На сопках Манчжурии

Людская молва способна сильно приукрасить и преувеличить любое событие, ставшее её достоянием, и штурм войсками Гоминьдана Вэйчжоу не стал исключением. Согласно устному народному творчеству, легендарная крепость была сожжена специальным оружием белых дьяволов и одним из главных героев этой саги, был аэроплан.

Появление самолета над цитаделью вызвало большую тревогу, как среди солдат гарнизона, так и их командиров. Вместе с прибывшей к стенам Учан артиллерией кантонцев, это наводило на невеселые размышления.

Тем временем, прибывший в Ханькоу Покровский сделал для себя неожиданное открытие — в городе оказалось много русских людей. В большинстве своем это были купцы и торговые люди, занимавшиеся продажей чая.

Глава русской колонии Гребешков обратился к Алексею Михайловичу с просьбой о защите имущества членов колонии, в связи с начавшимися актами его экспроприации солдатами НРА после занятия города. По приказу полковника порядок был восстановлен в кротчайший срок, несмотря на глухое ворчание солдат. Оно впрочем, было быстро подавлено тем, что Покровский приказал раскрыть один из захваченных складов чжилийцев.

В знак благодарности, Гребешков предложил господину советнику поселиться в его особняке, что было с благодарностью принято. Да и как можно было отказаться от возможности хоть на время вернуться к обстановке мирной жизни. Поселиться в просторном кабинете, где можно было сменить, порядком поднадоевшие сапоги, на мягкие тапочки. И сев в приятное кресло-качалку на время, позабыв воинские будни, просто перелистывать альбомы Бенуа, посвященные русской живописи.

К тому же, хозяин дома оказался приятным собеседником, и часто, за чашкой чая, он рассказывал гостю о тех или иных особенностях жизни в Китае.

— Ах, Алексей Михайлович, как мы все устали от этой непрерывной войны. Она совершенно не дает возможность торговать. Скажите как военный, как долго продлится это, так называемое, время перемен? — Гребешков, испытующе посмотрел на гостя.

— Очень хотел бы вас успокоить Никодим Петрович, но не могу. Гоминьдан только утвердился на Янцзы, а сколько ещё осталось? Боюсь, что, даже при хорошем раскладе дел, мир в этой стране наступит года через три-четыре.

— Спасибо за откровенность, но три-четыре года для моей торговли, это очень серьезное испытание, — сдержанно поблагодарил Покровского хозяин, — сигарету?

— Нет, спасибо. Вы лучше расскажите мне что-нибудь о Китае. Вас всегда приятно слушать.

— О, господин полковник, вы даже не представляете, насколько занимательной и самобытной страной является Китай. Как интересны её обычаи, философия и культура. Да, что там культура! Даже элементы быта, которые совершенно ни на что не похожи. Вот взять, к примеру, столь любимый нами чай. Когда вы его пьете во время приема пищи?

— Как и положено, в конце еды.

— Всё верно, так сказать на десерт. А вот китайцы принимают его перед приемом пищи, для разогрева своего желудка и смею вас заверить, поступают весьма мудро. Такое употребление чая твердо гарантирует вам быстрое переваривание пищи и отсутствие изжоги и отрыжки. В этом я убедился на собственном опыте.

— Да? Интересно, надо будет как-нибудь попробовать, — гость осторожно отставил от себя чашку чая. — С различиями понятно, их тут пруд пруди, а вот схожести с нами, имеются?

— К сожалению, есть — грустно вздохнул Гребешков. — Везде и всегда политика и деньги неотрывно идут рука об руку. Английские купцы на свои деньги построили королеве Елизавете флот, с которого пошла британская морская гегемония. Частные финансовые вливания в экономику, разоренной гражданской войной, Америки породили мощный экономический бум, благодаря которому она сегодня является лидером мировой экономики. И так далее, так далее и так далее. Примеров, как говорится, море. Не стал исключением и Китай. Вот, за спиной вашего лидера Сунь Ятсена, стоят деньги китайских банкиров и промышленников, благодаря которым он все ещё держится наплаву.

— Насколько мне известно, движение Гоминьдан поддерживается различными частями китайского общества в виде различных пожертвований, — попытался защитить китайского лидера полковник. — Как говорится: с миру по нитке — голому рубаха.

— Знаем мы этот, так называемый, мир и, так называемую, нитку, под именем Сун Цзевынь, — Гребешков хитро подмигнул Покровскому.

— Не совсем понимаю вас, Никодим Петрович, — удивился полковник.

— В самом деле? Тогда охотно просвещу вас. Названный мною господин Сун Цзевынь, являющийся главой дома Сун — один из крупнейших промышленников и банкиров Китая. Его сестра Сун Айлин вышла замуж за другого богатейшего бизнесмена Поднебесной, Кун Сянси. А вот руки второй сестры банкира, Сун Цинлин, сумел добиться ваш хороший знакомый Сунь Ятсен. По моим сведениям, автор трех народных принципов пользуется финансовой поддержкой не только у китайских нуворишей, но и у американцев.

— Не знал таких тонких подробностей.

— Вы солдат, Алексей Михайлович не в обиду будет сказано. Решаете сугубо военные вопросы и все остальное, как правило, выпадает из вашего кругозора.

— Да, вы абсолютно правы, — поддакнул Покровский разоткровенничавшемуся купцу.

— А что вы можете сказать о генерале Чан Кайши?

— О Чане? Это довольно интересное явление в рядах китайского генералитета, непрерывно делящих власть в Пекине. Он самый способный среди них.

— Да? А по мне — он один из многих, мало чем примечательный. Разве только моложе остальных, — сказал Покровский, решив побольше узнать о своем нелюбимом оппоненте.

— Не скажите, Алексей Михайлович. Любой генерал, захвативший китайскую столицу, так и останется по своей сути военным, а значит малопригодным для управления такой огромной страной как Китай. Чан это отлично понимает и очень часто в его действиях проглядывается не военный, а политик.

— Это плохо?

— Смотря с какой стороны посмотреть, — философски рассудил Гребешков и, увидев удивленный взгляд собеседника, поспешил пояснить: — Чем больше он становиться политиком, тем больше он теряет навыки полководца.

«У него их и так не особенно много» — подумал про себя Покровский. — Все может быть в этой жизни, а тем более, здесь в Китае.

— Вы совершенно верно подметили, Алексей Михайлович, — радостно подхватил Гребешков, — здесь у нас, может быть то, что совершенно невозможно в Европе.

Покровский захотел возразить собеседнику, но в это момент прибыл нарочный и торопливо протянул полковнику послание от начальника штаба, подполковника Лаврушина. Быстро пробежал глазами записку, он решительно встал из-за стола и, извиняясь перед собеседником, сокрушенно развел руками.

— Прошу меня извинить, Никодим Петрович, но вынужден вас оставить. Возникли неотложные дела, — вежливо молвил Покровский и отбыл в штаб. Там, словно продолжая их прерванный разговор, Алексея Михайловича ждал довольно неожиданный сюрприз. Комендант крепости Учан намеревался капитулировать, но на не совсем обычных условиях.

— Полковник Ду Син много слышал о воинском таланте господина цзян-цзюня и предлагает разрешить возникшую между вами проблему мирным путем, — прибывший из крепости посланник почтительно склонил голову перед Покровским.

— Рад слышать такие разумные слова, но каковы будут условия этого мирного разрешения?

— О, господин цзян-цзюнь, условия, которые предлагает господин комендант самые выгодные и справедливые, как для вас, так и для нас.

— Что же, слушаю Вас с нетерпением. Прошу садиться, — полковник указал китайцу на стул.

— Господин полковник прекрасно видит всю бесполезность противостояния такому воину, как господин Ван Сунн, и, ради предотвращения никому не нужного кровопролития, он готов сдать крепость. Однако, просто так капитулировать полковник Ду Син не может. Он обязательно должен сохранить свое лицо перед генералом Пэйфу.

— Где же выход из сложившейся ситуации?

— Все очень просто. В определенное время ваши войска начинают стрелять в воздух. Солдаты гарнизона также будут стрелять в воздух. Таким образом, никто не пострадает, но все будут думать, что между нами идет сражение. После, того как стрельба закончится, господин цзян-цзюнь даст нам час на отступление из крепости, после чего может занимать Учан.