Грань креста

– А кто, по‑вашему, дорогу на Тринадцатую подстанцию прячет? Договорились с лешаком, ясное дело. Шура, вы разве забыли? Вы же первый про него сказали.

Я хмыкнул, припомнив, что помянул лесного хозяина просто так, для фигуры речи. Но вслух сомнений выказывать не стал – кто его знает, может, и прав наш пилот. Я уже ничему не удивлюсь.

У входа в гараж нас поджидал Рой. Он задержал меня:

– На Фестиваль, слышал, вас послали?

– На его.

– Тогда возьми, – протянул сверток.

Развернув его, я обнаружил поношенную армейскую камуфляжную куртку, похожую на ту, какую любил таскать дома вместо ветровки в летнюю пору.

– Это еще зачем?

– По Кардину лучше так ходи. Среди жителей много вашим братом психиатром обиженных. Для них белый халат – что тряпка для быка. В машине не тронут, а в городе можно нарваться на неприятности. Зато дезертир никого не удивит – их там пруд пруди.

Поблагодарив, я попрощался, хлопнув по широкой жесткой ладони. Рой, кивнув, напомнил:

– Вернешься – потолкуем.

К старой караванной тропе, еле заметной средь высоченных дюн, сходилась вилка двух дорог. Патрик едва успел затормозить, чтобы не врезаться в огромный красивый автомобиль, несущийся по другой бетонке к тому же исчерченному непонятными знаками красному валуну, что и мы. Валун обозначал начало пути в глубь Песков. У его подножия пара отвратительных голошеих птиц рвала какую‑то мерзкого вида добычу.

Остановились бампер к бамперу. Полыхнул светоотражающей краской на белом капоте крест. Шестиконечный. Снова и снова кривая дорожка приводит меня к медикам с Потерянной подстанции. Говорят, дурная примета. Но я‑то уже не раз встречал их бригады – и ничего. Или чего? Знать бы.

Из фургона выгрузились трое ладных парней в голубой форме, водитель остался за рулем. Я выбрался навстречу коллегам, не без некоторого любопытства. Вообще‑то, как мне уже пришлось убедиться, без веских причин Тринадцатая своих машин не посылает. Это наши диспетчеры любой чих принимают и регистрируют.

Чужаки начали разговор первыми:

– Что, в пустыню наладились, друзья?

– Вроде того.

– На праздничек богини?

– Ну да.

Вздох облегчения.

– Наконец‑то собрались. Ваши совсем обнаглели, два года бригад на Фестиваль не отправляли. Хоть в этот раз догадались. Добро, мы в Песках не нужны. Иштван, звони, что мы свободны.

Один из парней вынул из кармана компактную супермодную рацию. Вдруг Люси, долго и напряженно всматривавшаяся в лица чужой бригады, удивленно пискнула, словно не веря сама себе:

– Сеппо?

Плотный зеленокожий малый с небольшими залысинами возле острых ушей, шагнув вперед, кивнул:

– Я все ждал, когда же догадаешься. Здравствуй, Люси.

– Но ты ведь умер!

– Все в этом мире относительно.

– Нет, ну ты же точно покойник, – не унималась моя начальница, – и очевидцы есть.

– Не помнишь: «Врет, как очевидец»?

– Да как тогда…

– Слушай, Рат, – потерял терпение парень, – ты думаешь, ты жива, что ли?

– Во всяком случае, по моим ощущениям, это так, – вскинула носик мышка, – а что, есть другие мнения?

– Есть. У тех, кто знал тебя там, раньше. Все вы, ребята, не менее мертвы, чем я. – Медик засунул шестипалые руки в карманы. – Патрик твой вместе со своим броневиком взлетел на воздух в Ольстере – ребята из Ирландской Революционной постарались. Им плевать, что за рулем О'Доннели – машина‑то Королевских войск. Сама ты сгорела вместе с бригадой «Скорой» при пожаре на газораспределительной станции в Дирборне. Меньше надо было людской медициной увлекаться. А что касается вас… – Взгляд перешел на меня. – Как ваша, простите, фамилия?

Я с некоторой робостью представился. Зеленокожий обернулся к освободившемуся Иштвану:

– Проверь по компьютеру.

Тот ненадолго скрылся в кабине, а появившись вновь, прошептал что‑то врачу на ухо.

– С вами чуть сложнее. Пропали безвестно вместе с водителем на перегоне от областной психбольницы до базы. Но, так как пропадать там, в принципе, негде, я полагаю, вы уже тоже скорее всего официально признаны умершим. По сроку пора бы.

– Сэр! – позвал нашего собеседника из кабины водитель. – Вы задерживаетесь! Новый вызов уже четыре минуты как на экране.

– Салют, коллеги, – поднял ладонь Сеппо, – не унывайте. Удачи там, в Песках.

И шикарный фургон канул за близким горизонтом.

– Это что же, то проклятое Зеркало, или как его, что нас сюда заволокло, оно, выходит, у нас не только будущее, но и прошлое отобрало? – разводил руками Патрик.

– Попала собака в колесо… – мрачно бормотнула Люси.

Глава четырнадцатая

Издали Кардин выглядел, как пошлая декорация к фильму о чудесах Востока. Ступеньки неровно обломанных городских стен, обгрызенные минареты, дырявые купола, дворцы без крыш. И везде – песок, песок, песок… Под каждой стеной – наносы, на мощенных изъеденным камнем площадях и улицах – кучи. Ветер перемещает его вдоль дорог, а когда стихает – оставляет после себя застывшие серо‑желтые волны.

Патрик остановил автомобиль на небольшой площади, бывшей когда‑то рыночной. До сих пор еще сохранились полуразрушенные торговые ряды. Я приоткрыл дверцу, подпер ее носком сапога, дабы не захлопывалась, закурил.

К машине начало стекаться местное население. Жители песчаного города, вылезая невесть из каких щелей, все прибывали и прибывали, окружая нас. Темные лица, иссеченные песком и обожженные солнцем, выгоревшие лохмотья. Никто не произнес ни единого слова – лишь стояли и смотрели на чудо, прибывшее из внешнего мира.

По спине прошелся неприятный холодок. Ситуация очень напоминала ту, в которую я однажды попал много лет назад. Тогда мне довелось забирать в дурдом бабушку, отправленную туда доведенными до ручки соседями по подъезду.

Эта милая старушка приютила у себя около сорока кошек, да еще подкармливала приходящих. Я помогал ей собираться, а отовсюду – со шкафов, со стульев, из‑под кровати, с подоконника – за мной следили десятки круглых внимательных глаз. Жутко. Постоянное чувство, что, только я повернусь спиной, все эти кошки немедля бросятся на меня и раздерут на части острыми когтями, защищая хозяйку.

Тогда обошлось. А вот сейчас ощущения были очень сходными. Протянул назад руку, нащупывая за сиденьем ремень автомата. Моя ладонь натолкнулась на ладонь Патрика. Как ни странно, это почему‑то помогло мне обрести душевное равновесие. Я даже улыбнулся своим страхам.

Ну и что, подумаешь, собрались. Развлечений у людей мало, вот и пришли поглазеть. Когда, бывало, приезжал в психинтернат, там тоже народ сбегался, как на представление. Живут в изоляции, каждое новое лицо в диковину, и все дела.

Однако ж клиентуры тут в достатке… Большая часть лиц отмечена в той или иной степени печатью безумия. Как это говорила начальница? Из Кардина по профилю не госпитализируют? Воистину – филиал…

От толпы отделилась, направившись к нам, иссохшая от солнца и шизофрении женщина, обряженная в неописуемые лохмотья, из‑под которых проглядывало немытое тело. На морщинистой черепашьей шее красовалось бриллиантовое колье стоимостью, похоже, в полстанции «Скорой» с персоналом вместе, спутанные белые волосы удерживала золотая сетка.

Женщина воздела руки к небу, потом вытянула скрюченные пальцы с изъязвленными грибком ногтями, обращаясь с чем‑то вроде приветствия. Слова, впрочем, звучали абсолютно непонятно. Откуда‑то из‑под ее руки выскользнул крошечный сморщенный человечек, залопотал:

– Королева Песков приветствует вас, господа лекари, и приглашает быть ее гостями.

Сопровождаемые несколькими приплясывающими оборванцами, мы проследовали в путаный лабиринт отделанных обвалившимся мрамором комнат. Когда‑то это был на самом деле роскошный дворец, вполне возможно, и королевский.

– Вот ваши апартаменты, – показал «переводчик» на относительно чистый зал с мозаичными полами, – и не забудьте, что королева ждет вас к ужину.