Страница 99 из 116
– За что?
– За то, что со мной не переспал.
– А как бы они узнали?
– Мне сказали, чтобы я про телефон никому не говорила.
– Мне не наплевать на тебя, я все время думал о тебе…
– У меня было три номера.
– Я же не развлекался…
– Номер Чагина, потом номер не знаю кого, но сказали, что там, если что, всегда найдут Адамова…
– Ты не представляешь, что здесь происходит и как я торопился с тобой поделиться…
– И еще номер губернатора Хабарова.
– Хабарова? Значит, губернатор существует?
– Дурак! – Анфиса перебросила волосы на одну сторону. – С тобой невозможно разговаривать.
– Со мной?
– Да, с тобой.
– Послушай, у нас не так много времени. Это вопрос жизни и смерти. И возможно, не только нашей жизни и смерти…
– Хабаров умер два месяца назад, – сказала Анфиса, внезапно успокоившись и сев на кровать.
Это напомнило мне шквал на море в хороший летний день. Пронесся, и снова тишина. Плеск волн, крики чаек и все такое.
Я закрыл руками лицо, постоял так несколько секунд («О горе, горе!» – услышал я издевательский шепот с кровати) и решил начать сначала. Повторить этот дурацкий разговор, только в правильной последовательности и выбросив лишнее.
– Предлагаю назвать вещи своими именами, – сказал я. – Я так понял, что в Тихой существует что‑то вроде спецслужбы. Такой КГБ для тихих. Я прав?
– Может, и прав. Мне откуда знать?
– И губернатор Хабаров – реальное лицо. Как я и думал. И следовательно, Пакт между Тихой и Сектором тоже не выдумки.
– Хабаров не настоящий губернатор, – сказала Анфиса.
– Это я понимаю. Я еще пять лет назад слышал от людей, что он не управляет, а помогает. Что он в прошлом был губернатором, отсюда и пошло: «Губернатор Хабаров». А то, что тихие не нуждаются в аппарате принуждения, я и без тебя знал.
– Аппарате чего?
– Принуждения. То есть в Секторе руководят сверху, а в Тихой Хабаров действовал сбоку.
– Как эротично! – воскликнула Анфиса, откидываясь назад и опираясь на руки.
Я только взглянул на нее и ничего не сказал, не стал ввязываться.
– А раз Пакт – это правда, то нас легко отсюда вытащат, как только узнают, где мы.
– И как они об этом узнают?
– Ты вообще меня не слушала? Дети‑Омега, ну, те, которые здесь живут, в инкубаторе, умеют включать мобильники. Правда, есть одна проблемка, но это надо еще проверить…
– Значит, умеют? А помнишь, как ты не верил мне, когда я про Анжелу тебе рассказывала? Психоз! Галлюцинации!
– Какая ты все‑таки мстительная! – сказал я.
И эти слова повисли в воздухе. Мы замолчали, думая каждый о своем. Однако не ошибусь, если скажу, что эти мысли были связаны с полковником Буром и желанием Анфисы убить его.
– Ладно, – подвел я итог. – Времени у нас в обрез. Мы вообще не знаем, что будет через пять минут. Поэтому давай к самому главному. Ты помнишь номера телефонов?
– Чьи? – спросила Анфиса, и я почувствовал, что начинаю терять терпение.
– Чагина, Хабарова и тот номер, по которому можно разыскать Адамова.
– А чего ты так зло говоришь?
– Анфиса, прошу тебя!
– Я же сказала, что Хабаров умер.
– Ты помнишь номера телефонов?
– Нет, – сказала Анфиса, опустила глаза и стала теребить сарафан.
Мне даже показалось, что она сейчас начнет насвистывать какую‑нибудь мелодию.
– Ты это чего? Врешь? – поразился я.
– Да нет, не вру, – ответила Анфиса, справившись с мгновенным замешательством и спокойно глядя мне в глаза. – Зачем мне это?
– Повторяю! У нас есть шанс спастись. И может быть, даже спасти других. Давай номера!
– А почему бы тебе не позвонить Наде?
Я задохнулся от такой наглости.
– Наде? Ты говоришь, Наде? – Через несколько секунд я все же справился со своими эмоциями. – Да потому что Наде придется искать контакты с нужными людьми. А это потеря времени. И ей еще могут и не поверить. Возможно, нам удастся сделать только один звонок. Один. Даже ползвонка. Значит, нужно, чтобы с той стороны был человек, который поймет с полуслова. Ты и на самом деле не понимаешь, что, если мы потеряем время, мы можем потерять…
– Жизнь? – подсказала Анфиса. – Понимаю. Чего тут непонятного. Голову оторвут и кишки выпустят. Это у них тут быстро. Поэтому давай‑ка лучше попробуем сделать ребеночка. А то проверят – и закопают тебя. А полковник может зарыть и живьем. Ты думал об этом? Это разве сто́ит твоей морали и верности? Ты Надю спросил? Она хотела бы, чтобы ты сохранял ей верность, лежа в яме с забитым землей ртом? И ушами, и глазами… И всем‑всем‑всем… Все забито землей. Ты задыхаешься. Медленно… Хотела бы она такого исхода?
– Ты что, и вправду думаешь, они могут ПРОВЕРИТЬ?
– А что тут такого? Разве ты не бывал в Секторе? Там такое в порядке вещей, даже в мирное время. Берут и проверяют. Иди‑ка, красотка, сюда! Ножки шире! Посмотрим, чем вы там в спальне занимались.
– Тем более нам нужно спешить, – сказал я.
– Давай сделаем дело, а потом будем спешить, – сказала Анфиса. – Иди сюда, не бойся. Кстати, синяк у тебя уже почти прошел. Теперь видно, что ты был, наверное, в молодости красивый. Да не стой ты! Садись.
– Анфиса! – встряхнул я головой. – Прекрати. Никто нас проверять не станет. Я им зачем‑то нужен. Пока не пойму зачем, но нужен. Я был в Кругляше. Это у них вроде как лаборатория, где они опыты над детьми ставят. Зачем меня туда пригласили, если хотят убить? Какая логика?
– Логика? Похвастаться! А потом убить. Вот почему они и не боятся тебе свои тайны показывать. Как раз, по‑моему, замечательная логика!
– Анфиса, давай телефоны, – повторил я.
– Не помню, – сказала она. – Не помню, и всё.
– Да ты что, обезумела? Ты и в самом деле настолько хочешь убить полковника, что готова рискнуть ради этого не только своей жизнью, но и моей, и жизнью всех этих людей, – я повел рукой вокруг, – и всем Тихим миром?
– Тише! – приложила Анфиса палец к губам. – Тише!
Я замолчал и прислушался. К нам шли. Не успел я сесть на кровать и обнять Анфису (нельзя сказать, что попытка запугать меня оказалась полностью безуспешной), как загремели шаги и дверь распахнулась.
– Это еще что такое? – рявкнул Ратмир. – Почему дверь не заперта? Кто позволил без разрешения?
Я начал медленно подниматься. За спиной Ратмира стоял Фликр, тот парень, что просил меня заткнуться и не плакать, когда казнили толстяка и Чебурашку.
– А? – повторил обожженный. – Кто позволил?
Я молчал. Правильный ответ никак не приходил в голову.
– Хорошо. Потом разберемся. А сейчас, – он больно ткнул меня под ребра указательным пальцем, – ты иди в Кругляш. Бегом! А ты, – повернулся он к Анфисе, – готовить умеешь? Тогда дуй с Фликром на кухню. И без всяких там! Долбофаки! – сказал он, выйдя на галерею, засунув большие пальцы за ремень и посмотрев куда‑то на Восток, где солнце уже опускалось на верхушки тридцатиметрового зловещего тиса.
13
По дороге в Кругляш я наконец‑то увидел Смирнову с ребенком. Она сидела на карусели, держа малыша в розовом кульке из тонкого блестящего одеяла, что‑то напевая и заглядывая младенцу в лицо. Рядом стоял Петя, сын Дивайса и женщины в поварском колпаке, которую утащили в каземат. Мальчик задумчиво толкал рукой карусель. Смирнова‑Инстаграм медленно поворачивалась на карусели, подставляя заходящему за темную изгородь Солнцу то лицо и розовый кулек, то затылок и спину.
Если верить кислому, именно этот мальчишка у карусели обладает самыми большими способностями. Но не может одного – преодолеть ограничительную силу Щита, специально или случайно созданного строителями инкубатора.
Я думал о том, насколько я был прав, что не сказал Анфисе, что «проблемка» на самом деле не проблемка, а большущая проблема. Проблемища. Если Щит из ила и на самом деле не пропускает никакого воздействия, это значит, что позвонить за пределы инкубатора не удастся. Даже если я рискну собой и кем‑то из ДЕТЕЙ и уговорю их помочь.