Черное сердце

- Не сиди на холодном, - рекомендует наставительно Зепар, но в голосе нотки участия. – Простынешь!

Руки не убирает – явно ждёт моего решения. Нервно сглатываю и принимаю помощь.

- Тебе нужно попить и согреться, - заботлив Андрей. – Идем… - увлекает вглубь горы. Иду безропотно, держусь так, словно если отпущу – умру.

Мы в просторной и светлой пещере. Сосульки, гребни сталактитов и конусовидные, столбообразные сталагмиты, украшают пещеру причудливым дизайном. Посреди мощный сталагнат – точно поддерживающая колонная. С одной стороны, большой костер – он рядом. С другой, вдалеке, виднеется источник. Но до него так просто не добраться. Пугливо жмусь к пламени, подставляю ладони навстречу жару. Андрей прав – озябла. Нужно согреться. Демон не отпускает – держится чуть позади. Меня укутывает чувство защищённости, тепло. Вскоре уже душно, очень хочу пить, кошусь на Зепара. Он будто всё понимает без слов – кивает на источник. Неспешно идём. Вцепляюсь в демона мёртвой хваткой. Он услужливо помогает перебраться через очередной сталактит, широкую трещину, взобраться на выступ. Останавливаюсь перед отвесной стеной. Выискиваю, как обойти, или хотя бы небольшую щель, куда смогу пролезть, но преграда обеими сторонами упирается в стены пещеры. Переползти? Слишком гладкая и высокая. От безысходности закусываю губу, несмело поднимаю глаза на демона. Андрей, сложив руки на груди, смотрит на меня в упор. Задумчив, серьёзен, мрачен. Ни слова не говоря, подходит. Оценивающе глядит, ощупывает ладонями, словно выискивает слабое место. Едва уловимый размах - удар… стена хрустит, но выдерживает. Ещё мощный удар – рука демона пробивает маленькую дыру, из которой точно нити паутины щербятся трещинки. Быстрыми ударами Зепар расчищает проёма до приемлемого размера и мы, наконец, протискиваемся на другую сторону. Но… оказываемся краю обрыва. Ужас! Ведь с него нет спуска, если только падать, причём весьма глубоко, а там… голое, смертельное длинное каменное полотно, тянущееся до самого источника. Скалолаз из меня никудышней, по горе ползла – отдала полжизни, здесь же и зацепиться не за что.

- Что делать? – недоумеваю - оборачиваюсь к Андрею. Его невозмутимости можно только позавидовать:

- Довериться, - рывком прижимает к себе, но меня начинает трясти. Зепар насильно обнимает, глаза вновь наливаются чернотой… Шагает в пропасть. Зависаю на миг, душа точно покидает. Жар приближается, сердце рвётся из груди. От ужаса закрываю глаза и тотчас открываю – нет каменного плато. Нет Андрея… Стою на берегу не то реки, не то озера. Серая гладь не колышется, словно зеркальная. Осматриваюсь. Я на небольшом островке. Позади и обеих сторон - бесконечная вода, она сливается с пасмурным горизонтом, будто одно отражение другого. Впереди раскинулось смердящее болото с редкими кочками, бугорками. Иду… Ноги с чавком застревают в вязкой каше. Несмело перескакиваю с кочки на кочку. Частенько падаю, нелепо встаю, уже вымазанная грязью. От страха даже думать не могу. С бугорка на бугорок перебираюсь, и замираю: в воде кто-то есть. Испуганно шарахаюсь – человек. Короткие волосы обрамляют голову, точно лучи солнышко. Исхудавшее тело с безжизненными глазами, провалившимися щеками и бесцветными губами. Мужчина… Отдаленно на кого-то похож… Зепар! Боже! Что с ним? Не думая, что делаю, падаю на колени:

- Спаси, - булькает Андрей глухо. Наклоняюсь к самому краю, тянусь навстречу. Молебные черты лица искажаются в злобные. Андрей меняется в демона. Резко вынырнув из воды, хватает меня за руки. От неожиданности, теряюсь - не удерживаюсь и падаю в воду. Ледяную, сковывающую точно азот. Онемеваю, из последних сил бьюсь, сохраняя последние капли воздуха в лёгких, но цепкие пальцы не отпускают – в смертельном хвате тащат вниз. Конвульсивно дергаюсь, кислорода больше нет… я жить хочу. Мысль ускользает…

- Ч-ш-ш, - убаюкивает низкий хрипло-чарующий голос. Вслушиваюсь, внимаю ощущениям – меня гладят, покачивают. От нежности расслабляюсь и неспешно открываю глаза. Удаётся не с первой попытки. Андрей… осторожно прижимает меня к себе, и чуть отстраняясь, гипнотизирует задумчивым взглядом.

Жестокая правда ломает выстроенные разумом преграды – я хочу этого мужчину. Ощущать жар, сладость и боль поцелуев. Мне плевать на его холодность, женщин, антипатию и отвращение. Лишь бы был рядом. В любом обличье, с любой целью, любыми путями и контрактами. Если будет нужно, готова обязать на пожизненную охрану моего тела с любыми условиями – пусть ненавидит, прогоняет, плюётся и обижает… Хочу быть его работой навсегда. Вне рамок веков, жизни, смерти. Он – нечто большее. Часть меня. Половина, меня той, которую прогоняю долгие годы – чёрная, но не гиблая. Моя забытая суть…

- Спи, - шепчет Зепар и прижимается губами к виску. Разнеживаюсь в тепле. Послушно закрываю глаза и засыпаю.

Глава 25.

Просыпаюсь с улыбкой, но тотчас настроение ухудшается. Почему так одиноко? Холодок студит тело. На душе тяжелеет. Я одна… в пустой постели. Сажусь. Кхм… переодета в трикотажную короткую ночнушку. Когда и кто? Андрей?.. Жар против воли приливает к щекам. Спускаю ноги на пол:

- Зепар, - зову несмело, голос мерзко хрипит. Прокашливаюсь. Встаю, иду из спальни. – Зепар, - повторяю как заклинание.

- Ангел мой, - из гостиной спешит Александр. Замираю с грохочущим сердцем. Вокруг друга играет светлая ореола-дымка. Отшатываюсь, невольно выставляю ладони. Никитин непонимающе застывает рядом. - Витуль, что случилось? – в чистых, голубых глазах непонимание. Опускаю руки:

- Всё отлично, - робею и зябко обхватываю себя за плечи. Александр спешно обнимает:

- Ну ты нас и напугала, - качает головой и увлекает в зал.

- Где, Андрей, - шепчу, всё еще оглядываясь. Может, сейчас появится?

- Уехал, - присаживается на диван Никитин и принуждает опуститься рядом. На столике – заварник, пара чашек, сахарница, блюдце с лимоном. На подносе печенье, сдоба, конфеты. Александр пододвигает ко мне чашку, наливает чая, кладёт сахара. Протягивает: - Пей, а то совсем ослабла.

- Куда уехал? – растеряно уточняю. Точно в прострации беру чашку и пригубляю. Горячий напиток обжигает гортань. Морщусь, ставлю на стол.

- По делам, - отмахивается друг и, чуть помедлив, поясняет: - В Москву. Что-то срочное, не требующее отлагательств.

- А как же я? – огорошено бормочу в некотором замешательстве.

- Он просил, чтобы я с тобой побыл позавчера, но ты… В общем, у тебя был сильный токсикоз. Андрей Николаевич перестарался с таблетками. Не со зла, - Никитин взъерошивает волосы, - подсадил на антидепрессанты. Влацлович решил тебя от них отучить. Может, жестоко, но думаю, верно… Ему пришлось тебя откачивать двое суток.

- Ужас, - пристыжено опускаю глаза. – Значит, уехал? – повторяю глупо.

- Да! – Александр умолкает на секунду. – Ангел мой, - поучает отцовским тоном, притягивает и гладит по голове. – Андрей - сильная личность. Неординарная, влиятельная, могущественная. Женщины сходя с ума из-за него. Говорить, как опасно в него влюбляться – бессмысленно, да и не в силах уберечь. Помни, подлетая к огню, можно опалить крылья.

- Не стоит, - вырываюсь из объятий, встаю. Мне больно, обидно, тошно. Иду на выход, но на пороге оборачиваюсь: - Ты сам для этого сделал много…

Шатаюсь по квартире будто сомнамбула. Принимаю душ. Бесцельно брожу, непонимающе разбираю вещи. С Никитиным не говорю. Он переживает – часто натыкаюсь на него. Задумчивого, пасмурного, но мне тяжелее, хуже, больнее...

Включаю телевизор. Диктор вещает последние новости. Опять проверка ЖКХ, затапливает жителей Амура. Криминальная хроника. Быстро сменяются кадры. Фотка трупа на весь экран. Опухшее синевато-зелёное лицо. Глаза заплывшие, губы искажены. Несмотря на уродство и одутловатость, улавливаю знакомые черты… Вслушиваюсь: «…пролежал больше двух недель. Всех, кто обладает, какой-либо информацией, просьба прозвонить по телефону…» Вспомнить, кто это - не успеваю. Репортаж меняется. Всероссийский конкур красоты. Прямой эфир… Освещает тему женоподобный молодой человек. Вкратце рассказывает об основных конкурентках, о пройденных этапах. Прогнозы… Жюри. Не вдумываясь в смысл, смотрю, а глаз отвести не могу. Один из членов жюри… Андрей. Эпизод мелькает, и сюжет заканчивается. Я как приклеенная - гляжу не моргая. Так значит, дела важные? Не требуют отлагательств?.. Взвинчиваюсь – ну уж нет! Тварь! Мне плохо, а он девок оценивать полетел?