Охота на Избранного

— Кому нужны титулы, если они ничего не значат?

За спиной сира Джима раздался знакомый голос. Второй капитан обернулся и увидел сира Зуроса. Голова старого рыцаря была окровавлена, половина пальцев на руках сломана, но в нем не было заметно ни слабости, ни страданий от боли. Его глаза горели, так же как и глаза сира Джима, хотя он этого сам тогда не знал. Сир Зурос встал в середине группы молодых рыцарей, поднял свою здоровую руку, и все глаза устремились на него.

— Я горд, — сказал он. — Такие молодые и такие отважные! С вами у Нормандии есть надежда! — Он повернулся к сиру Джиму. — Я провел много времени в темной камере и скажу вам, что это не лучшее место для рыцаря. Но там у меня было время подумать, и я многое для себя понял. Перед своей совестью, моим самым строгим судьей, я признал, что большая часть того, что наполняло мою жизнь, было неправдой. Каким-то образом пустые, преходящие ценности заполнили мой разум, ослепив меня, направив на ложный путь. Но больше этого не будет. Я не собираюсь оставаться глупцом. Сир Джим, вы правы. Нет измены там, где нет верности. Бросить своего командира — это измена, но бороться за его спасение — нет. Так что возьмемся за оружие и защитим свою землю, своих людей и самих себя!

Не успел он закончить, как весь двор — и рыцари, и солдаты — разразился громким криком. Все, даже бывшие противники из местного гарнизона, скандировали: «Да здравствует Буа!», «Да здравствует сир Зурос!», «Да здравствует Пуно!», «Да здравствует Нормандия!». Выкрики становились все громче, и для того, чтобы поговорить с сиром Зуросом, сиру Джиму пришлось кричать ему прямо в ухо, по нескольку раз повторяя одни и те же слова.

— Где сир Тэм?

Сир Зурос грустно покачал головой и ответил:

— Мы нашли его на самом нижнем уровне подземелья, он провел много дней без пищи и света. Это подорвало его силы. Он жив, но состояние его тяжелое. Боюсь, он долго не протянет. Наши лекари делают все, но…

— Он умирает, — добавил сил Бэррон.

Эти слова заставили сира Джима нахмуриться, но не от печали, а от гнева. Царственный Лис должен заплатить за то, что он сделал с его командиром и с ним самим! Но для этого Лиса нужно было поймать. Пока же сир Джим спросил только:

— Могу ли я его видеть?

— Конечно, — ответил молодой сир Бэррон. — Вы найдете его на втором уровне главной башни. Мои люди проводят вас.

Сир Джим поблагодарил молодых рыцарей и пошел к большой арке, вырубленной в толстой каменной стене замка, из окон которого продолжали вырываться клубы дыма. Он пробрался сквозь толпу солдат и простолюдинов и поднялся по широкой лестнице на второй этаж, где в середине большого зала группа людей в белых мантиях стояла вокруг высокой кровати. На ней под атласным одеялом лежал герцог. Клочки седых волос покрывали его подбородок, глубоко запавшие глаза пытались рассмотреть стоявших вокруг людей. Несколько раз взгляд герцога скользил по лицу сира Джима. Когда он узнал второго капитана, его лицо озарила радость. Он пошевелил правой рукой. Сир Джим быстро взял ее в свою руку и опустился на колени перед своим старым командиром.

— Встань, мой верный вассал, — прошептал герцог, когда губы второго капитана прикоснулись к его костлявым пальцам. — Ты не должен стоять на коленях. Никто из нас не должен.

Его слова прервал кашель, громкий и мучительный, и, чтобы остановить его, один из лекарей положил ему на грудь горячий компресс. Герцогу стало немного легче, и он снова заговорил, хотя и более слабым голосом:

— Боюсь, сейчас я не в лучшем виде. Я уже не тот командир, какого ты привык видеть.

— Ваша светлость, все будет хорошо. Несколько дней отдыха, и вы вернетесь в седло. Вы поведете нас вперед, как и прежде.

— О, мне понадобится больше, чем несколько дней. Сказать по правде, не думаю, что в этот раз мне удастся проскочить. Прошу тебя, не печалься. Я прожил хорошую жизнь.

Новый приступ кашля отбросил герцога на подушку. Лекари бросились к своему пациенту. Сначала сира Джима оттолкнули от кровати, а потом один из лекарей подвел его к выходу со словами: «Уходите, прошу вас, уходите».

Какое-то время сир Джим стоял в коридоре, а потом спустился во двор, где множество людей грузили на повозки еду и оружие, которое они забрали из местного арсенала. Задержавшись, чтобы пропустить группу солдат, второй капитан посмотрел на башню, из которой только что вышел. В его глазах стояли слезы. Когда он повернулся, то перед ним открылась еще одна страшная картина. Он увидел горящий город. Руно был охвачен пламенем. Толпа, чувствующая себя совершенно свободно в отсутствие стражи, грабила склады.

— Мама, почему их никто не остановит? — услышал он тонкий голосок.

Сир Джим обернулся и увидел мальчика, который сидел на земле около разбитого ящика. Рядом стояла молодая женщина с младенцем на руках. Оба они смотрели на пожар.

— Мама, а мы можем туда пойти? Тот человек у стены сказал, что там можно достать еды.

— Нет, не можем. Туда идут только плохие люди. Когда приедут другие рыцари, то они их накажут. Ты хочешь, чтобы нас наказали? — ответила мать.

Мальчик ничего не сказал. Он поднялся с земли и встал на цыпочки, чтобы лучше видеть.

— Вам лучше уйти отсюда. Когда прибудут королевские гвардейцы, они всех повесят, — сказал женщине сир Джим и пошел к воротам.

Он ничего не мог для них сделать. Он и для себя-то не мог ничего сделать. Теперь он был изменником, как и добрая половина буаских рыцарей. Впереди их ожидали трудные времена. Гражданская война была неминуема. Странным образом это радовало сира Джима, хотя он и пытался отогнать от себя эту мысль.

Глава 60

Одиннадцать дней мы готовились к нашему дерзкому предприятию. Мы тренировались каждый день столько, сколько физически могли выдержать, разучивая новые приемы боя на мечах, учась слежке и использованию тени для прикрытия. Опыт Элсона оказался особенно нам полезным. Он научил нас драться в помещении, карабкаться на стены и заметать следы. Я старался запоминать все, что говорил нам южанин, и понемногу начал понимать, насколько рискованным было наше намерение пробраться в укрепленное логово Ориса. Когда на двенадцатый день слуга Ревора пригласил нас в кабинет хозяина, я первым выскочил в коридор с оружием в руках.

В кабинете нас уже вдали Ревор и Элсон. С ними не было ни слуг, ни охранников. Одна-единственная свеча освещала ту часть комнаты, где на пустой стол отбрасывала тень стопка книг. Мудрец сидел в кресле у окна, около него стоял Элсон. Оба выглядели серьезными и сосредоточенными. Когда дверь за нами закрылась, южанин бросил на нас испытующий взгляд и спросил своим обычным уверенным тоном:

— Вы готовы, парни?

Мы трое кивнули.

Затем мы все пятеро спустились на улицу, где нас ожидала крытая повозка. Южанин сел на облучок, а Ревор, Айк, Рик и я разместились внутри. Щелчок кнута, и повозка стронулась с места.

Мне казалось, что мы едем ужасно долго. В окошке мелькали знакомые картины спящего города. Дома сменялись площадями, площади — заборами, заборы — опять домами. Никто не говорил ни слова. Все думали о том, что нас ожидает этой ночью.

Когда мы въехали в бедный район города, погода испортилась. Ветер усилился, и с черного беззвездного неба посыпался мелкий дождь, обещая мокрую и холодную ночь. Но погода беспокоила нас меньше всего. Сомнительное предложение помощи со стороны генерала наемников все еще беспокоило меня. Про себя я соглашался с Айком. Генерал не внушал мне доверия. Но выбирать было не из чего. Я обязан был сделать попытку пробраться к таинственному торговцу, потому что должен был найти отца. Впрочем, решение принято, и обратного пути не было.

Мы остановились у темного здания, окруженного высоким забором.

— Генерал ждет вас, — сказал седоусый солдат, провожая нас в небольшой зал, освещенный многими свечами и заполненный людьми.

Большинство из них было наемниками, одетыми в чешуйчатые доспехи и увешанными оружием всех видов, а блестящие шлемы были сложены на лавке у стены. Они стояли полукругом около большого стола, на котором было разложено несколько пергаментных карт. В середине этой толпы с золотым шлемом в форме орлиной головы в руках возвышался генерал Ритц Азмар. В блестящих стальных доспехах он казался еще выше и опаснее. Большой двуручный меч с узорчатой рукоятью он положил на плечи и выглядел как настоящий воин, достойный своего звания. Когда мы вошли, он объяснял что-то своим солдатам. Заметив нас, он громко воскликнул: