Страница 7 из 9
– Я купил еду, – сообщил Карага, открывая холодильник. – Будет жрать как миленький. С чего ему не жрать?
Кеннет от еды напрочь отказался. Точнее, он не отреагировал на нее вовсе. Все так же стоял в углу и смотрел перед собой, и стал походить не только на повешенного, но и на утопленника, потому что весь посинел.
Карага забеспокоился. Труп в квартире – масса возни, да и потраченных денег жалко… Эвил молча слонялся по комнате и наблюдал за мучениями Караги, а Карага изо всех сил пытался заинтересовать Кеннета едой: то выкладывал тушенку на тарелку, то перекладывал в руку и просовывал ее сквозь решетку.
– Я еще здесь, – наконец напомнил Эвил.
– Погоди ты…
Эвил вздохнул.
– Попей пивка, Крэйт, – сказал он. – Так уж и быть, преподам тебе маленький урок. Удивительно, как ты умудряешься вести дела, если не имеешь ни малейшего представления об особенностях процесса.
Он отстранил Карагу, усадил его в кресло и поставил рядом бутылку пива и стакан.
– Звукоизоляция в квартире хорошая? – спросил он на всякий случай.
– Стопроцентная.
– Это хорошо.
Устроив Карагу, Эвил вернулся к решетке и сказал обычным, располагающим тоном:
– Я вытащу тебя из клетки, отрежу твою правую руку и наделаю из нее стейков, и это будет единственное, чем я буду тебя кормить, а когда они закончатся, аппетит уже разгорится, и ты будешь просить еще.
Кеннет впервые шевельнулся. Он поднял голову и посмотрел на Эвила с детским любопытством.
– Пошли, – приказал Эвил, повернул ключ в замке и распахнул решетку.
Он распластал Кеннета на полу, коленом прижал его правую руку к спине и попросил у Караги нож.
– Эй! – сказал Карага, приподнимаясь в кресле. – Ты его сейчас изувечишь, а потом покупать раздумаешь. Куда я его тогда дену?
– В мусорный бак, – отозвался Эвил. – Неважно, калекой или нет, если выживет – заплачу.
– Никаких скидок, – проворчал Карага, протягивая Эвилу охотничий нож, подаренный ему то ли первой, то ли второй женой.
Эвил взялся за рукоятку, и Кеннет впервые подал голос: вскрикнул отчаянно.
На холодный каменный пол брызнула кровь и тут же просочилась в швы покрытия. Лицо у Эвила стало белое, совершенно белое, а глаза еще больше потемнели. Казалось, он настроился на операцию по замене сердечного клапана, а на самом деле просто перерубал плечо застывшего в шоке парня, размахивая ножом почем зря.
Полетели лохмотья, брызги и мелкие темные капельки. Карага увидел, как длинная струйка крови вопреки всем законам физики поднимается за лезвием ножа вверх, словно пытаясь на него вскарабкаться. Потом увидел, как Кеннет утыкается лицом в пол и начинает биться о него, медленно поднимая и опуская голову.
И вдобавок зазвонил телефон. Карага посмотрел на экранчик: Юга.
– Погоди, – сказал он Эвилу и схватил его за руку, чтобы тот успокоился хотя бы на минуту. – Юга? Какого хрена ты звонишь по ночам?
Некоторое время он слушал, прикусывая губу и глядя на расплывающуюся лужу крови под ногами.
– Выхожу, – коротко бросил он, за шкирку приподнял опьяневшего, шатающегося Эвила и оттащил его от парня. – Еще один поезд. Прибыл на вокзал на всей скорости, врезался в людей, разбил платформу…
– Как вовремя, – тяжело дыша, сказал Эвил. – Мы думаем, это работа маньяка.
– Да, – согласился Карага, роясь в куче вещей в поисках свитера. – И он приобретает почерк. Ему очень понравились поезда.
– Кали считает, что мы с тобой должны работать вместе.
Карага мог бы возмутиться, потому что сам так не считал, но он умел экономить время, поэтому только неопределенно мотнул головой и сухо приказал:
– Перевяжи парня и засунь обратно в клетку. У тебя есть семь минут до выхода.
Эвил тоже умел экономить время, поэтому тут же присел рядом с Кеннетом и, внимательно рассмотрев рану, принялся перевязывать ее бинтом, который тремя часами раньше Карага снял со своей головы и бросил на пол.
– Теперь точно сдохнет, – семь минут спустя сделал вывод Карага, нажимая кнопку лифта.
– Нет, – покачал головой Эвил. – У него там спицы из биоинженерной стали. Так что извини, но твой нож скорее всего затупился. Это странно, но… обнадеживает.
Карага посмотрел на него с удивлением, но быстро переключился на главное:
– Бригада Берта уже на месте происшествия. Мы с Югой будем работать, а ты поменьше попадайся на глаза.
Юга ждала в припаркованной у подъезда «Пчеле» и уже успела перебраться на заднее сиденье, освободив водительское место.
– Садись за руль, – сказал Карага Эвилу. – Гони на Белый вокзал. Юга, разряд.
Она протянула к нему руки и взялась за виски наклоненной головы. Снова вспыхнули синие огни, запахло так, словно молния ударила в мокрую землю.
Эвил даже не обернулся. Осторожно миновав темную улицу, он вывел «Пчелу» на такой же темный проспект, подсвеченный по обочинам маленькими зелеными огоньками.
По проспекту тащились две-три машины, их он обогнал, придерживаясь, впрочем, правил дорожного движения.
– Почему на «Пчеле»? – отрывисто спросил Карага, приглаживая дыбом вставшие волосы. – Где «Тереза»? Форма? Как мы будем работать, идиотка?
– Дело в том, – смешалась Юга, – что Берт нас не вызывал. Я узнала о крушении из новостей.
Карага хмыкнул, а потом задумался:
– Эвил, стой.
И Эвил тут же ударил по тормозам. «Пчела» лишь слегка качнулась и пошла было боком, но он выправил ее и подогнал к обочине.
– Вылезай и добирайся сам, – мрачно сказал Карага, – что-то идет не так, и не нужно тебя им светить.
Эвил прикинул расстояние, кивнул и полез из машины прочь. Он быстро исчез в темноте, отчасти потому, что торопился, отчасти из-за черного длинного плаща, который всегда носил вместе с белыми рубашками и выглаженными брюками.
Карага занял его место и повел машину дворами. Ему теперь казалось, что все вокруг предательски напряжено и только и ждет, чтобы обрушиться. Двадцать лет спокойной жизни полетели коту под хвост, и Карага обнаружил, что отвык от постоянного чувства настоящей опасности, а все, о чем он волновался раньше, – полнейшая ерунда по сравнению с тем, что будет дальше.
Он молчал, заново примеряя на себя шкуру вечно преследуемой жертвы, и потихоньку загорался азартом: опасность напоминала ему хороший массаж, после которого восхитительно готовы к действию и мышцы, и мозги… впрочем, это мог быть эффект от переполненных батарей.
Всплыла и мысль о брошенном дома Кеннете – если Карагу сегодня прикончат, парню тоже не жить, не выберется он из клетки, а орать бесполезно…
Белый вокзал похож был на все вокзалы, вместе взятые. Состоял он из двух зданий, и одно из них было наглухо закрыто: старый терминал, битком набитый электроникой и выводящий к сверхскоростной вертикальной линии, которую почти демонтировали. О прежнем великолепии Вертикали напоминал только идущий вверх голубоватый рельс, окруженный кружевной аурой, тускло светящейся в ночном небе.
Последний участок дороги то и дело пытались разобрать, но так и не смогли справиться с аурой. В старом терминале царило запустение, оттуда вынесли и уничтожили даже массажные кресла, но поговаривали, что не все так, как кажется, и на самом деле в здании все еще есть что вынести и приспособить себе на пользу.
Второе здание, новое, представляло собой образчик неоклассицизма – приземистое, с обязательной колоннадой и львами, обнимающими колонны. Внутри обычно шумела толпа, пытаясь распределиться по трем залам: в зале ожидания с ободранными секционными стульями; зоне первого класса, где подавали кофе и беспорядочно переключали каналы на огромном, но дешевом экране; и зале матери и ребенка с буфетом, в котором продавалось подогретое детское питание.
Электронное табло болталось справа от львов, и под ним обычно продавали мороженое, маслянистые пирожки в бумажных конвертиках и теплую газированную воду. За табло должны были начинаться турникеты, но их не было. Вместо них медленно оседало на землю пылевое облако, а пара спасателей в оранжевой форме деловито обтягивали облако красной полосатой лентой.