Страница 64 из 77
Вот он пирс, деревянный, наскоро залатанный. Отъезжает разгрузившаяся машина. Цепочка оцепления сдерживает толпу в сотню людей. Стоит, опираясь на палочку, бледный полковник, его поддерживает какая‑то женщина в мятой шляпке. И «Чкаловец» здесь. Вот она, бывшая рыболовецкая парусно‑моторная шхуна Крымгосрыбтреста, совершенно не похожая ни на какой тральщик.
– Раненые на погрузку! С дороги! – заорала Катя в отсутствующее лобовое стекло. Вряд ли услышали, – рвались бомбы, ревели пикирующие самолеты.
Навстречу выскочил старшина, замахал автоматом. В ответ Катя нажала на клаксон. «ЗИС» влетел на хлипкий помост, кто‑то с перепугу прыгнул в воду. Угрожающе приближался борт «Чкаловца», люди и ящики, сгрудившиеся на краю пирса. Какой‑то командир вскинул автомат, очередь ударила по кабине, полетели щепки от деревянной крыши.
Катя ударила по тормозам. Вылетела на подножку:
– Чего встал? Ну, стреляй! Раненых на погрузку, срочно. Согласно приказу командующего. Ну?! Эй, на «Чкаловце», принимай!
Бледный от ярости старший лейтенант с автоматом подскочил, за ворот комбинезона сдернул на доски пирса. Катя чуть не брякнулась на колени.
– Ты‑ы, сука! Пристрелю! – орал ей в лицо лейтенант.
Каска с Кати свалилась. Сзади топотали по пирсу, набегали. Сейчас повяжут.
Старший лейтенант слегка изменился в лице, – осознал, почему боец такой обросший и зеленоглазый.
Катя двинула его под дых, выхватила из рук автомат. Вспрыгнула на капот.
– Раненые к погрузке! Назад! – очередь поверх голов.
Автоматчики шарахнулись. Старший лейтенант согнулся у колеса, прохрипел:
– Берите ее, мать вашу…
Катя повела стволом «ППШ».
– Не подходить! Раненых к погрузке. На «Чкаловце»! Кто капитан? Код – 12‑740! Принимайте.
Что значили эти цифры, Катя понятия не имела. Сан Саныч из архивов информацию извлек. Архивы у смежников весьма обширные и глубокие.
На пирс, оттесняя растерянных автоматчиков, двигались десятки людей. Вот кто‑то побежал к судну.
– Старлей, сейчас полезут, – с ужасом выдохнула Катя. – Разворачивай своих.
Старший лейтенант с трудом выпрямился.
– Игнашенко, огонь поверх голов!
Автоматчики развернулись к берегу, защелкали затворами.
Катя, стоя на капоте, глянула в кузов своего «ЗИСа». Смотрят, полумертвые и одуревшие от боли. Мотя бледнее своего грязного халата. Старикан соображает, высчитывает – что все это значит? Не так он эвакуацию представлял. Одному Окуню все равно – отключился, бедолага.
– Что расселись? С машины, и на борт, живо! Капитан ждет.
Первым сообразил талантливый Чоботко, перекинул костыли, полез с машины. За ним нерешительно зашевелились другие.
На пирсе напирала толпа, протарахтели очереди, но было поздно. Бегущие смяли редкую цепочку автоматчиков. Устремились к судну. Катя спрыгнула на настил.
– Назад! Погрузка раненых!
Отпихнула грузного капитана‑техника, ударила прикладом кого‑то в полувоенном френче. Напирали, обезумевшие, запаниковавшие, теряющие разум. Катя отловила за воротник летнего пальто кудлатую блондинку, швырнула обратно на толпу.
– Назад! Только раненые!
Рядом растопыривал руки и матерился старший лейтенант.
Катя задрала ствол «ППШ», жала спуск до тех пор, пока автомат не захлебнулся опустевшим диском. Гильзы сыпались на головы и фуражки. Толпа чуть отхлынула, из‑под ног людей выбрался сержант‑автоматчик, с хриплым матом принялся пинать сапогами всех подряд.
– Уходит, – сказал капитан‑техник и принялся одергивать китель. – Пойдемте, товарищи. Запаниковали, стыдно.
«Чкаловец» отрабатывал двигателем назад, отходил от причала. Катя видела своих, сгрудившихся на баке. Вот цепляется за пулеметную станину ворчливый старлей, вот Мотя‑Матильда хлопочет над кем‑то, лежащим на палубе. Тесновато у них. Большая часть палубы завалена ящиками. Часть груза осталась на пирсе. Ну, ладно.
У Кати выдернули из рук автомат.
– Дура ты бешеная! – прохрипел старший лейтенант, разогнуться он толком так и не мог. – Под трибунал пойдешь.
– Пойду, – согласилась Катя. – Сейчас машину отгоню, и арестовывайте.
– Да кому ты, прошмандовка, нужна, – скривился старший лейтенант. – Машину убирай живее. Дура ты дура.
– Прости, старлей, – сказала Катя. – Честное слово, прости.
Народ, прорвавшийся на пирс, медленно уходил назад. Белокурая тетка переругивалась с помятыми автоматчиками. Открылась дверь кабины «ЗИСа», старшего лейтенанта похлопали по плечу, – сапер протягивал трофейную сигарету.
Старший лейтенант посмотрел в серо‑бурую маску.
– Эх, ты‑то чего сидел? Лез бы на борт, раз уж случай улыбнулся.
Сапер махнул рукой. Все посмотрели на бухту. На северном берегу пылало не меньше десятка машин. «Чкаловец» уходил полным ходом.
– Зря, – сказала Катя саперу. – Тебе бы подлечиться, вернулся бы сюда, бил бы гадов в полную силу. Таких толковых мужиков у нас вечно не хватает.
– Панику не разводи, – строго заметил старлей, дымя сигаретой. – Всех раненых вывезут. Машину срочно убирайте.
Катя поднялась на подножку.
– Блин!
В кузове, с портфелем на коленях, сидел Константин Сергеевич. Лежащий рядом Окунь хлопал белыми глазами.
– Дедуля, что же вы? – убито проговорила Катя. – Вы же такой шустрый энциклопедист.
– Не настолько шустрый, чтобы плыть с такой тяжестью на душе, – мрачно ответил старик. – В восемьдесят лет, знаете ли, стыдно спасаться, работая локтями. И потом, вы изволили приказ дать – раненых к погрузке. А я, если это еще заметно, живой и совершенно не задетый. Вот юношу действительно жаль.
– Не ожидала я такого шкурничества от личного состава, – пробормотала Катя.
– Ну, Екатерина Григорьевна, это вы напрасно. Вы бойцов так растрясли, им бы себя донести. Мы с докторшей помогали товарищам спуститься, потом она их на борт вела. Порывалась вернуться, но ситуация… Собственно, я вряд ли мог помочь с носилками.
– Машину убрать! – заорал старший лейтенант. – Он с автоматчиками складывал брошенные у края пирса драгоценные ящики.
«ЗИС» заглох, едва отъехали от пирса. Втроем спустили на песок носилки. Окуневу было худо – когда приходил в сознание, смотрел смутно и жалобно. Сапер тыкал пальцем в сторону берега, призывал тащить к врачам.
– Да чем они помогут? – Катя яростно пыталась пристроить на место отодранный почти до колена лоскут комбинезона. – Напоить мы его и сами сможем, а операционная на берегу так себе. Ты сам‑то что думаешь делать?
Сапер похлопал себя по плечу, по поясу, махнул в сторону передовой.
Катя кивнула.
– Я с тобой. Оружие изыщем. Мне охота румына какого‑нибудь щелкнуть. Я вроде как обещала. Только сначала старца нашего и Окуня устроим. Есть у меня предложение…
30.07.1942 г. 2 ч. 28 мин.
В 2.00 в потерне командно‑дальномерного поста 35‑й батареи вступил в строй радиоцентр последнего КП Приморского оборонительного района. За прошедшие сутки подводными лодками Л‑23, Щ‑209, Л‑4 и М‑31 доставлено 160 тонн боеприпасов. В Казачьей бухте, на базе истребительного батальона ВВС ЧФ, сформирован батальон морской пехоты. В Камышовой бухте из химических и спецчастей флота сформирован батальон морской пехоты. Из курсов младших лейтенантов, из зенитного батальона и 191‑го запасного полка сформированы три батальона резерва. Резерв занял оборону в районе Юхариной балки и на подходе к Камышовой бухте.
– Чушь! Уж простите, душа моя. Полная чушь. Вы, случаем, не контужены?
– Ну, почему сразу – дура? Вы же Уэллса «Машину времени» читали? Что‑то вроде этого.
– Уэллса я, несомненно, читал. Вымысел это, душа моя. Увлекательный вымысел. И «Война миров», и «Освобожденный мир». К счастью, таких сокрушительных бомб еще не выдумали.
– Еще выдумают. Можете поверить. И проверить. В конце концов, я предлагаю вам эксперимент, – сердито шептала Катя. – Что это вы на восьмидесятом году жизни таким сомневающимся стали? В микроскопические устройства верите, а в элементарный прыжок между реальностями нет?