Страница 46 из 126
Игры и шалости
Мне кажется, со мной играет кто-то.Мне кажется, я догадалась – кто,когда опять усмешливо и тонкомороз и солнце глянули в окно.Что мы добавим к солнцу и морозу?Не то, не то! Не блеск, не лёд над ним.Я жду! Отдай обещанную розу!И роза дня летит к ногам моим.Во всём ловлю таинственные знаки,то след примечу, то заслышу речь.А вот и лошадь запрягают в санки.Коль ты велел – как можно не запречь?Верней – коня. Он масти дня и снега.Не всё ль равно! Ты знаешь сам, когда:в чудесный день! – для усиленья бегату, что впрягли, ты обратил в коня.Влетаем в синеву и полыханье.Перед лицом – мах мощной седины.Но где же ты, что вот – твое дыханье?В какой союз мы тайный сведены?Как ты учил – так и темнеет зелень.Как ты жалел – так и поют в избе.Весь этот день, твоим родным издельем,хоть отдан мне, – принадлежит Тебе.А ночью – под угрюмо-голубою,под собственной твоей полулуной —как я глупа, что плачу над тобою,настолько сущим, чтоб шалить со мной.1 марта 1981ТарусаРадость в Тарусе
Я позабыла, что всё это есть.Что с небосводом? Зачем он зарделся?Как я могла позабыть средь злодействто, что еще упаслось от злодейства?Но я не верила, что упаслосьхоть что-нибудь. Всё, я думала, – втуне.Много ли всех проливателей слёз,всех, не повинных в корысти и в дури?Время смертей и смертельных разлукхоть не прошло, а уму повредило.Я позабыла, что сосны растут.Вид позабыла всего, что родимо.Горестен вид этих маленьких сёл,рощ изведенных, церквей убиенных.И, для науки изъятых из школ,множества бродят подростков военных.Вспомнила: это восход, и встаю,алчно сочувствуя прибыли света.Первыми сосны воспримут зарю,далее всем нам обещано это.Трём обольщеньям за каждым окномрадуюсь я, словно радостный кто-то.Только мгновенье меж мной и Окой,валенки и соучастье откоса.Маша приходит: «Как, андел, спалось?»Ангел мой Маша, так крепко, так сладко!«Кутайся, андел мой, нынче мороз».Ангел мой Маша, как славно, как ладно!«В Паршино, любушка, волк забегал,то-то корова стенала, томилась».Любушка Маша, зачем он пугалПаршина милого сирость и смирность?Вот выхожу, на конюшню бегу.Я ль незнакомец, что болен и мрачен?Конь, что белеет на белом снегу,добр и сластёна, зовут его: Мальчик.Мальчик, вот сахар, но как ты любим!Глаз твой, отверсто-дрожащий и трудный,я бы могла перепутать с моим,если б не глаз – знаменитый и чудный.В конюхах – тот, чьей безмолвной судьбойдержится общий невыцветший гений.Как я, главенствуя в роли второй,главных забыла героев трагедий?То есть я помнила, помня: нас нет,если истока нам нет и прироста.Заново знаю: лицо – это свет,способ души изъявлять благородство.Семьдесят два ему года. Вестейдобрых он мало услышал на свете.А поглядит на коня, на детей —я погляжу, словно кони и дети.Где мы берем добродетель и стать?Нам это – не по судьбе, не по чину.Если не сгинуть совсем, то – устатьвсё не сберемся, хоть имем причину.Март между тем припекает мой лоб.В марте ли лбу предаваться заботе?«Что же, поедешь со мною, милок?»Я-то поеду! А вы-то возьмете?Вот и поехали. Дня и коня,дня и души белизна и нарядность.Федор Данилович! Радость моя!Лишь засмеется: «Ну что, моя радость?»Слева и справа: краса и краса.Дым-сирота над деревнею вьется.Склад неимущества – храм без креста.Знаю я, знаю, как это зовется.Ночью, при сильном стеченье светил,долго смотрю на леса, на равнину.Господи! Снова меня Ты простил.Стало быть – можно? Я – лампу придвину.1–2 марта 1981ТарусаРевность пространства. 9 марта
Борису Мессереру
Объятье – вот занятье и досуг.В семь дней иссякла маленькая вечность.Изгиб дороги – и разъятье рук.Какая глушь вокруг, какая млечность.Здесь поворот – но здесь не разглядетьот Паршина к Тарусе поворота.Стоит в глазах и простоит весь деньвсе-белизны сплошная поволока.Даль – в белых нетях, близь – не глубока,она – белка́, а не зрачка виденье.Что за Окою – тайна, и Ока —лишь знание о ней иль заблужденье.Вплотную к зренью поднесен простор,нет, привнесен, нет, втиснут вглубь, под веки,и там стеснен, как непомерный сон,смелее яви преуспевший в цвете.Вход в этот цвет лишь ощупи отверст.Не рыщу я сокрытого порога.Какого рода белое окрест,если оно белее, чем природа?В открытье – грех заглядывать уму,пусть ум поможет продвигаться телуи встречный стопор взору моемузовет, как все его зовут: метелью.Сужает круг всё сущее кругом.Белеют вместе цельность и подробность.Во впадине под ангельским крыломвот так бело и так темно, должно быть.Там упасают выпуклость челаот разноцветья и непостоянства.У грешного чела и ремесланет сводника лютее, чем пространство.Оно – влюбленный соглядатай мой.Вот мучит белизною самодельной,но и прощает этой белизнойвину моей отлучки семидневной.Уж если ты себя творишь само,скажи: в чём смысл? в чём тайное веленье?Таруса где? где Паршино-село?Но, скрытное, молчит стихотворенье.9—11 марта 1981Таруса