иногда прошу спеть на бис.

– Но я не понимаю, как на этом можно зарабатывать деньги? Тебе что, платят по десять процентов за каждое исполнение этой песни все те, кто колядует на Святки?

– По идее должны. Но это сложно отследить. Просто эта песня есть на всех – абсолютно всех – выпущенных рождественских пластинках. Ее пел даже Элвис. И куклы из «Маппет-шоу».

И еще Дез О’Коннор. И «Крэнкиз». И Бинг Кросби. И Дэвид Боуи в дуэте с За За Габор. И Вэл Дуникан, и Силла Блэк, и Род Халл со своим Эму. И американская панк-группа «Суки» [15] , а по последним подсчетам, еще около ста исполнителей. Он знал их имена из платежных ведомостей, и ни один ему не нравился. Он гордился своей крутизной, и ему было крайне неприятно сознавать, что он живет на доходы с Вэла Дуникана.

– Разве тебе никогда не хотелось поработать?

– Конечно. Иногда. Просто… я не знаю. Как-то до этого руки не доходили.По сути, именно в этом и было дело. Последние восемнадцать лет у него не доходили до этого руки. Каждый день он вставал по утрам с намерением раз и навсегда решить свои карьерные вопросы; в течение дня его горячее желание найти свое место в жизни постепенно угасало.

Сьюзи припарковалась на Аутер-серкл поблизости от парка и раскладывала коляску Меган, пока Уилл стоял на тротуаре рядом с Маркусом, испытывая некоторую неловкость. Маркус не проявлял к нему никакого интереса, хотя и сам Уилл тоже не мог утверждать, что приложил много усилий, чтобы получше узнать мальчика. Он подумал, что, пожалуй, на свете вряд ли найдется много взрослых мужчин, лучше его приспособленных для общения с подростками, если, конечно, Маркус таковым является, – так сразу и не скажешь (на голове у него была шапка курчавых волос, а одет он был как какой-нибудь дипломированный бухгалтер лет двадцати пяти в свой выходной день – в новенькие джинсы и футболку с логотипом «Майкрософт»). Ведь Уилл был большим любителем спорта и поп-музыки, и кто-кто, а он уж точно знал, как порой трудно бывает убить время; по своей сути он и был подростком. А в глазах Сьюзи ему бы совсем не повредило завязать живые, взаимообогащающие отношения с сыном ее подруги. С Меган он разберется позже. Пожалуй, если его немного расшевелить, все получится.

– Ну что, Маркус, какая у тебя любимая футбольная команда?

– Терпеть не могу футбол.

– Да? Очень жаль.

– Почему?

Уилл не ответил.

– А какие у тебя любимые певцы?

Маркус хмыкнул:

– Ты что, допрашиваешь меня?

Сьюзи засмеялась. Уилл покраснел.

– Нет, просто интересно.

– Хорошо. Моя любимая певица – Джони Митчелл.

– Джони Митчелл? А тебе не нравится Эм-Си Хаммер? [16] Или Снуп Догги Догг? Или Пол Уэллер? [17]

– Нет, ни один из них. – Маркус смерил Уилла взглядом с головы до ног, обратил внимание на его модные кроссовки, стрижку и солнцезащитные очки и безжалостно добавил: – Да их никто не слушает. Одни старики.

– Ты хочешь сказать, в твоей школе все слушают Джони Митчелл?

– Большинство.

Уилл досконально знал хип-хоп, эйсид-хаус, гранж, мэдчестер и инди [18] ; он читал журналы «Тайм-аут», «Ай-Ди», «Роллинг стоун», «Спин» и даже «Эн-Эм-И» [19] . Но там не было ни строчки о новой волне интереса к Джони Митчелл. Он был подавлен.

Маркус зашагал дальше, Уилл не пытался идти рядом с ним. Эта неудача даст ему, по крайней мере, возможность поговорить со Сьюзи.

– Тебе часто приходится за ним присматривать?

– Не так часто, как мне бы того хотелось. Правда, Маркус?

– Что? – Маркус остановился, чтобы дождаться их.

– Я сказала, что присматриваю за тобой не так часто, как мне бы того хотелось.

– Угу.

Он опять ушел вперед, но уже не так далеко, как раньше, поэтому Уилл не знал, насколько хорошо он их слышит.

– А что с его мамой? – тихо спросил он Сьюзи.

– Она немного… не знаю, хандрит.

– С ума сходит, – сказал Маркус обыденным тоном, – все время плачет, на работу не ходит.

– Маркус, прекрати. Она просто провела пару вечеров дома. Все так делают, когда нездоровы.

– Нездоровы? Теперь это так называется? – съязвил Маркус. – А по-моему, это сумасшествие.

Раньше Уилл слышал такие изумленно-воинственные нотки только в голосе стариков, пытающихся доказать, что дела обстоят гораздо хуже, чем тебе кажется: его отец был таким в последние годы жизни.

– По крайней мере, мне не кажется, что она сходит с ума.

– Это потому, что ты ее не так часто видишь.

– Я вижусь с ней так часто, как могу.

Уилл уловил в голосе Сьюзи настороженность и обиду. Что с этим парнем такое? Стоит ему найти твое слабое место, и он бьет наотмашь.

– Может быть.

– Может быть? Что означает это «может быть»?

Маркус пожал плечами:

– В любом случае, когда ты рядом, она нормальная. Она сходит с ума только дома, когда мы одни.

– Все будет в порядке, – сказала Сьюзи. – Ей просто нужно спокойно провести выходные и отдохнуть. У нас будет замечательный пикник, а когда ты вернешься домой, она будет в норме и готова на подвиги.

Маркус хмыкнул и убежал. Они уже пришли в парк, где вся «ОРДА», расположившись перед озером, разливала сок по стаканчикам и снимала фольгу с бутербродов.