Страница 18 из 38
— Ты говорила им, что знаешь об этом?
— Пыталась с Бонни. Но это бесполезно, — говорит Миррен. Она снова переставляет свои буквы. — Мне нравится мысль о девизе, — продолжает девушка. — Мне кажется, вдохновляющая цитата может помочь пережить тяжелые времена.
— Например, какая? — спрашивает Гат.
Девушка делает паузу. Затем говорит:
— Будь немного добрее, чем должен.
После этого мы все замолкаем. И не поспоришь.
— Никогда не ешь ничего крупнее, чем твоя задница, — говорит Джонни.
— Ты ел нечто крупнее, чем твоя задница? — удивляюсь я.
Он торжественно кивает.
— Ладно, Гат, а у тебя какой? — интересуется Миррен.
— У меня нет девиза.
— Ну ладно тебе.
— Ну, может, один. — Парень опускает глаза на свои ногти. — Не мирись со злом, которое можешь изменить.
— Я согласна с этим, — говорю я. И это правда.
— А я нет, — говорит подруга.
— Почему?
— Мы мало что можем изменить. Нужно воспринимать мир таким, какой он есть.
— Не правда, — возражает Гат.
— Разве не лучше быть спокойным, мирным человеком? — спрашивает она.
— Нет. — Решительно говорит парень. — Лучше бороться со злом.
— Не ешь желтый снег, — говорит Джонни. — Тоже хороший девиз.
— Всегда делай то, чего боишься, — говорю я. — Это мой.
— О, ради бога. Кто это сказал? — рявкает Миррен.
— Эмерсон. Кажется. — Я тянусь за ручкой и пишу на тыльной стороне ладони.
На левой: «Всегда делай то». На правой: «чего боишься». Вышло кривовато.
— Эмерсон такой нудный, — говорит Джонни. Он забирает у меня ручку и пишет на своей левой ладони: «НИКАКОГО ЖЕЛТОГО СНЕГА». — Вот так, — он показывает нам результат. — Это должно помочь.
— Кади, я серьезно. Мы не всегда должны делать то, чего боимся, — пылко говорит Миррен. — Вообще не должны!
— Почему?
— Ты можешь умереть. Навредить себе. Если ты боишься, этому должна быть разумная причина. Доверяй своим инстинктам.
— Такая твоя философия? — спрашивает Джонни. — Быть жалким трусом?
— Да, — говорит Миррен. — Это, и то, что я говорила про доброту.
39
Я следую за Гатом, когда он поднимается наверх. Преследую его по долгому коридору, хватаю парня за руку и прижимаюсь к нему губами.
Этого я и боюсь, потому считаю нужным так сделать.
Он отвечает на поцелуй. Его пальцы переплетаются с моими, моя голова кружится, но Гат меня поддерживает. И снова всё ясно, восхитительно. Наш поцелуй превращает мир в прах. Есть только мы, и остальное не имеет значения.
Затем он отодвигается.
— Мне не стоит этого делать.
— Почему? — Его рука всё еще держит мою.
— Не то чтобы я не хотел, но…
— Я думала, мы начали заново. Разве это не хорошее начало?
— Я запутался. — Гат делает шаг назад и прислоняется к стене. — Это такой банальный разговор. Не знаю, что еще сказать.
— Объясни.
Пауза. Затем:
— Ты меня не знаешь.
— Объясни, — снова прошу я.
Парень хватается за голову. Мы так и стоим, прислонившись к стене, в темноте.
— Ладно, — наконец, прошептал он. — Начнем с того, что ты никогда не встречала мою маму. Ты никогда не была у меня дома.
Это правда. Мы с Гатом виделись только на Бичвуде.
— Тебе кажется, будто ты меня знаешь, Кади, но тебе известен только тот я, который приезжает сюда. Это… это далеко не всё. Ты не видела мою комнату, с окном на вентиляционную шахту, мамино карри, друзей с моей школы, как мы отмечаем праздники. Ты знаешь меня только на острове, где все богачи, не считая меня и прислуги. Где все светлокожие, кроме меня, Джинни и Пауло.
— Кто такие Джинни и Пауло?
Гат бьет кулаком по своей ладони.
— Джинни — экономка. Пауло — садовник. Ты не знаешь их имен, хоть они работали здесь лето за летом. Частично, об этом я и говорю.
Мое лицо краснеет от стыда.
— Мне жаль.
— Но хочешь ли ты вообще, как бы, увидеть картину целиком? — задает вопрос Гат. — Можешь ли ты вообще это понять?
— Никогда не узнаешь, если не дашь мне шанс, — говорю я. — Я давно не слышала от тебя новостей.
— Знаешь, кто я для твоего дедушки? Кем всегда был?
— Кем?
— Хитклиффом. Из «Грозового перевала». Читала?
Я качаю головой.
— Хитклифф — цыганский мальчик, взятый под крылышко в знатную семью Эрншо. Он влюбляется в Кэтрин. Она тоже его любит — тем не менее, смешивает парня с грязью из-за его прошлого. Остальные члены семьи с ней согласны.
— Это вовсе не похоже на мои чувства.
— Хитклиффу никак не удается заработать уважение этих Эрншо. Но он все равно пытается. Парень уходит, самообучается, становится джентльменом. Те же продолжают считать его животным.
— И?
— Затем, так как книга — трагедия, Хитклифф становится именно тем, кем они его считают. Жестоким. Его внутреннее зло просачивается наружу.
— Я слышала, что это роман.
Гат качает головой.
— Эти люди ужасно обращались друг с другом.
— Так ты говоришь, что дедушка считает тебя Хитклиффом?
— Клянусь тебе. Зверь в невинном обличье, предавший его доверие, когда он позволяет мне приезжать на его шикарный остров каждый год — я предал твоего дедушку, соблазнив его Кэтрин, его Каденс. И, в наказание, я должен стать тем монстром, которого он всегда видел во мне.
Я молчу.
Гат молчит.
Я протягиваю руку и касаюсь его. Одно ощущение его руки под тонким хлопком футболки вызывает у меня до боли сильное желание вновь поцеловать парня.
— Знаешь, что самое страшное? — спрашивает он, не глядя на меня. — Ведь он оказался прав.
— Это не так.
— О-о, всё именно так.
— Гат, постой.
Но он скрылся в своей комнате и закрыл дверь.
Я одна в темном коридоре.
40
Давным-давно, жил-был король, у которого было три прекрасных дочери. Девочки были ангельской внешности. Они вступили в удачные брачные союзы, но появление первой внучки принесло лишь разочарование. Младшая принцесса произвела на свет дочь до того крошечную, что ее матери приходилось держать ее в кармане, где девочку никто бы не заметил. В конце концов, родились полноразмерные внуки, и король с королевой практически забыли о существовании крошечной принцессы.
Когда та стала постарше, большую часть своих дней и ночей она проводила в своей маленькой кроватке. У девочки не было причин вставать, насколько одинокой она была.
Однажды, принцесса рискнула зайти в королевскую библиотеку, где радостно обнаружила, какую прекрасную компанию могут составить книги. Она стала там частым гостем. Одним утром, пока девочка читала, на стол взобрался мышонок. Он стоял на двух ногах и носил маленький бархатный пиджак. Его усы были чистыми, а шерстка — коричневой.
— Ты читаешь — как я, — сказал мышонок, — бродя туда-сюда по страницам. — Он сделал шаг вперед и низко поклонился.
Мышонок очаровал крошечную принцессу историями о своих приключениях. Он рассказал ей о троллях, крадущих людские ноги, и богах, бросающих на произвол бедняков. Он задавал вопросы о вселенной и постоянно искал ответы. Считал, что за ранами нужно ухаживать. В свою очередь, принцесса рассказывала мышонку сказки, рисовала его портреты и дарила крошечные рисунки. Она смеялась и спорила с ним. Впервые в жизни девочка чувствовала себя живой.
Достаточно скоро они прониклись друг к другу искренней любовью.
Тем не менее, когда принцесса представила своего жениха семье, без неприятностей не обошлось.
— Он всего лишь мышь! — закричал король с презрением, а королева завизжала и от страха выбежала из тронного зала. И вправду, всё королевство, от правителей до слуг, рассматривали жениха-мышонка с подозрением и дискомфортом.
— Он противоестественный, — молвили люди. — Животное, переодевшееся под человека.