Страница 1 из 9

Последний Инженер

Мелемина Евгения

Евгения Мелемина

Последний Инженер

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1

Скоростной поезд сошел с рельсов на участке пути между Балежней и Новатой. Оба города числились в списке мертвых и были окружены давно нехоженными лесами. Карта сообщала, что дорога сохранилась и шла параллельно железнодорожным путям.

Полицейский, встреченный на последнем перекрестке, об аварии уже знал и на вопрос Караги о дороге ответил:

– Если поваленных деревьев нет, проедете. – Глянув внутрь салона джипа, он укоризненно заметил: – Девок катаешь.

Юга высунулась из-за плеча Караги и смущенно улыбнулась.

– Скройся, – сухо сказал ей Карага, а офицеру пояснил: – Это коллега.

Форма висела на Юге мешком – на нее на складе не нашлось нужного размера, и оттого она выглядела, как ребенок, решивший поиграть в спасателя.

Балежня промелькнула первой: плотный городской сектор типовой коробочной застройки, совершенно пустой, без единого яркого пятна. Прокатился и заброшенный пригород ослепшими домами, заборами из выгнутой парусом сетки, дощатыми и – редко – железными и ржавыми. Одна из улиц звалась Центральная, а вокруг стоял лиственный лес, наступающий на проросшие жидким вьюном огороды.

– В Новате еще хуже, – сказала Юга, с любопытством разглядывая безжизненные пейзажи. – Почему люди отсюда ушли, как ты думаешь?

– Потому что здесь поселилось чудовище по имени Как-Ты-Думаешь и дожаривалось к ним с этим дурацким вопросом.

Юга слегка улыбнулась и снова прижалась к стеклу.

Балежня быстро осталась позади. Дорога, обещанная картой, оказалась разбитой, в язвах глубоких ям. Спасательный внедорожник «Тереза» то нырял носом вниз, то задирал зад, будто карета, решившая прокатиться по танкодрому.

– Два часа катимся, – вздохнула Юга.

– На трупы приедем, – согласился Карага, сдерживая зевоту. – Налей мне кофе.

Юга перегнулась через сиденья и вытащила большой термос, разрисованный яркими цветами. Отвинтив крышечку, она налила в нее кофе, сделала вид, что смакует первый глоток, и только после этого передала Караге.

– Корица, – сказала она, – нравится корица?

Карага неопределенно помотал головой. Он внимательно смотрел по сторонам в поисках поворота и на корицу внимания не обратил.

– Через пару километров подзарядишь меня и будешь ждать.

– Я останусь в машине? – расстроилась Юга.

– Останешься. Будешь кофе допивать, а я пойду разгребать железо.

– Жаль, – с тоской сказала Юга. – Смотри, белочка!

– Белочка-стрелочка…

Затрещала старая рация. Через помехи и вой донесся голос:

– Семерка! Вы где?

– Почти на месте, – отозвался Карага, прижимая рацию к губам. – Что там?

– Каша.

Карага остановил машину и повернулся к Юге.

– Разряд.

Она протянула руки, обеими ладонями взялась за его виски и прикрыла глаза. На мгновение запахло озоном, проскользнула голубая искра, и Карага стиснул зубы от острой боли. Привычная боль от запуска энергообмена между живыми тканями и имплантами, с которой ничего не поделаешь, пока в организме есть хотя бы пара килограммов живого мяса.

– Хорр-рошо, – пробормотал Карага, как ныряльщик-морж, выбравшийся из проруби. Его потряхивало, синие блики блуждали под кожей, коротко стриженный ежик седых волос встал дыбом. Он остановил «Терезу» на обочине и вышел.

– Оставайся тут, – приказал он Юге. – На солнце не задерживайся – перегреешься.

Солнце добралось до высшей точки и раскалило асфальт, но в лесу было сыровато, прохладно. Малинник стоял влажным, трава тоже, и только березовые шелковые стволы сияли сухо и холодно.

Вдалеке затрещал вертолет, и Карага отправился на звук. Поначалу, пока его еще можно было видеть с дороги, он шел уверенно, но медленно. Как только дорога исчезла вместе с запыленным джипом и Югой, выбравшейся собирать ягоды в свернутый кулечком газетный лист, Карага перешел на быстрый неутомимый бег. Для него мир оставался статичен даже на большой скорости: картина сменяла другую, не сливаясь и не искажаясь, а для случайного свидетеля сам Карага показался бы размытым пятном, мчащимся с нечеловеческой скоростью.

Пару веков назад возникла бы легенда о лесном страшном существе, а сейчас любой турист схватится за трубку и взволнованно доложит: по лесу шляется меха. Да, точно меха. В лесу под Балежней. Приезжайте срочно.

И выехали бы пять опасных и бронированных по самые зеркала «Колоссов», а в них – сумрачные бригады с поставленными между колен автоматическими разрядниками «Фокус», способными превратить накачанного энергией Карагу в груду металлолома, облепленного дымящимся мясом.

Такой риск существовал всегда. Отправляясь на место катастрофы, Карага всегда держал в голове мысль, что этот выезд может стать последним. Он не доверял людям, не доверял даже Берту, который сам обратился к нему за помощью десять лет назад, а теперь ждал его на месте крушения скоростного поезда Столишня – Карвардцы.

Спасательная бригада Берта состояла из пятидесяти человек, и среди них мог найтись тот, кто в один прекрасный день решит, что получать помощь от меха – несовместимо с чувством человеческого достоинства, и тогда Берту придется сдать Карагу из соображений собственной безопасности.

Юга знает, что делать в таком случае: она должна будет спрятаться, а потом вернуться к Кали с докладом, мол, так и так, лишились вы, Бензиновая Матушка, своего героя, погиб во цвете лет, матерясь и скрипя зубами.

Кали вычеркнет имя Караги из своей памяти, вычеркнет всю его историю, судьбу и данные – она экономит место на своих жестких дисках. Так и закончится их любовь.

Солнечный блик остановил Карагу. Пробившееся сквозь чащу небо безмятежно синело, земля пошла под уклон, и лес закончился, перебитый напополам стальными рельсами. Рельсы выходили из-за поворота, тянулись ровными нитями, но обрывались, чудовищным напряжением выдернутые и приподнятые, как будто намеревались отправить поезд ввысь, как кабинку развлекательного аттракциона.

Насыпь разметало с такой силой, что щебень застрял в стволах ближайших деревьев. Несколько берез вывернуло из земли, и они повалились на траву.

Поезд лежал на боку. Хвост улегся ровно, будто собрался отдохнуть, а середину закрутило в тугой жгут, три вагона сплелись в едином порыве, головная часть сплющилась гармошкой. Кое-где блестело целое стекло, но остальные рассыпались мелким крошевом. Надпись «Столишня – Карвардцы» превратилась в «шня – Кар», буквы и номера рассыпались детской азбукой.

Запах горячего металла, пыли и особый запах – запах большой катастрофы, ни с чем не сравнимый и неописуемый, предвещал гору трупов.

Они уже были – множество их, наспех прикрытых мятыми пледами, цветными полотенцами и покрывалами, в рядок лежали на солнышке, и вокруг них бродил с электронным блокнотом спасатель из бригады Берта.

Медики из Балежни сосредоточенно возились вокруг тех, кому повезло больше, везунчики тоже лежали кто на травке, кто на брезентовых носилках, и их спешно обвязывали, фиксировали, чтобы погрузить в вертолеты, болтающиеся над местом крушения.

Вертолетов было два, оба в оранжевых цветах спасательной службы. Военные то ли еще не добрались, то ли попросту махнули рукой – они редко оказывали помощь в делах такого рода, по горло занятые вопросом безопасности людей от бездомных, меха, анаробов и черта лысого.