Украсть у президента

– Разные, – устало сказал Калюжный. – Два в Европе мы вычислили. А один так и вовсе в Латинской Америке. Понимаешь, стоит у кого-то на столе компьютер. Дома ли, в офисе – неважно. Главное, чтобы к Интернету был подключен. Человек им пользуется и даже не подозревает о том, что есть в мозгах его компьютера специальная закладочка, и в определенный момент его компьютер отправит какое-то сообщение в далекую Россию. Заранее этот момент для компьютера определен или ему через Интернет команда поступает откуда-то извне, мы сейчас разбираемся. Но точно могу сказать, что в эти компьютеры мы в итоге и упремся, а дальше уже ничего нет, нет людей, мы не знаем, кто они, одна сплошная всемирная паутина – где ты будешь искать? Причем компьютеры эти мы можем вычислить только после того, как они уже сработают, проявят себя. А когда они спят, пока закладочка, что в них, не активизировалась, – мы не знаем, где искать, не знаем, какую следующую команду выдаст компьютер, и не знаем, кому эта команда поступит.

Калюжный выглядел удрученным. Возможно, его настроение здорово испортилось, когда он осознал масштабы и сложность стоящей перед ним задачи.

– Зато теперь мы более-менее четко представляем себе, как все устроено, – сказал Корнышев. – Тут целая система, и нам еще долго придется разбираться во всех хитросплетениях, но мы уже вычленили одну ячейку этой системы, и на ее примере можем разобраться, как эта система функционирует. Вот три человека. Нефедова и те двое. Они являются учредителями фирмы. На счетах фирмы триста семьдесят миллионов долларов. Значит, двадцать пять миллиардов распылены приблизительно по…

Корнышев провел арифметические действия с помощью встроенного в мобильник калькулятора.

– Это приблизительно семьдесят фирм. По три учредителя на каждую. Двести человек, хранители президентских миллиардов. И троих из этих двухсот мы уже знаем. Не так уж и плохо! – оценил Корнышев. – Надо вытаскивать в Россию этих двоих, Руиса и Конченетти…

Корнышев еще не успел договорить, а Калюжный уже сунул ему в руки бумажные листки. Ксерокопии газетных заметок. Немецкий язык. Итальянский язык.

– Кратко излагаю содержание, – сказал Калюжный. – Местные газеты, издаваемые на территории Швейцарии и Италии, сообщают о трагической гибели местных жителей. Фамилии несчастных тебе назвать?

А Корнышев уже зацепился взглядом за знакомые фамилии. Руис, Конченетти. Он растерянно посмотрел на Калюжного. Так вот почему у генерала такой удрученный вид. Калюжный уже знал.

– Как же так! – пробормотал Корнышев.

Калюжный развел руками.

– Ты голодный, наверное? – предположил он. – Давай пообедаем. И за обедом обмозгуем, как нам дальше быть.

Наверное, он хотел дать ему время на то, чтобы освоиться в новой реальности.

– Я бы выпил кофе, – неуверенно сказал Корнышев.

– Вот и отлично! Поехали!

Калюжный вел машину по московским улицам. Корнышев смотрел за окно невнимательным взглядом. Из головы никак не шла история с этими несчастными – с Ваней Алтыновым, с Руисом, с Конченетти.

Вдруг Калюжный сбросил скорость, сказал:

– Хотя бы здесь можем посидеть.

Но Корнышеву почему-то показалось, что при всей случайности выбора Калюжный с самого начала метил именно сюда. Ночной клуб. Лампочки на вывеске призывно подмигивали.

Зашли в заведение, в котором царил полумрак. Горели лампы на столах. В этом зале публики было немного, но где-то дальше, за стеной, гремела музыка, и там, похоже, бушевало настоящее веселье. Калюжный увлек Корнышева за собой, они шли по коридору, по стенам которого змеились светящиеся полосы-пунктиры, впереди уже угадывались вспышки света. Грохот доносившейся оттуда музыки давил на барабанные перепонки и отдавался где-то в груди неприятными вибрациями. Но до зала, где танцевали, они не дошли. Генерал свернул в недлинный коридор, спустился вниз по подсвеченным призрачным голубым светом ступеням, и они оказались в небольшом баре, освещенном неярким светом ламп над барной стойкой, так что столики и мягкие диваны вдоль стен тонули в полумраке. Людей здесь было мало – близкий грохот музыки не дает возможности слышать собеседника.

Калюжный потянулся к уху своего спутника, громко сказал:

– Слава! Мне возьми водки и осетрины, у них тут осетрина бесподобная. А себе закажи чего хочешь.

Он сел у стены и откинулся на диванную спинку. Когда Корнышев принес спиртное и закуски, он обнаружил Калюжного в той же неподвижности и в прежней позе, будто это был не живой человек, а мумия. Вдруг мумия качнула рукой, предлагая сесть на диване рядом. Корнышев подчинился. Когда он оказался рядом с генералом, Калюжный склонился к нему и сказал сквозь грохот музыки:

– У нас забрали Ведьмакиных.

Корнышев хотел переспросить, но тут генерал продолжил:

– И самого Ведьмакина забрали, и всю его семью.

– Кто забрал? – уточнил он.

Вместо ответа Калюжный устремил взгляд куда-то в потолок.

– А какое объяснение? – спросил Корнышев.

– Ведьмакин числится за тюремщиками, и его вернули в родные стены тюрьмы. Теперь вся работа с ним будет вестись по месту отсидки. А его семейство передано в руки специально созданной следственной бригады, которая должна установить, не участвовали ли они в расхищении государственных средств и на какие такие шиши обзавелись недвижимостью на Кипре и жили там безбедно столько лет.

Калюжный ядовито улыбнулся. В полумраке бара его лицо представлялось какой-то злодейской маской.

– Бедные люди, – сказал Калюжный. – Я им не завидую.

Корнышев смотрел озадаченно, и генерал добавил страшное:

– Через пару месяцев Ведьмакин помрет от сердечного приступа. Да и вся его семья сгинет без следа.

– Почему? – растерянно спросил Корнышев.

– Потому что мы хорошо ищем, Слава. Добросовестно. Потому что мы много чего уже нашли.

Теперь Корнышев осознал, что действительно неслучайно они с Калюжным приехали отобедать именно сюда – в полутемный шумный бар, где постороннему не услышать чужого разговора, сколько ни прислушивайся.

– У нас большие изменения, Слава, – сказал Калюжный. – Ребят разобрали по управлениям, там много работы, мы сейчас с терроризмом боремся, не хватает людей. И когда всех террористов переловят, мне людей вернут. Может быть.

И снова не лицо было, а маска.

– Я тебе звонил, – вдруг сказал он.

Корнышев смотрел непонимающе.

– На Кипр тебе звонил, – пояснил Калюжный. – А твой мобильник был отключен.

– Боялся, что засекут. Драпал я оттуда.

– Я хотел тебе занятие какое-нибудь найти, – продолжал Калюжный, будто не слыша собеседника. – Там, на Кипре.

– Какое занятие?

– Любое. Только чтобы ты сюда не возвращался.

– Что происходит, Олег Харитонович? – спросил окончательно сбитый с толку Корнышев.

– Все очень скверно, Слава. Я слишком поздно понял, что к чему. Когда мне поручили эту работу, я ее выполнял, как любую другую. Как привык. Как всегда делал. От меня ждали результата, и я готов был его обеспечить. И слишком поздно понял, что нельзя было так жилы рвать на службе. Что не дай бог нам на след этих денег напасть. Не то что их найти, а даже просто к ним приблизиться не позволят. Не дадут.

– Кто?

– Те, кто эти двадцать пять миллиардов считают своими. Такие деньги просто так не отдают, Слава.

– Они же государственные, – пробормотал Корнышев.

– Были государственные. Но государство абстрактно нарисовано только на политической карте мира. А в жизни государство – это люди. Слесарь в ЖЭКе, машинист в тепловозе, учитель в школе, президент в Кремле. У каждого своя работа. Кому какое дело доверили выполнять. Кому-то доверили двадцать пять миллиардов спрятать. Тоже ничего себе работенка. Хозяин им работу доверил, и они с нею справились. А потом хозяин ушел. И предполагалось, наверное, что эти двадцать пять миллиардов новому хозяину перейдут. Но так не хочется их отдавать. Уж лучше сделать вид, что их вовсе не было. И они в лепешку расшибутся – а денег не отдадут.