Страница 51 из 62
Но все это здание, как оказалось, построено было на песке…
Питт, которому Новосильцев привез предложения, выработанные Чарторыйским, и слышать не хотел о каких-либо предварительных обязательствах Англии и, кроме того, не согласен был и с другими предложениями относительно распределения европейских владений. Неподатлива оказалась и Пруссия, так что России пришлось заключить коалицию только с Англией и Австрией, не в том роде, как планировал Чарторыйский, а просто для вооруженной борьбы с Наполеоном.
Не удался и другой план восстановления Польши, придуманный Чарторыйским в то время. После того как оказалось невозможным восстановить Польшу путем международных соглашений, Чарторыйский вознамерился воссоздать ее силой оружия. Дело в том, что Англия и Россия, заключив союз против Наполеона, условились, принудить к тому же и Пруссию. Россия должна была поделить свои войска на две армии, из которых одна должна была отправиться через Галицию на помощь Австрии, а другая — вторгнуться внезапно в Пруссию и занять ее. Чарторыйский и задумал воспользоваться этим вторжением для восстановления Польши. Проживавший в Варшаве князь Иосиф Понятовский по уговору с ним должен был поднять восстание в прусской Польше, как только приблизятся русские войска, и провозгласить Александра королем польским. В этом направлении настраивалось и польское общество. Когда Александр вслед за своей армией отправился на помощь австрийцам, прибыл в резиденцию князя Чарторыйского — Пулавы, к нему стеклось множество поляков повидать того, кого молва называла освободителем их родины. Князь Понятовский прислал доверенных людей с выражением преданности и за получением приказов. Имя "короля польского" не сходило с уст посетителей Пулав. Казалось, что уже была близка минута возрождения Польши, но судьба определила иначе.
За девять лет, протекших со времени беседы в Таврическом саду, Александр не растерял своих добрых чувств по отношению к полякам, не утратил своего расположения к ним, с удовольствием выслушивал в Пулавах комплименты и выражения преданности, но эти чувства, возвышенные идеи юности уже не в состоянии были направлять его волю, влиять на его образ действий. Александр стал доступен и встречным воздействиям, и холодным расчетам политики, и новым сантиментам и эмоциям. Князь Чарторыйский нашел сильного противника в лице молодого генерал-адъютанта князя Петра Петровича Долгорукова, который, пользуясь дружбой государя, всячески противодействовал планам и внушениям Чарторыйского, представлял часто Александру опасность разрыва с Пруссией, пагубность восстановления Польши, прибавляя исподтишка, что князь Чарторыйский для Польши изменяет России. Однажды в горячем споре за царским столом Долгоруков прямо бросил Чарторыйскому: "Вы рассуждаете как польский князь, а я рассуждаю как русский князь". Мнительный и подозрительный Александр не мог не склониться на представления Долгорукова.
Он не только не поднял восстания в Польше, не провозгласил себя королем польским, но отправил в Берлин князя Долгорукова с изъявлением своей приязни королю Фридриху-Вильгельму, с предложениями приступить к союзу против Франции. Нерешительный король Фридрих-Вильгельм, на которого налегала со своей стороны Франция со своими предложениями, долгое время колебался и не знал, что делать, пока не вмешалась его супруга королева Луиза. Она послала к Александру в Пулавы приглашение прибыть лично в Берлин, и Александр тотчас же отправился на зов обожаемой женщины, которую он имел случай уже два раза видеть и которая произвела на него чарующее впечатление, Королева добилась своего. 3 ноября в Потсдаме была подписана конвенция о вступлении Пруссии в коалицию против Наполеона. Русский император и прусский король на гробе Фридриха Великого в присутствии королевы Луизы поклялись в вечной дружбе России и Пруссии. Пулавская идиллия сменилась Потсдамской мелодрамой.
Все планы князя Чарторыйского рухнули, и поляки бросились в объятия Наполеона. Они приняли горячее участие в борьбе его с коалицией и в награду за все жертвы и усилия получили так называемое Варшавское герцогство… Надежда на "одбудование отчизны"[120] и на этот раз не исполнилась. Вследствие этого не исключена была возможность новых попыток восстановления Польши при помощи России.
На этот раз инициатива вышла уже от самого Александра. Когда стала надвигаться война с Наполеоном в 1811 году, Александр вступил в оживленную переписку с князем Чарторыйским. Чарторыйский после заключения Потсдамской конвенции устранился от заведования иностранными делами и остался только куратором Виленского университета. В 1811 году, подчиняясь сеймовому предписанию, чтобы все обыватели герцогства Варшавского оставили иноземные службы, князь Чарторыйский просил Александра уволить его от всех вообще званий и обязанностей по русской службе и стал проживать в своем имении Пулавы. Здесь и стал атаковать его своими письмами Александр. В этих письмах император тщательно учитывал шансы сторон в предстоящей борьбе и приходил к выводу, что окончательная победа принадлежит Россия, а следовательно, и полякам надо помогать ему, Александру, а не Наполеону. За оказание помощи Александр торжественно обещал восстановить Польшу. Император приглашал князя Чарторыйского стать do главе своего народа и склонить его к союзу с Россией. В частности, Александр просил Чарторыйского уговорить князя Иосифа Понятовского, командира польских войск, покинуть Наполеона и предаться на сторону России. Для облегчения ему этого шага Александр предлагал устроить внезапное вторжение русских войск в Польшу, причем князь Понятовский как бы по необходимости должен был сдаться. Но Чарторыйский уже горько разочаровался в своем царственном друге, мало верил в его успехи, а главное, очень хорошо понимал, что поднять поляков за Россию против Наполеона — несбыточная мечта. Поэтому он не только не принял предложения Александра, но даже счел своим долгом остеречь князя Понятовского насчет замыслов русского императора.
Но когда начали оправдываться расчеты Александра и победа стала склоняться на сторону России, Чарторыйский счел своим долгом покинуть занятую им позицию. 12 декабря 1812 года он писал Новосильцеву, что после таких успехов надо делать великие и прекрасные дела, не ограничиваясь простыми завоеваниями: "Восстановление Польши необходимо для России, для Англии, для всей Европы; одним разом оно в состоянии парализовать все средства Наполеона на севере". Дм недели спустя Чарторыйский написал в этом же смысле самому императору Александру: "Всем сердцем приступил я с народом к конфедерации, не покидая его в минуты несчастий и опасностей. Подай нам руку, светлейший государь, и я разделю радость с народом; оттолкнешь нас, и я разделю с ним горесть и отчаяние". Чарторыйский предложил русскому государю восстановить Польшу в прежнем ее виде под скипетром царского брата великого князя Михаила Павловича. Чарторыйский остался верен всем прежним взглядам на восстановление Польши, которое, по его мнению, должно было послужить началом нового правового порядка в Европе. Но Александр дал на письмо в высшей степени сдержанный ответ. "Для того чтобы провести в Польше мои любимые идеи, — писал он, — мне, несмотря на блеск моего теперешнего положения, предстоит победить некоторые затруднения, прежде всего общественное мнение в России. Образ поведения у нас польской армии, грабежи в Смоленске и в Москве, опустошение всей страны оживили прежнюю ненависть. Затем, разглашение в настоящую минуту моих намерений относительно Польши бросило бы всецело Австрию и Пруссию в объятия Франции… Эти затруднения при благоразумии и осторожности будут побеждены. Но чтобы достигнуть этого, необходимо, чтобы вы и ваши соотечественники содействовали мне. Нужно, чтобы вы сами помогли мне примирить русских с моими планами и чтобы вы оправдали всем известное мое расположение к полякам и ко всему, что относится к их любимым идеям. Имейте некоторое доверие ко мне, к моему характеру, к моим убеждениям, и надежды ваши не будут более обмануты…" Указав далее на то, что он всегда отдавал предпочтение либеральным формам правления, Александр самым решительным образом отклонил мысль о великом князе Михаиле Павловиче как о короле Польши и восстановлении ее в прежних границах. "Не забывайте, что Литва, Подолия и Волынь считают себя до сих пор областями русскими и что никакая логика в мире не убедит Россию, чтобы они могли быть под владычеством иного государя, кроме того, который царствует в ней. Что же касается до наименования, под коим они будут входить в состав империи, то это затруднение легче устранить… Итак, вот в общем выводе результаты, которые я могу сообщить вам: Польше и полякам нечего опасаться от меня какой бы то ни было мести. Мои намерения по отношению к ним все те же. Успехи не изменили ни моих идей относительно нашего отечества, ни моих принципов вообще, и вы всегда найдете меня таковым, каким вы знали меня". Несмотря на то что Александр, как видно из его письма, ушел уже далеко от своих юношеских намерений касательно Польши, Чарторыйский при всем том счел нужным явиться к нему в главную квартиру в Калиш, чтобы принять деятельное участие в решении судьбы своего отечества.
[120] Построение родины.