Лаура. Ванна

Но эта идея фикс засела в нем так прочно, как будто он бился головой о кирпичную стенку и не мог ее пробить, точно так же он не мог разрешить этой проблемы для себя. Это продолжалось так долго и так тяжело, что она взмолилась, чтобы я вернул ей свободу, а эту свободу она обрела только со мной.

Конечно, на этот раз нам потребовалось гораздо больше времени, чтобы снова насладиться любовью, чем в первый раз. Мы почти не занимались любовью. Я думаю, что завоевал ее назад только благодаря тому, что часто посылал ее трахаться к Соерену.

Истинно великодушная она не смогла больше выдержать этого издевательства со стороны своего стража, который выслеживал каждый ее шаг, ревновал ко всем. Поэтому она вернулась ко мне, продолжая оставаться верной мне сердцем, но она знала, что если захочет, то всегда может поделиться с кем-нибудь своим телом.

Иногда такое случалось, когда мы были с ней вместе она всегда сидела рядом со мной после обеда или кино, или на какой-нибудь конференции, и я начинал понимать, что кто-то, сидящий напротив, смотрит на нее так, как некогда смотрел на нее я в ту первую нашу встречу, когда я влюбился в нее. Иногда в подобных ситуациях я обычно чувствовал, как плечо Натали твердеет, прижимаясь ко мне, и я видел, как ее нога ложится на мою ногу. Я понимал, что она хочет отдать себя этому новому мужчине, и обычно помогал ей в этом.

Однажды она перейдет от меня к подобному мужчине, как перешла от Соерена ко мне. Останется ли после этого она моей женой, как она оставалась женой Соерена уже после нашей с ней связи? Возможно. Но ничего нельзя сказать определенно.

С моей стороны, я был бы счастлив, быть, ее последним мужем. Я думаю, так оно и будет, потому что я не хочу стать ее последним любовником.

Ну и команда! — подумал я с досадой еще раз, когда мы проплыли несколько километров...

— Мирта, почему Тиео предложила четырем красивым цветным парням уединиться с ней?

— Она испытывает на них свои чары, я полагаю.

— Это удивляет меня!

И, тем не менее, что бы мы делали без них? Как ни крути, в том направлении, которое мы избрали, других средств сообщения, кроме реки, нет. Ехать на чем-нибудь другом, кроме лодок, вдоль этих изрезанных скалами берегов, было невозможно. Колыбель Нового Солнца, казалось, действительно в этом году была надежно защищена от постороннего вмешательства!

Позже этим же утром мы подплыли к водопаду, который был намного круче, чем встречавшиеся нам ранее. Казалось, так же рискованно было спуститься вниз на ногах, как и на лодке. Пирога Николаса и Лауры догнала нашу лодку.

— Мы попали в ловушку,— заключил Николас.

Тиео начала давать короткие приказания команде, тон которых привел меня в восхищение. Она затем объяснила, уже более мягким тоном, маневр, который собиралась предпринять, чтобы обойти неожиданное препятствие. Я был изумлен, что так прекрасно понял все, что она сказала. Хотя мое знание языка мара имело границы, и я был очень обеспокоен этим сегодня утром: наши гребцы и я не могли понять друг друга.

— Это потому, что они не знают своего родного языка,— язвительно предположила Мирта.

Должно быть, была доля правды в ее едком замечании. Везде встречаются косноязычные люди.

Багаж был выгружен, скорее, нагружен, на наши плечи. Четверо «косноязычных» с тяжелыми каноэ над головами начали взбираться на крутые скалы. Их шансы были очень невелики, но у нас не было выбора. В конце концов, нам удалось преодолеть это препятствие без новых ран и синяков.

Лодки, наконец, были спущены на воду и привязаны к дереву, растущему у самого берега реки в спокойной заводи.

В этом месте мы перекусили. Пища была более или менее подмочена, а часть нашего снаряжения смыта водой. Затем экспедиция снова тронулась в путь.

Эта часть реки была глубокой, как озеро. Команда работала веслами в бешеном темпе. Я предложил заменить одного гребца, но он в резкой форме отказался уступить мне место другие притворились, что не понимают меня. Я видел, как Николас, не смотря на дружескую жестикуляцию, добился такого же эффекта.

— Отнесись к этому легко,— посоветовала мне Мирта.— Не придавай особого значения.

Она была уже сыта по горло этими гребцами. Спустя некоторое время она спросила:

— Что бы мы делали среди Живых, если бы Лаура умерла?

На этот вопрос у меня не было ответа.

Прошло довольно много времени, мы быстро и тихо скользили по речной глади. Внезапно мне в голову пришел ответ на вопрос Мирты:

— Единственно, кто умирает в этих горах,— это те, кто ничего больше не хочет.

Я, в самом деле, не думал, что эта мысль ее утешит. Поэтому был удивлен, когда ее лицо постепенно прояснилось и она улыбнулась. Без улыбки ее лицо мне казалось лицом другой женщины.

Она наклонилась к Тиео и нежно поцеловала в волосы. Затем заявила:

— Итак, теперь мы все спасены.

Но потом погрустнела, добавив:

— За исключением Николаса. Что ты об этом думаешь?

После небольшого раздумья я ответил:

— У меня такое чувство, что он выдержит это с достоинством.

Совершенно не осознавая почему, я добавил: Хотя и не без труда.

Солнце вертикально висело над каньоном и било прямо в глаза. Гребцы намеренно лениво гребли, и лодки продолжали идти почти по инерции. Я, должно быть, задремал и в полузабытьи провел много времени. Когда я пришел в себя, то повернулся, чтобы взглянуть на своих спутниц.

Мирта склонила голову на плечо Тиео, а та спала на ее груди. Мы оба смотрели меж раздавшихся ног девочки, Мирта сказала мне тем же самым тоном, каким просила не писать моего имени на моем талисмане:

— Возьми ее!

Я отрицательно покачал головой. Но она почти умоляла меня:

— Возьми ее. Скажи мне, когда ты этого захочешь. Внезапно я осознал, что она говорит серьезно, с таким не шутят — это был вопрос жизни и смерти...

Я утвердительно кивнул и громко сказал:

Хорошо. Я люблю тебя и хочу ее.

К полуночи мы подошли к небольшому островку, выглядевшему, как оазис, усыпанный золотым песком. Он был отделен от правого берега тонким ручейком.

На этом берегу уже не было угрожающе нависавших скал, вдоль которых мы пролагали путь днем. Скала, представляющая из себя сплошной массив, без ущелий или проемов, внезапно обрывалась напротив островка, и перед нами предстал широкий пляж, через который можно увидеть бесконечную цепь темных, округлых возвышенностей, взбирающихся асе выше и выше к небу. Пейзаж был не очень привлекательным. Позади нас ущелье тянулось к югу, такое же узкое и непрерывное, как та часть, которую мы только что прошли.

Тиео, как молодой козленок, выпрыгнула из каноэ, держа в одной руке корзиночку, а в другой руку Мирты. Они представляли собой такое забавное зрелище, стоя по колено в воде и помогая выгружать вещи из лодок, что я сразу же отбросил мрачные мысли.

— Великолепное местечко! — с энтузиазмом сказал Николас.

Божественное! согласилась Лаура.

Во мне вдруг заговорил бес противоречия:

— Лично у меня такое впечатление, что вступаю на лунную поверхность и совершенно не знаю, что ждет меня впереди.

Лаура была обескуражена моим замечанием. Она внимательно посмотрела на меня, будто начала сомневаться, заслуживаю ли я их доверия. Ее раздумье закончилось тем, что она решила, будто я повредил голову во время спуска по реке, так как ее недовольное выражение сменилось мягкой сочувственной улыбкой.

Уже за полночь. Небо ясное, звездное. Я все еще не сплю, в отличие от других.

Весь вечер я поддерживал огонь, и продолжаю это делать до сих пор. Пошевелив угли, подбросил еще сучьев, пока костер не запылал ярким пламенем.

Лаура и Николас прижались друг к другу под хлопковой накидкой. Я видел только их головы, лицом к лицу, лоб в лоб: они выглядели очень утомленными.

Мирта спала не накрывшись, в коричневой теплой рубашке. Она сняла только свои широкие брюки и ботинки. Время от времени она потирала свои руки и ноги, спасаясь от надоедливых комаров. Вот она легла на бок, поджав колени и подложив под голову сложенные кисти рук.