Лжецы (ЛП)

— Ты про рыбу-меч? — Мы спускаемся по лестнице на первый этаж. Дедушка двигается медленно, я иду за ним. — Я начал всё заново, работая над этим домом, — просто отвечает он. — Старой жизни больше нет.

Он открывает дверь в свой кабинет. Тот излучает ту же суровость, как и всё остальное в доме. Посреди длинного стола стоит ноутбук. Большое окно выходит на японский сад. Стул. Полки во всю стену, совершенно пустые.

Кабинет кажется чистым и просторным, но не простоватым, — а богато обставленным.

Дедушка больше схож с мамой, чем со мной. Он стер свою прошлую жизнь, тратя деньги на ее замену.

— А где молодой человек? — внезапно спрашивает дедуля. На его лице появляется отсутствующий взгляд.

— Джонни?

Он качает головой.

— Нет-нет.

— Гат?

— Да, молодой человек. — Он вцепляется в стол на мгновение, будто ему дурно.

— Дедушка, ты в порядке?

— О, со мной всё хорошо.

— Гат в Каддлдауне с Миррен и Джонни, — говорю я.

— Я обещал ему одну книгу…

— Большей части твоих книг тут нет.

— Хватит рассказывать мне, чего тут нет! — кричит дедушка, внезапно обретая силы.

— У вас всё хорошо? — Это тетя Кэрри, стоящая в проходе в кабинет.

— Я в порядке, — говорит он.

Кэрри многозначительно на меня смотрит и берет дедулю за руку.

— Пошли. Обед уже готов.

— Вам удалось снова заснуть? — спрашиваю я тетю, направляясь на кухню. — Прошлой ночью Джонни не просыпался?

— Я не понимаю, о чем ты, — отвечает она.

34

 

Повара дедушки занимаются закупкой и приготовлением блюд, но меню планируют тетушки. Сегодня у нас остывшая жареная курица, салат с помидорами и базиликом, сыр камамбер, багет и клубничный лимонад в обеденном зале. Либерти показывает мне фотографии симпатичных парней из журнала. Затем картинки с разными нарядами в другом журнале. Бонни читает книгу, под названием «Коллективные явления: факты и мифы». Тафт и Уилл уговаривают меня взять их на тюбинг8 — вести моторную лодку, пока они будут плыть позади в тюбе.

Мамочка говорит, что мне запрещено вести лодку, когда я на таблетках.

Тетя Кэрри говорит, что это не важно, поскольку Уилл ни за что не отправится на тюбинг.

Тетя Бесс соглашается, потому Тафту не следует даже думать, чтобы спросить ее об этом.

Либерти и Бонни спрашивают, нельзя ли им пойти покататься.

— Миррен ты всегда разрешала, — говорит Либерти. — Ты знаешь, что это правда.

Уилл проливает лимонад на багет.

Колени дедушки становятся мокрыми.

Тафт хватает мокрый багет и бьет им Уилла.

Мама убирает этот бардак, пока Бесс бежит наверх, чтобы принести дедушке чистые штаны.

Кэрри упрекает мальчиков.

Когда трапеза окончена, Тафт и Уилл бегут в гостиную, чтобы не помогать мыть посуду. Они скачут как бешеные на новом кожаном диване дедушки. Я иду за ними.

Уилл низенький и невероятный, как Джонни. Волосы почти белые. Тафт высокий и очень худой, золотоволосый и веснушчатый, с длинными черными ресницами и брекетами на зубах.

— Итак, вы двое, — говорю я. — Как прошло прошлое лето?

— Ты знаешь, как получить пепельного дракона в «Гильдии драконов»? — спрашивает Уилл.

— Я знаю, как получить жженного, — вставляет Тафт.

— Можно использовать жженного дракона, чтобы получить пепельного, — говорит Уилл.

Тьфу. Что взять с десятилетних мальчишек.

— Ну давайте. Прошлое лето. Расскажите мне. Вы играли в теннис?

— Конечно, — кивает Уилл.

— А плавать ходили?

— Да, — говорит Тафт.

— А с Гатом и Джонни катались на лодках?

Оба перестают прыгать.

— Нет.

— Гат что-нибудь говорит обо мне?

— Я не должен говорить с тобой о том, как ты оказалась в воде и обо всём случившемся, — говорит Уилл. — Я обещал тете Пенни, что не буду.

— Почему?

— Из-за этого твоя мигрень ухудшится, мы должны не затрагивать эту тему.

Тафт кивает.

— Тетя Пенни сказала, что если из-за нас у тебя начнутся головные боли, то она подвесит нас за ногти на ногах и заберет планшеты. Мы должны изображать веселье и не вести себя как идиоты.

— Я спрашиваю не о моем несчастном случае, — говорю я. — А о лете, когда я поехала в Европу.

— Кади? — Тафт касается моего плеча. — Бонни видела таблетки в твоей спальне.

Уилл пятится и садится да на дальний подлокотник дивана.

— Бонни копалась в моих вещах?

— И Либерти.

— Господи.

— Ты говорила, что не подсела на наркотики, но у тебя таблетки в комоде. — Начал раздражаться Тафт.

— Скажи, чтобы они держались подальше от моей комнаты.

— Если ты наркоманка, — говорит Тафт, — ты должна кое-что знать.

— Что?

— Наркотики тебе не друзья. — Мальчик выглядит серьезным. — Наркотики тебе не друзья, ими должны быть люди.

— О Господи. Ты можешь просто рассказать, что вы делали прошлым летом, малявка?

Отвечает Уилл:

— Мы с Тафтом играли в «Энгри бердс». Мы больше не хотим с тобой разговаривать.

— Ну и ладно, — говорю я. — Вы свободны.

Я выхожу на крыльцо и наблюдаю, как мальчишки бегут к Рэд Гейту.

35

 

Все окна Каддлдауна открыты, когда я спускаюсь туда после ланча. Гат настраивает музыку на древнем проигрывателе. Мои старые рисунки прикреплены магнитами к холодильнику: сверху папа, внизу бабушка с ретриверами. Одна картинка прибита к кухонному ящичку. Лестница и большая коробка с подарочной упаковкой стоят в центре гостиной.

Миррен двигает кресло по полу.

— Мне никогда не нравилось, как мама оформила комнаты в этом доме, — поясняет она.

Я помогаю Гату и Джонни передвигать мебель, пока Миррен не остается довольной. Мы снимаем акварельные пейзажи Бесс и скатываем ее ковры. Роемся в комнатах малышни, надеясь найти что-нибудь веселое. Когда мы закончили, гостиная украшена копилками и лоскутными одеялами, кипами детских книжек и лампой в форме совы. Множество блестящих ленточек из подарочной упаковки повесили на потолке.

— А Бесс не разозлится из-за твоего переоформления дома? — спрашиваю я.

— Обещаю, она и носа не сунет в Каддлдаун до конца лета. Мама годами пыталась выбраться отсюда.

— Что ты имеешь в виду?

— О, — легко говорит Миррен, — ну, ты знаешь. Бла-бла-бла, нелюбимая дочь, бла-бла-бла, какая ужасная здесь кухня. Почему дедушка не сделает здесь ремонт? И в том же духе.

— А она его просила?

Джонни как-то странно на меня смотрит.

— Ты не помнишь?

— У нее пробелы в памяти, Джонни! — кричит Миррен. — Она не помнит половины нашего лета-пятнадцать.

— Нет? А я думал…

— Нет-нет, замолчи сейчас же! — рявкает Миррен. — Ты что, не слушал, что я тебе говорила?

— Когда? — Парнишка выглядит озадаченным.

— Прошлым вечером, — говорит Миррен. — Я передала тебе слова тети Пенни.

— Успокойся, — ответил Джонни, кидая в сестру подушку.

— Это важно! Как ты можешь не уделять внимания таким вещам? — Миррен выглядит так, будто может заплакать.

— Извини, ладно? Гат, ты знал, что Каденс не помнит большую часть лета-пятнадцать?

— Знал, — отвечает он.

— Видишь? — говорит девушка. — Вот Гат меня слушал!

Мое лицо покраснело. Я вперилась взглядом в пол. Все молчат с минуту.

— Это нормально, терять память при сильном ударе головой, — наконец, говорю я. — Мама вам объяснила?

Джонни нервно смеется.

— Я удивлена, что она вам рассказала, — продолжаю я. — Она ненавидит об этом говорить.

— Она сказала, что ты должна восстанавливаться постепенно, и всё вспомнишь в свое время. Все тетушки знают, — говорит Миррен. — Дедушка знает. Малышня. Прислуга. Каждый человек на острове знает, кроме Джонни, судя по всему.

— Я знал, — спорит тот. — Просто не видел картину в целом.

— Не глупи, — говорит Миррен. — Сейчас не время.

— Всё нормально, — говорю я Джонни. — Ты не глупый. Просто у тебя был субоптимальный момент. Уверена, теперь ты будешь оптимальным.