Страница 69 из 126
Ночь на 6-е июня
Перечит дрёме въедливая дрель:то ль блещет шпиль, то ль бредит голос птицы.Ах, это ты, всенощный белый день,оспоривший снотворный шприц больницы.Простёртая для здравой простотыпологость, упокоенная на ночь,разорвана, как невские мосты, —как я люблю их с фонарями навзничь.Меж вздыбленных разъятых половинсознания – что уплывет в далёкость?Какой смотритель утром повелитс виском сложить висок и с локтем локоть?Вдруг позабудут заново свестив простую схему рознь примет никчемных,что под щекой и локоном сестрыуснувшей – знает назубок учебник?Раздвоен мозг: былой и новый свет,совпав, его расторгли полушарья.Чтоб возлежать, у лежебоки нетни знания: как спать, ни прилежанья.И вдруг смеюсь: как повод прост, как мал —не спать, пенять струне неумолимой:зачем поёт! А это пел комариль незнакомец в маске комариной.Я вспомню, вспомню… вот сейчас, сейчас…Как это было? Судно вдаль ведомопопутным ветром… в точку уменьшась,забившись в щель, достичь родного дома…Несчастная! Каких лекарств, мещанствнаелась я, чтоб не узнать Гвидона?Мой князь, то белена и курослеп,подслеповатость и безумье бденья.Пожалуй в рознь соседних королевств!Там – общий пир, там чей-то день рожденья.Скажи: что конь? что тот, кто на коне?На месте ли, пока держу их в книге?Я сплю. Но гений розы на окнегрустит о том, чей день рожденья ныне.У всех – июнь. У розы – май и жар.И посылает мстительность метафорв окно мое неутолимость жал:пусть вволю пьют из кровеносных амфор.Июнь 1984Ленинград«Какому ни предамся краю…»
Какому ни предамся краюдля ловли дум, для траты дней, —всегда в одну игру играюи много мне веселья в ней.Я знаю: скрыта шаловливостьв природе и в уме вещей.Лишь недогадливый ленивецне зван соотноситься с ней.Люблю я всякого предметапритворно-благонравный вид.Как он ведёт себя примерно,как упоительно хитрит!Так быстрый взор смолянки нежнойиз-под опущенных ресницсверкнет – и старец многогрешныйгрудь в орденах перекрестит.Как всё ребячливо на свете!Все вещества и существа,как в угол вдвинутые дети,понуро жаждут озорства.Заметят, что на них воззриласьлюбовь, – восторгов и щедротне счесть! И бытия взаимность —сродни щенку иль сам щенок.Совсем я сбилась с панталыку!Рука моя иль чья-нибудьпускай потреплет по затылкуменя, чтоб мысль ему вернуть.Не образумив мой загривок,вид из окна – вошел в окно,и тварей утвари игривойего вторженье развлекло.Того оспорю неужели,чье имя губы утаят?От мысли станет стих тяжеле,пусть остается глуповат.Пусть будет вовсе глуп и волен.Ко мне утратив интерес,рассудок белой ночью болен.Что делать? Обойдемся без.Начнем: мне том в больницу прислан.Поскольку принято капризамвозлегших на ее кроватьподобострастно потакать,по усмотренью добротыему сопутствуют цветы.Один в палате обыватель:сам сочинит и сам прочтет.От сочинителя читательспешит узнать: разгадка в чём?Скажу ему, во что играю.Я том заветный открываю,смеюсь и подношу цветокстихотворению «Цветок».О, сколько раз всё это было:и там, где в милый мне оврагя за черемухой ходилаили ходила просто так,и в робкой роще подмосковной,и на холмах вблизи Оки —насильный, мною не искомый,накрапывал пунктир строки.То мой, то данный мне читальней,то снятый с полки у друзей,брала я том для страсти тайной,для прочной прихоти моей.Подснежники и медуницыи всё, что им вослед растет,привыкли съединять страницыс произрастаньем милых строк.В материальности материйне сведущий – один цветокмертворожденность иммортелейнепринужденно превозмог.Мы знаем, что в лесу иль в поле,когда – не знаем, он возрос.Но сколько выросших в неволеему я посвятила роз.Я разоряла их багряность,жалеючи, рукой своей.Когда мороз – какая радостьсказать: «Возьми ее скорей».Так в этом мире беззащитном,на трагедийных берегах,моим обмолвкам и ошибкамя предаюсь с цветком в руках.И рада я, что в стольких книгахостанутся мои цветы,что я повинна только в играх,что не черны мои черты,что розу не отдавший вазе,еще не сущий анонимпродлит неутолимость связитого цветка с цветком иным.За это – столько упоений,и две зари в одном окне,и весел Тот, чей бодрый генийвсегда был милостив ко мне.Июнь 1984Ленинград