Страница 34 из 38
Она подружилась с прекрасными детьми. Целовала их, катала на лодке, кормила ирисками и рассказывала сказки.
Затем она дала им коробок спичек.
Дети были очарованы, в свои почти шестнадцать они никогда не видели огня.
Давайте, зажгите, говорила ведьма с улыбкой. Огонь красив. Ничего плохого не произойдет.
Давайте, говорила она, огонь очистит ваши души.
Давайте, говорила она, ведь вы свободны разумом.
Давайте, говорила она. Что это за жизнь, если не решаться на действия?
И они прислушались.
Они взяли спички и зажгли их. Ведьма наблюдала, как их красота сгорает.
Их кости.
Их упругость.
Их сообразительность.
Их остроумие.
Их доброта.
Их очарование.
Их мечты на будущее.
Она наблюдала, как все это исчезало в дыму.
Часть пятая
Правда
80
Вот вам правда о Прекрасной Семье Синклэр. По крайней мере, та правда, что знает дедушка. Правда, которую он скрывает от всех газет.
Однажды вечером, два лета тому назад, в теплый июльский день, Гатвик Мэтью Патил, Миррен Синклэр Шеффилд и Джонатан Синклэр Деннис погибли в пожаре, который, по подозрениям, был вызван канистрой с топливом для моторной лодки, перевернувшейся в прихожей. Дом сгорел дотла до того, как ближайшие пожарные охраны прибыли на место происшествия.
Каденс Синклэр Истман присутствовала на острове во время пожара, но не замечала его, пока тот не разгорелся. Пламя помешало ей пробраться в здание, когда она поняла, что внутри были заперты люди и животные. Во время попыток спасти их, девушка заработала ожоги на руках и ногах. Затем она побежала к другому дому на острове и вызвала пожарных.
Когда помощь прибыла, мисс Истман была найдена на маленьком пляже, наполовину в воде и свернутая в калачик. Она была не в состоянии отвечать на вопросы о произошедшем и, казалось, перенесла черепно-мозговую травму. В последующие дни после несчастного случая ее долгое время приходилось поить успокоительным.
Харрис Синклэр, владелец острова, отказался от формального расследования источника пожара. Множество окружающих деревьев были уничтожены.
Похороны Гатвика Мэтью Патила, Миррен Синклэр Шеффилд и Джонатана Синклэр Денниса провели в их родных городах: Кембридже и Нью-Йорке.
Каденс Синклэр Истман не смогла посетить их по причине плохого самочувствия.
Следующим летом семья Синклэр вернулась на остров Бичвуд. Они разваливались. Они горевали. Много пили.
Затем построили новый дом на пепле старого.
У Каденс Синклэр Истман не осталось воспоминаний о событиях, касающихся пожара. Ее ожоги быстро прошли, но девушка страдает выборочной амнезией касаемо событий предыдущего лета. Она упорно верит, что повредила голову, пока плавала. Доктора предполагают, что ее пагубные головные боли были спровоцированы непризнанным горем и виной. Ей прописали тяжелые лекарства; состояние мисс Истман было чрезвычайно хрупким как физически, так и психически.
Те же доктора посоветовали матери девочки перестать рассказывать о трагедии, если Каденс не может вспомнить о ней сама. Ежедневные рассказы о ее травме плохо влияют на здоровье девушки. Пускай она сама всё вспомнит в свое время. Ей не стоит возвращаться на Бичвуд, пока не пройдет достаточно времени, чтобы она смогла прийти в себя. На самом деле, необходимо принять все возможные меры, чтобы отстранить ее от острова на год, считая с момента несчастного случая.
Каденс показала тревожное желание избавиться от всего своего имущества, даже от сентиментальных ценностей, словно наказывала себя за прошлые грехи. Она покрасила волосы в черный и стала очень просто одеваться. Ее мать попросила о профессиональной консультации на тему поведения дочери, и ей ответили, что это была нормальная часть процесса оплакивания.
Через год после несчастного случая, семья плавно начала приходить в себя. Каденс снова посещала школу, после долгого отсутствия. В конце концов, девушка изъявила желание вернуться на Бичвуд. Доктора и остальные члены семьи согласились: ей это может пойти на пользу.
Возможно, на острове она пойдет на поправку.
81
Помните, не попадите на ноги. И одежду.
Намочите ящики с бельем, полотенца, полы, книги и кровати.
Помните, отодвиньте канистры подальше от горючего.
Проверьте, чтобы огонь схватился и всё загорелось. Затем бегите. Воспользуйтесь кухонной лестницей и выйдите через прихожую.
Не забудьте забрать канистры и отнести их в сарай.
Увидимся в Каддлдауне. Мы бросим нашу одежду в стиральную машинку, переоденемся, посмотрим на пожар и вызовем охрану.
Это были мои последние слова любому из них. Джонни и Миррен пошли на верхние два этажа Клэрмонта, неся канистры с газом и сумки со старыми газетами для разжигания.
Я поцеловала Гата, прежде чем он спустился в подвал.
— Увидимся в лучшем мире, — сказал он мне, и я засмеялась.
Мы были слегка пьяны. Выпили остатки вина тетушек, как только те покинули остров. Алкоголь вызвал у меня чувство власти, пока я стояла одна на кухне. А затем головокружение и легкую тошноту.
В доме было холодно. Казалось, он заслуживал того, чтобы быть уничтоженным. Он полнился предметами, из-за которых тетушки ссорились. Дорогие картины, фарфоровые сервизы, фотографии. Все они разожгли ярость в семье. Я ударила кулаком по кухонному портрету мамы, Кэрри и Бесс в детстве, улыбающихся в камеру. Стекло рамки разбилось, и я попятилась назад.
Вино вскружило мне голову. Я была к нему непривыкшая.
С канистрой в одной руке и сумкой с горючим материалом в другой, я решила покончить с этим как можно быстрее. Сначала я облила кухню, затем кладовую. Потом перешла в обеденную комнату и начала обливать диваны в гостиной, когда поняла, что должна была начать с конца дома, подальше от двери в прихожую. Это был наш выход. Мне стоило облить кухню последней, чтобы выбежать, не намочив ноги бензином.
Вот дура.
Главная дверь, выходящая с гостиной на переднее крыльцо, уже была мокрой, но еще оставалась небольшая задняя дверь. Она была за кабинетом дедушки и вела на тропинку к дому прислуги. Я воспользуюсь ей.
Я облила часть коридора и мастерскую, чувствуя волну сожаления из-за того, что собиралась испортить бабушкину тканевую коллекцию и разноцветные пряжи. Ей бы, мягко говоря, не понравилось, что я делаю. Она любила свои ткани, старую швейную машинку и свои симпатичные безделицы.
И снова дура. Я намочила свои сандалии бензином.
Ладно. Главное не нервничать. Я останусь в них, пока не закончу, а затем выкину в огонь, когда выбегу наружу.
В кабинете дедушки я стала на стол, обрызгивая полки до потолка, держа канистру с газом подальше от себя. Оставалось еще много бензина, и это была моя последняя комната, потому я не жалела его на книги.
Затем я намочила пол, собрала горючее в кучку и вышла в небольшое фойе, ведущее к задней двери. Сняла сандалии и кинула их в стопку журналов. Затем ступила на сухой пол и опустила канистру. Достала спичку из кармана джинсов и подожгла рулон бумажных салфеток.
Я кинула их в кучку мусора и смотрела, как он загорелся. Огонь перешел на бумагу и разросся, возвышаясь ввысь. Через двойные двери кабинета я увидела, как линия огня метнулась по коридору с одной стороны и в гостиную с другой. Диван загорелся.
Затем, полки передо мной воспламенились, мокрая от бензина бумага горела быстрее всего. Внезапно загорелся потолок. Я не могла отвернуться. Пламя было ужасающим. Неземным.
Тут кто-то закричал.
А затем снова.
Звук шел из комнаты надо мной, спальни. Джонни работал на втором этаже. Я подожгла кабинет, а он возгорался быстрее всего. Огонь подымался, а Джонни еще не ушел.