Страница 98 из 116
Я не стал убеждать Дивайса, что он допускает логическую ошибку и путает причину со следствием. Ведь ил появился только ПОСЛЕ Переворота, как побочный эффект. На том месте, где полковник впервые встретил Анжелу, первую и самую сильную из детей‑Омега. И тут меня осенило. А когда это случилось? Когда произошла эта встреча? В какой момент? Почему раньше я не задавал себе этого простого вопроса?
«Суперщит, – думал я через мгновение. – Значит, до нас никто не доберется, и мы никому ничего не сможем передать. Мы в осаде? В карцере? В непроницаемом бункере? Так и сгнием здесь? Если, конечно, через две недели Бур не сломает мне шейные позвонки за то, что не обрюхатил Анфису. Нет, это надо проверить. Нельзя так просто сдаваться».
– Дивайс, оставим пока Суперщит в покое. Он нам сейчас не интересен, – сказал я, на самом деле с большим усилием остановив мысли о Суперщите. – Давай вернемся к нашим баранам. К новому епископу и смс‑кам в церквах. Ты говоришь, что теоретически повторить то, что делала Анжела, может только Петя. Но если Миша, предположим, положит себе в карман немного ила, то не справится ли он с смс‑ками еще лучше твоего сына?
– Да нельзя его положить в карман! Нельзя! Ты что, не знаешь? Его вообще никуда положить нельзя.
– Это как? – остолбенел я. – Что значит «нельзя»?
Но в этот момент с галереи раздался голос приближающегося Ратмира.
– Отставить разговорчики! – рявкнул обожженный. – На обед. Шмелем!
11
В столовой я впервые увидел Смирнову‑Инстаграм, давнишнюю знакомую. Она улыбнулась мне усталой улыбкой недавно родившей женщины. А ее светловолосый муж, заметив меня, снова отвернулся.
Женщины были в сарафанах. Мужчины кто в чем. Одежда их довольно сильно отличалась от одежды дерганых Сектора, но и тихих они тоже не очень напоминали. В простоте резиновых сапог и старых кроссовок, клетчатых рубах и голубых блуз ощущалась какая‑то нарочитость, как на маскараде. Русская рубаха без ворота и с орнаментом, в которую был одет Дивайс, только подчеркивала, что это ощущение верно.
Между Смирновой‑Инстаграм и Дивайсом сидел мальчишка лет одиннадцати в синей рубашке с погончиками.
Ели молча. Разговоры в столовой были запрещены распорядком.
Спиной ко мне на длинной скамейке сидел черноголовый Миша. Он, наверное, подавал мальчишке в синей рубашке какие‑то знаки, потому что тот раз или два подмигнул в ответ.
Судя по тому, как строго посмотрел на мальчишку Дивайс, это и был его сын Петя, бывший Гадж. Гаджет. Тот, которому для чудес не нужен ил.
С другой стороны от Дивайса сидела женщина с изможденным лицом и бегающими глазами. Ее я тоже видел в первый раз. На голове у нее был колпак повара. Жена?
Наклоняясь вперед, эта женщина все время пыталась обратить на себя внимание Пети, чем страшно злила Дивайса, который каждый раз, когда она наклонялась, морщился от злобы и тут же виноватыми глазами посматривал на охранника у дверей.
Я хлебал капустные щи со свининой и осторожно, исподлобья наблюдал за ними. Вот женщина опустила обе руки под стол. Глаза ее забегали еще быстрее. Вот она, скособочившись, потянулась под столом к Пете. Дивайс украдкой опустил глаза и вдруг побелел как бумага.
В следующую секунду он вскочил, едва не перевернув скамейку, на которой, кроме него, сидело еще пять человек. Раздался стук. На пол под столом упал какой‑то предмет.
Охранник вложил в рот два пальца, свистнул, вызывая подкрепление, и бросился под стол. Женщина в поварском колпаке хотела бежать, но охранник из‑под стола схватил ее одной рукой за ногу. Она упала, переворачивая скамейку. Петя вскочил и в ужасе смотрел на происходящее.
Прибежали еще двое, а за ними и Ратмир.
– В чем дело? – рявкнул обожженный.
Из‑за стола вылез охранник и вместо ответа высоко поднял в руке мобильный телефон. Маленький, округлый, с синим пластмассовым корпусом, такой, какие перед Переворотом уже были давно устаревшими, их носили только одинокие пенсионеры и детишки из очень бедных семей.
– Давай ее сюда! – сказал Ратмир.
Охранник потянул шеф‑повара к выходу, она попыталась вырваться, колпак сбился и закрыл половину лица. На помощь подбежал еще один боец. Вдвоем они поволокли жену Дивайса на улицу. Она упиралась ногами в пол, а когда ее протащили через всю столовую и стали выталкивать в дверь, женщина пронзительно и протяжно крикнула. Потом еще раз, потом еще, чаще, чаще, пока ее вскрики не слились в один протяжный визг. Ее потащили направо, в сторону каземата, и вдруг крик ее оборвался, но не совсем, слышен был еще стон и какое‑то бульканье, как будто ей зажимали рот. Хотя, наверное, так оно и было.
Где‑то за мастерской подняли свирепый лай собаки.
Я вспомнил. Это был тот самый крик, который я слышал, сидя на дубе с биноклем, когда еще мог слезть, спрыгнуть и убежать. Но не слез, не спрыгнул и не убежал.
Мы вышли следом, протискиваясь в дверях. По галерее бежал, приволакивая ногу, Дивайс и быстро‑быстро говорил Ратмиру:
– Я ее предупреждал! Я ей тысячу раз говорил… Я не виноват… Это не я… Я не знал. Я тысячу раз… Тысячу раз говорил… Вы мне верите? Вы должны мне верить!
Я проводил их взглядом, повернулся и быстрым шагом пошел в свою избу.
В это время к круглому строению посреди инкубатора подъехала грязная телега. Человек шесть охранников сняли с телеги большой алюминиевый бидон, в каких в старину возили молоко, и, приседая под его тяжестью, занесли внутрь.
Я снял засов с двери. Охраны рядом с нашей камерой не было. Надо запомнить.
12
Входя, я был готов ко всему. К тому, что Анфиса лежит на кровати в слезах и депрессии. К тому, что по всей комнате разбросаны осколки монитора, который нам с надписью «FUTURE» установили в воспитательно‑пропагандистских целях. Я бы не удивился, если б Анфиса достала из недр своего сарафана мобильник и потусторонним шепотом сказала: «Вот видишь, ту дуру поймали, а меня нет. Давай звонить Адамову». Я даже был готов увидеть, как девчонка сидит перед монитором и смотрит мультики. В инкубаторе, как я понял, возможно еще и не такое.
Однако я не был готов к семейной сцене.
– Анфиса!.. – начал я, но был подстрелен на взлете.
– Ты где был? – приступила она ко мне с недобрым огнем в косящих глазах.
– Как где? – опешил я.
– Думаешь, меня можно вот так бросить и шляться где попало?
– Анфиса, я же не просто так шлялся. Нам спасаться надо.
– Ты за мировыми проблемами не прячься!
– Да я не прячусь.
– Прячешься!
– Не прячусь.
– Прячешься!
– Послушай, мне есть что тебе рассказать.
– Расскажи, почему не удосужился ни разу за целый день заглянуть?
– Анфиса!
– Что?
– Почему ты не сказала, что у тебя был телефон?
– Последний раз спрашиваю: тебе что, наплевать на меня?
– Кому ты с него звонила?
– Ты думаешь, мне тут сладко? Думаешь, инджою по полной в этом карцере?
– Это важно! Пойми. У нас, возможно, есть шанс сделать звонок!
– Я думала, что тебя уже убили.