Страница 24 из 38
— Но я тебе не говорил об этом.
— Нет, не говорил.
— Я так сильно в тебя влюбился Кади. Этому было невозможно препятствовать. Знаю, стоило тебе всё рассказать и сразу же расстаться с Ракель. Просто… она была дома, а мы с тобой видимся только на острове. Мой телефон здесь не работал, и она постоянно отправляла мне посылки. И письма. Всё лето.
Я смотрю на него.
— Я был трусом, — говорит Гат.
— Да уж.
— Это было жестоко. По отношению к тебе и к ней.
Мое лицо загорелось от вспомнившейся ревности.
— Прости, Кади, — продолжает парень. — Вот, что я должен был сказать тебе по приезду этим летом. Я был неправ и мне жаль.
Я киваю. Приятно слышать, как он это говорит. Хотела бы я не быть под действием таблеток.
— Половину времени я ненавижу себя за то, что натворил. Но что меня действительно сбивает с толку, это собственная противоречивость: когда я не испытываю к себе ненависть, то чувствую себя праведной жертвой. Будто мир ко мне несправедлив.
— За что ты ненавидишь себя?
Не успеваю я моргнуть, как парень ложится рядом. Его холодные пальцы переплетаются с моими горячими, его лицо в сантиметрах от моего. Гат целует меня.
— Потому что я хочу того, что не может быть моим, — шепчет он.
Но я — его. Разве он не знает этого?
Или Гат говорит о чем-то другом? О чем-то материальном, о какой-то своей мечте?
Я потная, у меня болит голова, и я не могу мыслить трезво.
— Миррен говорит, что наши отношения плохо закончатся, и мне стоит оставить тебя.
Он снова меня целует.
— Кто-то сделал со мной что-то слишком страшное, чтобы вспомнить, — шепчу я.
— Я люблю тебя, — говорит он.
Мы обнимаемся и целуемся еще долгое время.
Головная боль немного ослабляет свою хватку. Но не совсем.
Я открываю глаза, на часах полночь.
Гат ушел.
Я отодвигаю шторы и выглядываю в окно, поднимая створку, чтобы проветрить комнату.
Тетя Кэрри снова гуляет в своей ночной рубашке. Проходит мимо Уиндемира, почесывая свои слишком худые руки под лунным светом. На этот раз на ней даже нет меховых сапожек.
Из Рэд Гейта слышится плачь Уилла, должно быть, из-за кошмара.
— Мама! Мамочка, ты нужна мне!
Но Кэрри либо не слышит, либо просто не хочет идти. Она сворачивает в сторону и поднимается к Новому Клэрмонту.
53
Отдаю: пластиковую коробку лего.
Я отдала все свои книги. Несколько подарила малышне, одну Гату, а затем пошла с тетей Бесс, чтобы пожертвовать остальные в благотворительный магазин Винъярда.
Этим утром я роюсь на чердаке. Там лежит коробка лего, которую я приношу Джонни. Нахожу его в одиночестве в гостиной Каддлдауна, бросающего кусочки пластилина в стену и наблюдающего, как белая краска пачкается в разные цвета.
Он видит лего и качает головой.
— Для твоего тунца, — объясняю я. — Теперь тебе должно хватить.
— Я не буду его строить.
— Почему?
— Слишком много работы. Отдай их Уиллу.
— Разве ты не забрал его лего?
— Уже вернул. Малыш истосковался по ним, — говорит Джонни. — Он будет счастлив получить еще больше.
Я приношу их Уиллу за обедом. В коробке маленькие лего-человечки и куча частей для постройки машин.
Он до глупого рад. Они с Тафтом строят машины во время всей трапезы. Мальчишки даже не едят.
54
Тем же днем, «Лжецы» выбираются на каяки.
— Что вы делаете? — спрашиваю я.
— Хотим обогнуть остров, чтобы добраться до одного местечка, — говорит Джонни. — Мы уже делали это раньше.
— Кади не стоит идти, — говорит Миррен.
— Это еще почему? — удивляется Джонни.
— Из-за ее головы! — кричит Миррен. — Что, если она снова заболит, и ее мигрени ухудшатся? Господи, у тебя вообще есть мозги, Джонни?
— Чего ты разоралась? — кричит тот в ответ. — Не командуй тут!
Почему они не хотят, чтобы я шла с ними?
— Ты можешь пойти, Каденс, — говорит Гат. — Всё будет нормально.
Я не хочу ходить за ними по пятам, если я — нежеланна… но Гат хлопает по месту в каяке перед собой, и я запрыгиваю к ним.
По правде говоря, я не хочу расставаться с ними.
Никогда.
Мы плывем на двухместных каяках, используя весла, чтобы обогнуть залив ниже Уиндемира и выплыть к бухте. Дом мамочки построен на свесе. Под ним находится скопление острых скал, которые немного похожи на пещеру. Мы оставляем каяки у скал и выпрыгиваем на сухую и прохладную местность.
Миррен укачивает, хоть мы плыли всего пару минут. Ее так часто тошнит в последнее время, что никто уже не удивляется. Она ложится вниз, прижав руки к лицу. Я отчасти ожидаю, что мальчики начнут готовиться к пикнику — они взяли с собой большую сумку — но, вместо этого, Гат и Джонни начинают взбираться по скалам. Они делали это раньше, это сразу бросилось в глаза. Мальчишки босые, ползут до высшей точки — двадцати пяти футов над водой, останавливаясь на выступе, нависающим над морем.
Я наблюдаю, пока они устраиваются.
— Что вы делаете?
— Ведем себя очень, очень отважно, — кричит Джонни. Его голос раздается эхом.
Гат смеется.
— Нет, серьезно.
— Можешь считать нас городскими, но, по правде, в нас бурлит мужество и тестостерон!
— А вот и нет.
— А вот и да!
— Ой, я вас умоляю. Сейчас поднимусь к вам.
— Нет, стой! — говорит Миррен.
— Джонни бросил мне вызов, — говорю я. — Теперь я просто должна это сделать.
Я начинаю подниматься в том же направлении, что и мальчики. Камни холодные под моими ладонями, более скользкие, чем я ожидала.
— Остановись! — повторяет Миррен. — Вот поэтому я не хотела, чтобы ты шла.
— Тогда зачем ты пошла? — спрашиваю я. — Ты будешь подниматься?
— Я прыгала в прошлый раз, — признается девушка. — Одного опыта достаточно.
— Они собираются прыгать? — Это кажется невозможным.
— Хватит, Кади. Это опасно, — говорит Гат.
И прежде чем я могу взобраться повыше, Джонни зажимает нос и прыгает. Он падает солдатиком с высокой скалы.
Я кричу.
Он с силой ударяется об воду, под которой скрывается множество камней. Невозможно сказать, насколько там глубоко или чисто. Он вправду мог умереть. Мог… но парень выныривает, стряхивая воду со своих коротких светлых волос и крича от удовольствия.
— Ты псих! — хмурюсь я.
Затем прыгает Гат. В то время как Джонни пинался и кричал, пока летел вниз, он молчит и держит ноги вместе. Парень рассекает ледяную воду практически без брызг. Выныривает счастливый, выжимая свою футболку, забираясь на сухие камни.
— Вот идиоты, — говорит Миррен.
Я поднимаю взгляд на выступ, с которого они прыгали. Кажется невероятным, что кто-то выжил.
Внезапно, мне хочется это сделать. Я снова начинаю взбираться.
— Кади, стой, — говорит Гат. — Прошу, не делай этого.
— Но ты же сделал. Ты сам сказал, что всё будет нормально, если я пойду с вами.
Миррен садится с бледным лицом.
— Я хочу домой, сейчас же, — с напором говорит она. — Мне нехорошо.
— Кади, не стоит, пожалуйста, там камни, — кричит Джонни. — Не нужно было брать тебя с собой.
— Я не инвалид. И умею плавать.
— Не в том дело, это… это плохая идея.
— Почему это хорошая идея для вас и плохая для меня? — отрезаю я. Почти добралась. На пальцах уже появляются мозоли от подъема наверх. В крови бурлит адреналин.
— Мы вели себя глупо, — говорит Гат.
— Понтовались, — кивает Джонни.
— Пожалуйста, спустись. — Плачет Миррен.
Я не спускаюсь. Я сижу, прижав колени к груди, на выступе, с которого прыгали мальчики. Смотрю на море, пенящееся подо мной. Темные фигуры скрываются под поверхностью воды, но я также вижу открытое пространство. Если я прыгну вправо, то упаду в глубокие воды.
— Всегда делай то, чего боишься! — кричу я.
— Дурацкий девиз, — качает головой Миррен. — Я уже говорила.