Тревожные галсы

— Разумеется, — подтвердил Савчук, все еще не понимая, к чему клонит Кесарев. — Вы хотите сказать о запале?

— Да! — воскликнул Кесарев. — Не сработал запал! У меня однажды было такое. Немецкую «эску» разоружал, ловушку не заметил. Чудом уцелел тогда...

На мостике Савчука ждали с нетерпением. Капитан 1 ранга Серебряков задумчиво курил у прожектора. Его не покидало чувство неудовлетворенности, и все же он верил, что исход испытаний будет успешным.

— Как бы не пришлось мину осматривать, — сказал Скляров. — А это дело рисковое, к тому же испытания затянутся.

Солнце куталось в тучи. Повеяло холодом.

Наконец появился Савчук. Вид у него был усталый, лицо серое, как от бессонницы. Он поднял глаза на Серебрякова:

— Случилась зацепка... — угрюмо сказал он. — Теперь даже не знаю, как быть... — Он вздохнул, глянув на часы. — Хотя время у нас пока рабочее...

— Я это предвидел, — раздраженно бросил Скляров, он смотрел на море, хотя вмиг почувствовал на себе осуждающий взгляд Савчука. Поспешил добавить: — Вы думаете, что для меня все это — кость в горло? Нет, Евгений Антонович, я весь в вашем распоряжении. Я сочувствую вам, от души сочувствую, но согласитесь, если мина далека от совершенства, то вряд ли целесообразно выводить в полигон корабли. Вряд ли...

Савчук промолчал, а Серебряков, задетый словами Склярова, сказал с едва заметным укором:

— У вас есть конкретное предложение?

— Нет, Василий Максимович, — Скляров ответил громко, словно хотел, чтобы его услышали другие. — У каждого в жизни есть свое дело...

— А вот у меня есть предложение, — заговорил Савчук. Он сказал, что мину надо выловить из воды и осмотреть, хотя это и сопряжено с риском.

— Что ж, дадим знать на берег, — сказал комбриг.

Связались со штабом флота. Серебряков доложил адмиралу Журавлеву обстановку. А через час на связь Савчука пригласил командующий флотом.

— Когда намерены продолжать испытания? — запрашивал командующий.

— Начнем утром, — Савчук говорил в микрофон спокойно. — Мину катером отбуксируем к острову, я высажусь туда... Что-что, товарищ командующий? Ах, передать Склярову, чтобы подключил своих минеров? Нет, на это я не пойду. Тут своего рода этика... Да, товарищ командующий, ни один конструктор не бросит свое детище, пока не найдет, чем оно «заболело». Как, как? Я вас не понял... Нет, я не самолюбив... Да, Кесарева я знаю, он помогает мне, но мину осматривать буду сам...

«Упрямый, риск ведь немалый, Кесарев помоложе, проворнее, мог бы помочь, а он не хочет», — подумал Скляров, и когда Савчук закончил свой разговор с командующим, он сказал:

— Прежде чем буксировать мину, надо вынуть запал, чтобы обезвредить ее. — Не так ли?

— Разумеется.

— Кесареву это поручим.

Однако Савчук категорически возразил:

— Я сделаю это сам. Я ценю вашу заботу, но запал выну сам. Там есть одна сложность, я ее придумал, мне и дело с миной иметь.

— Смотрите, мое дело предложить, — угрюмо отозвался Скляров.

Уже давно над морем спустилась густая ночь. Ветер стих, и небо было чистым. Его бездонная чаша была усыпана звездами. Они светили холодным блеском. Казалось, что это бриллианты разбросаны на огромном куске бархата. Савчук стоял на палубе и курил. К нему подошел Скляров:

— Сигареты есть?

Савчук протянул ему пачку.

Скляров закурил.

— Мину будете разоружать?

— Непременно.

— Этого еще не хватало. Ведь до беды недалеко... И море вас измотало... — заметил Скляров.

— Пойду отдохну... — сказал Савчук.

Он спустился в каюту и устало присел: так разволновался, что не мог больше быть на людях.

Вскоре все стихло. Где-то на острове закричала чайка. Снова — тишина. Савчуку хотелось, чтобы скорее наступил рассвет. Не раздеваясь, он прилег на диван и забылся тяжелым сном.

Утром его разбудил Кесарев.

Савчук легко встал с дивана. В иллюминаторе сияло солнце, и он понял, что уже давно наступило утро. Быстро привел себя в порядок и вышел на палубу.

Корабли-спасатели встали на якоря неподалеку от «Бодрого», и, пока готовили к спуску водолазов, Савчук решил на катере сходить на островок, где ему предстояло осмотреть мину.

— Я всего на час, не больше, — сказал он Склярову. — Прошу отпустить со мной Грачева. Давно обещал ему показать этот остров.

Через несколько минут командирский катер отошел от борта корабля. Савчук стоял на палубе и задумчиво смотрел на остров. Черный пятак земли, та же зубчатая скала, у которой он бывал еще в годы войны, тот же глухой прибой волн. Казалось, со времен войны ничего на острове не изменилось, разве что камни еще больше почернели от штормов да студеных ветров, обросли мхом.

— Сколько лет я здесь не был... — прошептал Савчук. — Небось надпись на скале не сохранилась.

Катер пристал к замшелому валуну, издали похожему на огромную белугу с отрубленным хвостом. Савчук спрыгнул на землю, передохнул и только тогда позвал Грачева:

— Петя, давай сюда.

Савчук неторопливо подошел к серому валуну и остановился. На стороне, обращенной к морю, были выдолблены корявые буквы. Они тоже заросли мхом, и не все слова можно было разобрать:

«Лодка Грачева погибла... районе... Савчук...»

— Кто это написал? — спросил, подходя, Петр.

— Я, — отозвался Савчук. — Ножом я, понимаешь... — Голос у Савчука дрогнул. Он как-то неуклюже присел на край камня. — И ты садись. Тут я, Петька, помирал. Правая рука не слушалась, левой буквы долбил...

Грачев уже слышал от Серебрякова, что Савчука выловили из воды рыбаки, но не знал, что их судно у острова торпедировала немецкая подводная лодка. Рыбаки успели спустить шлюпку, и трое во главе с капитаном сели в нее. Савчука тоже взяли. Не знали они, что рядом остров, — ночью дело было, и поплыли по течению. Лишь на рассвете увидели остров. Поплыли обратно, да не повезло им: откуда ни возьмись — фашистские самолеты. Низко спустились над водой и открыли по шлюпке огонь из пулеметов.

— Меня в руку ранило, кое-как добрался до острова. А вскоре всплыла немецкая субмарина. Фашисты на резиновой лодке высадились на остров. Видимо, искали, нет ли здесь кого из экипажа советского корабля. Я притаился у валуна, в расщелине, за кустами можжевельника. Ну, думаю, если заметят, ударюсь головой о камень — и знай наших. Нет, не заметили меня. Взяли с собой рыбаков и убрались на лодку, а я тут еще три дня и три ночи кровью истекал... — Савчук умолк, как бы собираясь с мыслями, а Грачев нетерпеливо спросил:

— А дальше, что было дальше?

— На четвертые сутки я совсем обессилел.. Не знаю, как хватило силенок доползти до воды. Жажда мучила, понимаешь... Боли уже не чувствовал, какой-то дурман в голове. Очнулся на катере. Оказывается, мимо острова проходил наш корабль и сигнальщики заметили меня. Потом — госпиталь.

Долго молчали, каждый думал о своем. Наконец Грачев спросил:

— Куда мину отбуксируем?

— А вот туда, на песок. — И Савчук кивнул головой в сторону валуна.

Катер весело бежал к «Бодрому». За его кормой пузырилась белая полоса, резко выделявшаяся на темной воде, будто на огромный черный холст положили узкую полоску белого кружева. Ветер немного ослабел, и сквозь бурые тучи прорезалось желтое, холодное солнце. На палубе Савчука встретил Скляров.

— Ну как, можно туда буксировать мину? — спросил он.

— Можно, — сухо отозвался Савчук.

Буй зыбко прыгал на волне. Катер подошел к нему с подветренной стороны и застопорил ход. Сняв шинель, Кесарев перегнулся через борт, зацепил крючком стальной тросик и стал его выбирать. Савчук хотел было помочь ему, но минер возразил:

— Я сам, вы уж извините...

Кесарев без особого труда зажал стальные концы соединительной скобой.

— Можно буксировать. Катер дал ход.

Все ближе остров. Савчук задумчиво стоял у борта. Никак он не мог понять, почему не взорвалась мина; то ли не сработали контакты цепи запала, то ли неисправен сам гидростат, то ли при сжатой пружине на заданном углублении высота контактов оказалась меньше нормы. Мог оказаться неисправным и мостик запала.