Страница 86 из 219
— Охранять человечество — это, наверное, самое благородное дело на Земле.
— Осторожнее! — с тревогой воскликнул Гормон.
— Я еще не закончил,— возразил я.
— Продолжай!
— Но посвятить себя делу наблюдения, когда враг — воображаемый, и благодарить кого-то за усилия и время, потраченные на поиски врага, который не приходит, глупо и грешно. Моя жизнь прошла впустую.
Уста Истины не дрогнули.
Я вытащил руку и посмотрел на нее так, словно она только что выросла. Силы вдруг оставили меня. Я вдруг почувствовал себя постаревшим на несколько циклов. Аулуэла стояла с широко раскрытыми глазами, прижав руки к губам: казалось, она была потрясена моим откровением.
— Честно сказано,— констатировал Гормон,— хотя и без особой жалости к себе. Ты слишком сурово судишь себя, дозорный.
— Я говорил так, чтобы спасти руку. А ты хотел, чтобы я солгал?
Он ухмыльнулся. Затем обратился к Аулуэле:
— Теперь твоя очередь.
Заметно напуганная, маленькая крылатая приблизилась к Устам. Ее тонкая белая ручка дрожала, когда она сунула ее между двумя глыбами холодных камней. Я с трудом поборол желание броситься и оттащить ее от искаженной в дьявольской гримасе морды.
— Кто задаст вопрос?
— Я,— сказал Гормон.
Крылья Аулуэлы слегка дрогнули под одеждой. Лицо ее побледнело, ноздри задрожали, верхняя губка скривилась. Она стояла, ссутулившись, у стены и с ужасом смотрела на свою руку. А снаружи помещения глазели нетерпеливые посетители; их губы шевелились беззвучно, но они, несомненно, выражали недовольство нашим затянувшимся пребыванием. Но мы не слышали ничего. Теплый, влажный и затхлый воздух обволакивал нас, он словно поднимался из колодца, пробуренного в пластах времени.
Гормон медленно проговорил:
— В прошлую ночь ты позволила принцу Рума обладать твоим телом. Перед этим ты отдала себя мутанту Гормону, хотя подобная связь запрещена обычаем и законами. Еще раньше была подругой своего крылатого спасителя. Вероятно, были и другие мужчины, но я ничего не знаю о них, и к моему вопросу они имеют малое отношение. Скажи мне вот что, Аулуэла: кто из них доставил тебе самое большое физическое наслаждение, пробудил глубокие нежные чувства и кого бы ты выбрала себе в мужья?
Я хотел протестовать, потому что мутант задал три вопроса, а не один, получив преимущество нечестным путем, но не успел — Аулуэла ответила без колебаний:
— Принц Рума дал мне наибольшее наслаждение тела сравнительно с тем, что я знала прежде, но он холоден и жесток, и я презираю его. Моего умершего крылатого друга я любила сильнее, чем другого человека до или после, но он был слаб, а я не хотела бы иметь слабого друга. Ты, Гормон, кажешься мне почти чужим даже сейчас, и я чувствую, что не знаю ни твоего тела, ни души, и все же, хотя пропасть между нами так велика, именно с тобой я хотела бы провести свои оставшиеся дни.
И она выдернула руку из Уст истины.
— Хорошо сказано! — сказал Гормон, хотя точность ее слов и явственно ранила, и приятно поразила его.— У тебя вдруг появилось красноречие, как только обстоятельства потребовали этого. А теперь моя очередь рискнуть своей рукой.
Я не без язвительности поинтересовался:
— Ты задал первые два вопроса. Хочешь закончить работу и задать еще и третий?
— Вряд ли. — Он сделал пренебрежительный жест свободной рукой,— Подумайте вместе и задайте общий вопрос.
Мы посовещались. С характерной непосредственностью Аулуэла предложила вопрос, и, поскольку меня занимало то же самое, я принял его и предложил девушке озвучить его.
И крылатая спросила:
— Когда мы стояли перед глобусом, Гормон, я попросила показать мне место, где ты родился, ты сказал, что не можешь найти его. Это кажется очень странным. Скажи мне теперь: ты — тот, кем себя называешь? Ты — мутант, который бродит по миру?
Он ответил:
— Нет.
По смыслу того, как Аулуэла поставила вопрос, Гормон на него ответил, но было очевидно, что его ответ неполон, и он, продолжая держать руку в Устах, продолжил:
— Я родился не на этой планете, но в мире под звездой, которую не имею права назвать. И конечно, не являюсь мутантом в вашем понимании этого слова, хотя в определенном смысле и явлюсь им, поскольку мое тело несколько изменено и в своем мире у меня другое тело. А здесь я живу уже много лет.
— Какова же была цель твоего появления на Земле? — спросил я.
— Я обязан ответить лишь на один вопрос,—улыбнулся Гормон,— И все же я удовлетворю твое любопытство. Я был послан на Землю в качестве военного наблюдателя, чтобы подготовить вторжение, которое ты ждешь так давно и в которое давно перестал верить. А оно начнется в ближайшие часы.
— Ложь! — вскричал я.— Ты лжешь!
Гормон рассмеялся и вынул руку из Уст истины, целую и невредимую
Ошеломленный, я выскочил вместе со своей тележкой с приборами из этой сияющей полусферы на неожиданно холодную и темную улицу. Ночь наступила с пугающей быстротой, было уже почти девять, и близилось время дозора.
Представление, разыгранное Гормоном, гремело в моей голове. Он все это организовал: он привел нас к Устам истины, он вырвал у меня признание о потере веры и еще одно признание у Аулуэлы, он безжалостно рассказал о том, чего от него не требовалось.
Были эти Уста просто фокусом, надувательством? Мог Гормон солгать и остаться невредимым?
Никогда с начала своей деятельности я не вел дозора в неподобающее время. Но сейчас, перед лицом рушащейся реальности, я не мог дождаться девяти часов. Присев на извилистой улице, я открыл тележку, подготовил приборы и, словно ныряльщик, погрузился в состояние дозора.
Мое обостренное сознание рванулось к звездам.
Словно богочеловек, я плыл в пустоте. Я ощущал порывы солнечного ветра, поднимался, уходя от него, за пределы досягаемости этих злобных частиц света, в черноту за границей пространства, подвластного Солнцу. И вдруг меня коснулось нечто иное, ощущение присутствия посторонней силы.
Приближалась армада звездолетов.
Это не были туристические лайнеры, везущие зевак поглазеть на осколки былого величия Земли. И не зарегистрированные торговые транспорты. И не корабли-мусорщики, занятые очисткой межзвездного пространства. И не корабли-гостиницы, скользящие по гиперболическим орбитам.
Это были военные корабли, сумрачные, чужие, грозные. Я не мог их сосчитать. Я знал только, что они мчатся к Земле со сверхсветовой скоростью, выставив перед собой конус энергии, сметающей все на своем пути. Именно его я почувствовал прошлой ночью, а сегодня эта свирепая волна, прошедшая через мои приборы, проникла в мой мозг и пронзила меня, как солнечный луч — чистое стекло.
Вся моя жизнь прошла в ожидании этого момента.
Я был обучен чувствовать их, эти чужие корабли. Я молился, чтобы мне никогда не довелось ощутить их приближение, а затем, опустошенный, я молился, чтобы этот момент настал. И теперь благодаря мутанту Гормону я в конце концов узнал их — на холодной улице Рума, в неурочное для моего дозора время, неподалеку от Уст истины.
Дозорного учат выходить из состояния транса лишь после тщательной проверки и только тогда объявлять тревогу. Я послушно сделал проверку, переходя с одного канала на другой, провел измерения под разными углами. И постоянно натыкался на присутствие титанической силы, которая неслась к Земле с невероятной скоростью.
Или я обманывался, или же нападение начиналось. Но я никак не мог выйти из транса и объявить тревогу.
Не торопясь, с наслаждением я жадно всматривался в полученные данные в течение, казалось, нескольких часов. Я с любовью поглаживал ручки приборов: я осознавал полное подтверждение правильности моих наблюдений. Слабый голос совести подсказывал мне, что моя обязанность прекратить это постыдное любование итогом своей судьбы и известить защитников.
Я наконец очнулся и увидел мир, который призван был охранять.
Рядом со мной стояла Аулуэла. Она смотрела на меня каким-то бессмысленным взглядом, покусывая костяшки пальцев.