Страница 62 из 77
Наискось через низинку ударил «МГ». Было видно, как строчки косят траву по гребню. Прямо из соседнего двора чешет, сука. Ладно, раз уж все равно зажали…
Катя перебежала дворик, прижалась спиной к стене сарайчика. За ним слышались голоса немцев. Вот черт! Сержант вытащила из кармана увесистое тельце «Ф‑1». Как нарочно, из подвала все‑таки выбрался старый мухомор. В сером длинном пыльнике, и парусиновый портфель под мышкой. Принялся возиться у двери подвала.
Катя услышала треск досок в двух шагах от себя, через забор лезли немцы. Пришлось отложить гранату.
Когда передний, рослый ефрейтор с винтовкой наперевес перебрался через ограду, Катя уже стояла за углом наготове. Крепко ударила по щиколотке ногой, немец с проклятием повалился на рассохшуюся бочку. Второй, оседлавший заборчик, успел только вскинуть голову, нож вонзился ему под подбородок. Катя, не оглядываясь, прыгнула на спину ефрейтору. Тот упрямо пытался встать, хотя клинок уже от уха до уха вскрыл горло. Девушка скатилась с ефрейтора под защиту стены сарайчика, подобрала гранату. Немец на заборчике повис, нелепо зацепившись сапогом, пальцы, упершиеся в землю, подергивались.
Константин Сергеевич смотрел, замерев у двери подвала. Глаза за толстыми линзами совсем уж будто у кальмара стали.
Выдергивая чеку, Катя яростно кивнула в сторону задней ограды. Старикан, догадливо потрусил туда, толкая велосипед за рогатый руль.
Из соседнего двора вопросительно заорали. Швыряя гранату, Катя успела заметить возящихся у кургузого миномета немцев. Обер‑фельдфебель смотрел прямо в ее сторону. С опозданием вскинул автомат. Катя юркнула за сарай. Во дворе грохнуло. Катя вскочила, выпустила длинную очередь в дым и в кого‑то шевелящегося на земле. Метнулась в угол двора, туда, где у сортира возился старикан.
– Здесь калиточка… – начал объяснять Константин Сергеевич.
Катя ногой вышибла мудрено соединенный и держащийся на каких‑то веревочках щит. Высунулась во весь рост, всадила остаток диска в доски и мальвы соседнего заборчика. Швырнула автомат, толкнула вниз велосипед, обхватив старика и рявкнув: «Руки!», покатилась на дно низинки, стараясь уберечь подконвойного от слишком тяжких ударов и толчков. Константин Сергеевич только хекал. Кубарем влетели в лопухи. Катя выпустила старика.
– Наверх, живо!
Старик, придерживая очки, шустро проковылял до склона, полез вверх. Катя, волоча проклятый велосипед, догнала, подпихнула в зад пыльника. Откуда‑то по ним стреляли, – пули глухо стучали в склон. Наверху Катя сбила с ног замешкавшегося деда, поползли, свалились в крошечную выемку. Недалеко над сухой травой неподвижно торчали стоптанные каблуки сапог. Катя приподняла голову, глянула, этот, как его, Гриша с Кавказа. Шаг до ровика не дошел, раскинулся, спина осколками изодрана. Над головой все свистели пули.
– Ползем, Константин Сергеевич.
Дед неуклюже, но старательно полз следом. Свалились в ровик. Старик посмотрел на убитого. Катя не успела остановить, Константин Сергеевич лег животом на землю, дотянулся, потрогал шею бойца.
– Наповал, однако. Что дальше делаем, товарищ эвакуирующий?
– Сейчас дух переведем, я ваш хренов агрегат вытащу, и полезем дальше.
– Это не «агрегат», как вы изволили выразиться, а «Дукс». Велосипед потрясающей надежности…
– Фиг с ним, пусть «Дукс». Там, за насыпью, можно будет на колеса поставить… – Катя замолчала, выдирая из‑под комбинезона «наган».
В ровик сполз давешний щетинистый пулеметчик.
– Я так и думал, – это ты, оторва безмозглая. Не берет тебя ничего. А что за хрыч старый?
– Ты осторожнее. Товарищ Константин Сергеевич до последнего работу на научном посту вел. Теперь эвакуируется.
– Именно, – старикан поправил очки.
– Да мне один хрен, – пулеметчик обтер затвор винтовки. – Только поздновато вы эвакуируетесь. Вон, девка, глянь на ту сторону.
Катя осторожно выглянула, за домишками в конце переулка ворочалась приземистая туша «Штуги».[57]
– Наших из дома с первого выстрела сбил, – злобно проговорил пулеметчик. – А нас еще раньше миной накрыло. Эх, пропадаем. Хоть бы пушчонку какую наши подтянули. Куда все делись?
– Отходят наши, – Катя пыталась сплюнуть, пить хотелось невыносимо. – Давай к насыпи. Здесь все одно кончено.
– Э нет, я здесь еще поползаю. Гансы за домиками перекуривают, вылезут, хоть одного из минометчиков, но сниму.
– Мы их с Константином Сергеевичем пугнули. Не будут они спешить.
– Именно, – согласился дед, глядя на нож на поясе девушки.
– Боец, давай помоги нам до насыпи доковылять, – продолжила Катя. – Потом отходи. Я тебе как сержант указание даю.
Пулеметчик, бывший вдвое старше Кати, глянул с сомнением, но возражать не стал.
Через насыпь перебрались благополучно. Пулеметчик ушел к редкой цепочке бойцов, занимавших оборону вдоль улицы.
* * *
– Вы знаете, год назад я пришел к выводу, что мое увлечение воздухоплаваньем было ошибкой, – сказал Константин Сергеевич.
– Я к подобному выводу пришла даже раньше. Человечеству следовало ограничиться воздушными змеями, – просипела Катя. Она легкой рысцой следовала рядом с велосипедом.
Немцы снова бомбили Корабельную слободу. Отчетливо доносились завывания пикирующих «штук».
– Знаете, мне все‑таки неудобно, – сказал старик. – Давайте поменяемся.
– Крутите‑крутите. Устану, передохнем.
Вертел педали Константин Сергеевич вполне исправно. Даже удивительно живо для восьмидесяти лет.
– Давно воюете, Екатерина? – осведомился дед.
– Как сказать. Я вроде с перерывами воюю.
Катя предпочла бы сохранить дыхание, но разговор следовало поддерживать. Деду не по себе, вполне можно его понять.
– Осмелюсь спросить – там, у моего обиталища, вы почему за кинжал взялись? Автомату не доверяете? Бросили казенное оружие. Не накажут?
– Он был чужой. К тому же без боеприпасов. И вообще тащить вас, велосипед и автомат мне трудно. Велосипед в данный момент показался мне ценнее. Что до моих малоинтеллигентных занятий с ножичком, то следовало сохранять тишину. Оккупанты, знаете ли, весьма шустро соображают.
– Разумно, – одобрил после краткого размышления ученый хрыч. – Значит, вы успеваете мыслить и действовать логично? Эту способность спорт развил или от рождения такими обладаете?
– Дедушка, вы бы помолчали, – угрожающе прохрипела Катя. – Честное слово, я от жажды подыхаю, да и бегать туда‑сюда притомилась, а вы с разговорами.
Константин Сергеевич остановил велосипед, отстегнул портфель, прикрепленный к самодельному багажнику, и извлек квадратную бутыль со слегка мутноватым содержимым. Молча протянул. Катя выдернула пробку, принюхалась. Пахло приятно, легким брожением. Бражка молодая, что ли? А, плевать, – от обезвоживания все одно спасет.
На вкус жидкость была чудесно прохладной, чуть кисловатой. Алкоголя не чувствовалось.
– Что это? – осведомилась Катя, одним глотком выдув половину содержимого.
– Чайный китайский гриб. Замечательно способствует восстановлению сил. Нормализует пищеварение.
Катя поперхнулась, мигом почувствовав, как бурлит в пустом желудке.
– Нормализует, а не улучшает, – великодушно успокоил Константин Сергеевич.
– Я думала, вы документы в портфеле прихватили, а вы тонизирующее таскаете. Подстрелили бы нас на задах вашей фазенды, и валялись бы мы рядом с вашим грибом.
– Вот сейчас вы толком не подумали, Екатерина Григорьевна. В моем возрасте лекарства являются вещью привычной и хотя бы поэтому необходимой. А документы я прихватил. Всю папочку по моим идеям микростроительства. Мало ли что со мной, старым пнем, случится, так записи мои вы доставите куда нужно. Правильно я понимаю?
– Правильно. Но вообще‑то, мне кажется, вы живьем гораздо полезнее будете.
– Спасибо, душа моя. Откровенны вы по‑современному. По‑коммунистически.