Лжецы (ЛП)

Крошечная принцесса не мешкала. Они с мышонком покинули дворец и уехали далеко-далеко. В незнакомой стране они поженились, построили себе дом, наполнили его книгами и шоколадом, и жили долго и счастливо.

Если вы хотите жить там, где люди не боятся мыши, то должны отбросить мысли о жизни во дворце.

41

 

Великан берет ржавую пилу. Он злорадно напевает, пока распиливает мой лоб, пробираясь к мозгу.

У меня осталось меньше четырех недель, чтобы узнать правду.

Дедушка зовет меня Миррен.

Близняшки крадут снотворное и бриллиантовые сережки.

Мама ссорится с тетушками из-за дома в Бостоне.

Бесс ненавидит Каддлдаун.

Кэрри бродит ночами по острову.

Уилл страдает от кошмаров.

Гат — Хитклифф.

Гат считает, что я его не знаю.

И, возможно, он прав.

Я беру таблетки. Запиваю их водой. В комнате темно.

Мама стоит в дверном проходе, наблюдает за мной. Я с ней не разговариваю.

Я лежу в кровати уже два дня. Время от времени острая боль ослабевает до надоедливой пульсации. Затем, если я одна, то сажусь и делаю записи на маленьких бумажках над моей кроватью. Вопросов больше, чем ответов.

В утро, когда мне стало лучше, дедушка решил зайти в Уиндемир. На нем белые льняные брюки и синий спортивный пиджак. Я, в шортах и футболке, играюсь мячиком с собаками в саду. Мама уже ушла в Новый Клэрмонт.

— Я собираюсь в Эдгартаун, — говорит дедуля, почесывая Боша за ушком. — Хочешь присоединиться? Если ты не против компании старика.

— Даже не знаю, — отшучиваюсь я. — Я так занята обслюнявленными теннисными мячами… На них может уйти весь день.

— Я свожу тебя в книжный, Кади. Куплю подарки, как раньше.

— Как насчет ирисок?

Дедушка смеется.

— Безусловно, купим и ириски.

— Это мама тебя подговорила?

— Нет. — Он чешет свои встопорщенные седые волосы. — Но Бесс не хочет, чтобы я вел моторную лодку сам. Говорит, что я могу растеряться.

— Мне тоже не разрешено рулить.

— Знаю, — говорит он, протягивая ключи. — Но здесь главный я, а не Бесс и Пенни.

Мы решаем позавтракать в городе. Нужно отплыть от Бичвуда до того, как тетушки нас хватятся.

Эдгартаун — милая, портовая деревушка в Мартас-Винъярд. Нам до нее плыть 20 минут. Повсюду видны белые остроконечные заборы и белые деревянные домики с цветочными садами. В магазинах продают сувениры для туристов, мороженое, дорогую одежду и антикварные ювелирные изделия. Лодки постоянно отплывают от гавани: кто на рыбалку, кто посмотреть на живописные пейзажи.

Дедушка будто снова стал самим собой. Он тратит деньги направо и налево. Угощает меня эспрессо и круассанами в маленькой пекарне со столиком у окна, затем пытается купить мне книгу в местном магазине. Когда я отказываюсь от подарка, дедуля качает головой, прознав про мой благотворительный проект, но не вычитывает меня. Вместо этого, он просит помочь выбрать подарки для малышни и книгу по флористике для Джинни, экономки. Мы делаем большой заказ в кондитерской «Мурдика»: шоколад простой, ореховый, арахисовое масло и ириски.

Прогуливаясь по одной из арт-галерей, мы случайно встречаем дедушкиного адвоката — худого, седеющего мужчину, по имени Ричард Тэтчер.

— Так вот ты какая, Каденс, первая внучка! — говорит он, пожимая мне руку. — Много о тебе наслышан.

— Он отвечает за наше имущество, — объясняет дедушка.

— Первая внучка, — повторяет Тэтчер. — С этим чувством ничто не сравнится.

— Да, у моей девочки есть голова на плечах, — хвастается дедуля. — В ней течет наша кровь, Синклэр от мозга до костей.

Стандартные фразы, я постоянно слышу их от него. «Никогда не жалуйся. Никогда не оправдывайся». «Нет — не наш ответ». Но меня смущает, когда он использует их при моем описании. Есть голова на плечах? На самом деле, у меня проблемы с головой, как написано в бесчисленных чертовых медицинских диагнозах — и, частично, в моих жилах течет кровь неверных Истманов. В следующем году я не иду в колледж, я забросила спорт и все организации, в которых раньше состояла. Большую часть времени нахожусь под действием «перкосета» и отвратительно веду себя со своими младшими кузинами и кузенами.

Тем не менее, лицо дедушки светится, когда он говорит обо мне. По крайней мере, сегодня он помнит, что я — не Миррен.

— Она похожа на вас, — говорит Тэтчер.

— Не правда ли? Вот только она — хорошенькая.

— Спасибо, — говорю я. — Но если ты хочешь добиться полного сходства, мне придется встопорщить волосы.

Дедушка улыбается.

— Это всё от плаванья на лодке, — подмигивает он Тэтчеру. — Забыл взять с собой шляпу.

— Они всегда топорщатся, — как бы по секрету говорю я мужчине.

— О, я знаю.

Они прощаются, дедушка берет меня под руку, и мы покидаем галерею.

— Он хорошо о тебе позаботился, — говорит он мне.

— Мистер Тэтчер?

Дедуля кивает.

— Но не говори маме. Она снова закатит истерику.

42

 

По дороге домой я кое-что вспоминаю.

Лето-пятнадцать, утро раннего июля. Дедушка делал себе эспрессо на кухне Клэрмонта. Я ела тосты с джемом за столом. Были только мы.

— Люблю этого гуся, — говорю я, указывая на него. Кремовая статуя гуся стояла на буфете.

— Он здесь с тех пор, как тебе, Джонни и Миррен стукнуло три, — сказал дедуля. — В тот год мы с Типпер отправились в Китай. — Он хихикнул. — Она накупила кучу подобных сувениров. Мы наняли гида — специалистку в искусстве. — Он подошел к тостеру и достал кусок хлеба, который я поджарила для себя.

— Эй! — недовольно вскрикнула я.

— Тихо тут, я — твой дедушка. Могу брать тосты, когда захочу. — Он сел за стол со своим эспрессо и нанес масло на багет. — Девушка отвела нас в антикварный магазин и помогла попасть на разные аукционы. Она говорила на четырех языках. Такая неказистая. Маленькая китайская девчушка.

— Не говори так. Это некрасиво.

Он проигнорировал меня.

— Типпер купила себе украшений и подумывала приобрести скульптуры животных для наших домов.

— Так вот откуда взялась жаба в Каддлдауне?

— Конечно, жаба из слоновой кости, — кивнул дедушка. — А еще мы купили двух слонов.

— Они в Уиндемире.

— И обезьян для Рэд Гейта. Их было четыре.

— Разве продавать слоновую кость не запрещено? — спросила я.

— Ну, смотря где. Ее можно достать. Твоя бабушка очень любила слоновую кость. Когда она была маленькой, то часто ездила в Китай.

— Это слоновые бивни?

— Или носорожьи.

Вот он, дедушка. Его седые волосы всё так же густы, морщины на лице только углубились от частых плаваний на яхте. Его тяжелая челюсть делает дедулю похожим на кинозвезду.

Ее можно достать, говорил он о слоновой кости.

Один из его девизов: «Нет — не наш ответ».

Такой стиль жизни всегда казался мне героичным. Он повторял эту фразу, когда советовал нам поощрять наши амбиции. Когда поддерживал стремление Джонни попробовать себя в марафоне или когда мне не удалось выиграть читательский конкурс в седьмом классе. Он повторял ее, говоря о своей бизнес-стратегии, и о том, как он уговорил бабушку выйти за него.

— Я делал ей предложение четыре раза, прежде чем она согласилась, — всегда говорил дедуля, пересказывая одну из любимых легенд семьи Синклэров. — В итоге, я ей надоел. Она согласилась, лишь бы я заткнулся.

Сейчас, завтракая за столом и наблюдая, как он ест мой тост, фраза «Нет — не наш ответ» больше подходила привилегированному мужчине, которому было наплевать, кто может пострадать, лишь бы его жена получила симпатичные статуи, которыми ей хотелось приукрасить свою дачу.

Я подошла и взяла гуся.

— Люди не должны покупать слоновую кость, — сказала я. — Это неспроста стало нелегальным. На днях Гат читал книгу о…

— Не надо мне рассказывать, что читает этот мальчишка! — отрезал дедушка. — Я в курсе. Мне приходят все счета.