Страница 65 из 126
Скончание черемухи – 1
Тринадцатый с тобой я встретила восход.В затылке тяжела твоих внушений залежь.Но что тебе во мне, влиятельный цветок,и не ошибся ль ты, что так меня терзаешь?В твой задушевный яд – хлад зауми моейвлюбился и впился, и этому-то делупокорно предаюсь подряд тринадцать днейи мысль не укорю, что растеклась по древу.Пришелец дверь мою не смог бы отворить,принявши надых твой за супротивный бицепс.И незачем входить! Здесь – круча и обрыв.Пришелец, отступись! Обрыв и сердце, сблизьтесь!Черемуха, твою тринадцатую ночьнавряд ли я снесу. Мой ум тобою занят.Былой приспешник мой, он мог бы мне помочь,но весь ушел к тебе и грамоте не знает.Чем прихожусь тебе, растенье-нелюдим?Округой округлясь, мои простёрты руки.Кто раболепным был урочищем твоим,как я или овраг, – тот сведущ в этой муке.Ты причиняешь боль, но не умеет больв овраге обитать, и вот она уходит.Беспамятный объем, наполненный тобой,я надобна тебе, как часть твоих угодий.Благодарю тебя за странный мой удел —быть контуром твоим, облекшим неизвестность,подробность опустить, что – родом из людей,и обитать в ночи, как местность и окрестность.13—14 мая 1983Таруса«Быть по сему: оставьте мне…»
Быть по сему: оставьте мнезакат вот этот за-калужский,и этот лютик золотушный,и этот город захолустныйпучины схлынувшей на дне.Нам преподносит известняк,придавший местности осанки,стихии внятные останки,и как бы у ее изнанкимы все нечаянно в гостях.В блеск перламутровых коросттысячелетия рядились,и жабры жадные трудились,и обитала нелюдимостьвот здесь, где площадь и киоск.Не потому ли на Океиные бытия расценки,что все мы сведущи в рецепте:как, коротая век в райцентре,быть с вечностью накоротке.Мы одиноки меж людьми.Надменно наше захуданье.Вы – в этом времени, мы – дале.Мы утонули в мирозданьедавно, до Ноевой ладьи.14 мая 1983ТарусаСкончание черемухи – 2
Еще и обещанья не давала,что расцветет, была дотла черна,еще стояла у ее оврагаразлившейся Оки величина.А я уже о будущем скучалакак о былом и говорила так:на этот раз черемухи скончаньяя не снесу, ладыжинский овраг.Я не снесу, я боле не умеюсносить разлуку и глядеть вослед,ссылая в бесконечную аллеювсего, что есть, любимый силуэт.Она пришла – и сразу затворилосьобъятье обоюдной западни.Перемешалась выдохов взаимность,их общий чад перенасытил дни.Пятнадцать дней черемухову игу.Мешает лбу расширенный зрачок.И, если вдруг из комнаты я выйду,потупится, кто этот взор прочтет.Дремотою круженья и качаньяне усыпить докучливой строки:я не снесу черемухи скончанья —и довода: тогда свое стерпи.Я и терплю. Черемухи настоемпитаем пульс отверстого виска.Она – мой бред. Но мы друг друга сто́им:и я – бредовый вымысел цветка.Само решит творительное зелье,какую волю навязать уму.Но если он – безвольное издельенасильных чар, – так больно почему?Я не снесу черемухи скончанья, —еще твержу, но и его снесла.Сколь многих я пережила случайно.Нет, знаю я: так говорить нельзя.16—17 мая 1983Таруса«Отселева за тридевять земель…»
Андрею Битову
Отселева за тридевять земелькто окольцует вольное скитаньеночного сна? Наш деревенский хмельвсегда грустит о море-окияне.Немудрено. Не так уж мы бедны:когда весны событья утрясутся,вокруг Тарусы явственно видныотметины Нептунова трезубца.Наш опыт старше младости земной.Из чуд морских содеяны каменья.Глаз голубой над кружкою пивнойиз дальних бездн глядит высокомерно.Вселенная – не где-нибудь, вся – тут.Что достается прочим зреньям, еслиночь напролёт Юпитер и Сатурнпекутся о занесшемся уезде.Что им до нас? Они пришли не к нам.Им недосуг разглядывать подробность.Они всесущий видят океани волн всепоглощающих огромность.Несметные проносятся валы.Плавник одолевает время о́но,и голову подъемлет из водывсё то, что вскоре станет земноводно.Лишь рассветет – приокской простотетритон заблудший попадется в сети.След раковины в гробовой плитеуводит мысль куда-то дальше смерти.Хоть здесь растет – нездешнею тоскойклонима многознающая ива.Но этих мест владычицы морскойна этот раз не назову я имя.18–19 мая 1983Таруса