Страница 10 из 13
Ячменев взглянул на часы и с ужасом обнаружил, что уже четверть четвертого. Он выбежал в переулок и замахал руками, надеясь остановить машину. Такси, конечно, не было. Наконец какой-то водитель подбросил Георгия Борисовича ко Дворцу бракосочетания на казенной машине. Это обошлось блюстителю закона в один рубль.
Ячменев, как и предполагал, приехал последним. Но ему повезло - все еще толпились в фойе. Он увидел дочь в белом венчальном платье и пошел к ней навстречу. У Ячменева защемило сердце, а на глазах навернулись слезы. Он подумал о том, что ни к чему было заниматься сегодня расследованием, что теннисную ракетку он позабыл в библиотеке, что он не успел заехать домой переодеться и не купил цветов, и что парадный костюм и цветы - все это чепуха, главное, что Аня счастлива. Он подошел к ней и расцеловал, и расцеловал жениха тоже, и поверил, что жених - прекрасный парень, и полюбил его, как сына. Тут заиграла торжественная музыка. Все, как дети, разбились на пары. Ячменев медленно шел под руку с женой, впереди их выступали молодые, и в Ячменеве тоже пела музыка, и он поцеловал жену, и пробормотал ей что-то о том, как хорошо…
А когда приятная немолодая женщина стала поздравлять новобрачных, Ячменев, не сказав никому ни слова, повернулся и молча зашагал к выходу.
Дело в том, что именно в этот неподходящий момент он понял, кто совершил убийство!
Это неувядающая традиция! Следователи прозревают именно тогда, когда это грозит им разрушением личного счастья, служебными неприятностями или чем-нибудь в том же роде. В нормальное время озарение их не посещает.
В академии следователя дожидался Фомин, который вручил ему вторично реставрированную рукопись.
- Теперь, Зиновий, - сказал Ячменев, - я даю вам особое поручение, которое потребует от вас полного напряжения сил. Пойдите в исторический архив, перелистайте его и проверьте, нет ли там дарственной императрицы Екатерины Второй на особняк, в котором мы с вами находимся…
Больше Зиновий Фомин на страницах повести не появится! Поиск исторического документа окажется настолько сложным, что Фомин безвылазно просидит в архиве два года. За этот короткий для истории отрезок времени Зиновий Петрович станет крупнейшим специалистом по екатерининской эпохе, бросит уголовный розыск, защитит кандидатскую диссертацию и поступит на службу в Академию школьных наук. Он разыщет дарственную Екатерины на особняк и напишет правдивую повесть об истории дома № 18 по Зубаревскому переулку. В этой повести он вспомнит грехи молодости и подробно опишет, как Ячменев не смог разыскать убийц Сергея Ивановича Зубарева.
Избавившись от Фомина, Ячменев решил, наконец, прочесть пресловутую рукопись. Он не нашел ничего лучшего, как уединиться для этого в библиотеке. Легкомыслие ему дорого обошлось. Он бесследно исчез. Его как ветром сдуло, как языком слизало, он как в воду канул, как сквозь землю провалился…
…Затем прошло двадцать страниц. Этих страниц в повести нет. Они вычеркнуты рукой редактора. Редактор веско разъяснил авторам, что эти двадцать страниц тормозят действие и никому, кроме самих авторов, неинтересны!
На этих двадцати страницах вкратце происходило вот что.
Первое: Ячменев так и не нашелся. Правда, его никто и не искал, - Фомин был в архиве, а Шалыто - в бане.
Второе: Антон и Алла встретились в библиотеке. Несмотря на угрозу, которая нависла над их свободой, они целовались.
Третье: о Ячменеве не было ни слуху ни духу.
Четвертое: вдова Зубарева сдавала в ремонт импортный электрический утюг.
Через двадцать вычеркнутых страниц в библиотеку вернулся из бани розовый Шалыто. В руке он держал утюг, от которого недавно избавилась вдова.
В библиотеке никого не было.
Шалыто встревожился и начал искать следователя. Иван искал долго: залез на крышу и спустился в подвал, заглядывал в кабинеты, всех расспрашивал, но никто не видел Ячменева. Затем помощник вернулся в библиотеку и безутешно заплакал, прислонявшись плечом к картине «Иван Грозный и сын его Иван». Шалыто хотел было позвонить в угрозыск и попросить поискать гражданина Ячменева Георгия Борисовича, но вовремя вспомнил, что он сам там служит.
Вдруг за картиной, в узком и пыльном пространстве между стеной и обратной стороной холста, Иван обнаружит начальника: Ячменев лежал, связанный по рукам и ногам, а изо рта шефа торчал кляп!
Горе надломило преданного помощника. Он знал, что Ячменев не такой человек, чтобы сдаться в плен живым. Совершенно ясно, что Георгия Борисовича сначала убили, а потом уже связали. Иван хотел произнести надгробную речь, но не было слушателей.
От обморока его спасла наблюдательность, которой он заслуженно славился. Он заметил, что покойник слегка шевелит левой ногой.
- Ура! - заорал Ваня, отбросил утюг в сторону и стал вынимать Георгия Борисовича из-за картины. Ячменев оказался тяжел. Шалыто, чуть не уронив его на пол, с трудом дотащил следователя до кресла, усадил и сиял путы. Кляп изо рта вынул сам следователь, когда у него освободились руки.
- Что случилось? - спросил Шалыто с любопытством и сочувствием.
- Никогда не спите на работе! - скорбно сказал Ячменев, едва ворочая языком. - Вот я вздремнул над рукописью, а они подкрались ко мне и, прежде чем я от крыл глаза, связали мне руки и ноги, заткнули рот этой самой рукописью и засунули меня за картину. Разглядеть их я не сумел. Вечер. А они потушили свет.
- Но вы знаете, кто они? - затаил дыхание Иван.
- Знаю, - ответил Ячменев. Его взгляд остановился на акварели Кузьмина к роману Пушкина «Евгений Онегин». На этой акварели прежде был изображен Онегин на берегу Невы. Пейзаж остался, Онегин исчез!
Ячменев перевел затравленный взгляд на старинную гравюру Санкт-Петербурга. Там на фоне Михайловского дворца… появился Онегин, которого раньше на гравюре но было вовсе.
- Ваня! - заговорил следователь, приходя с себя. - Я даю вам сейчас важное поручение. Оно потребует от вас мобилизации всех сил. Пойдите в литературный архив, перелистайте его и установите, любил ли Онегин гулять у Михайловского дворца…
Когда Шалыто уже собрался уходить, следователь задержал его:
- Что это за утюг?
Помощник обрадовался, что следователь обратил внимание на добытую им улику:
- По дороге в баню я увидел, что вдова Зубарева сдает в ремонт электрический утюг. Обратите внимание, она делает это в день смерти мужа. Я конфисковал утюг и отнес эксперту. Пока я мылся, эксперт обнаружил на нем следы крови убитого. Вдова, наверно, из ревности, ударила мужа утюгом и убила сто.
- Идите в архив! - послал его следователь. И Шалыто ушел…
Так же, как и Фомин, он не появится больше на страницах повести. Два года проведет Иван Ефремович в стенах архива, установит, что Евгений любил гулять у Михайловского дворца, станет крупнейшим специалистом по Онегину, защитит диссертацию и поступит на работу в Академию школьных наук.
Дело об убийстве в библиотеке обойдется Ячменеву потерей двух помощников. Ячменева утешит лишь мысль о том, что эти светлые умы, работая рука об руку, двигают, вперед школьную науку.
После безвозвратного ухода Шалыто следователь в последний раз проверил логические выводы. Со стороны может показаться, что в действиях Георгия Борисовича отсутствовала какая бы то ни было логика, но это лишь на поверхностный взгляд. На самой деле им руководили безошибочное чутье, знание человеческой психологии, умение поставить себя на место как жертвы, так и убийцы. И вообще умение поставить себя на место.
Любой следователь раньше всего обратил бы внимание на то, что несколько сотрудников академии побывали в библиотеке страшной ночью. Но Ячменева это не смутило. Опыт убеждал его, что на месте преступления всегда оказываются застигнутыми врасплох невиновные, а преступники на место преступления не заходят. Им там делать нечего.
Любой следователь мог бы сделать умозаключение, что убили Зубарева дружным коллективом. Но Ячменев знал, что коллектив никогда не убивает физически.