Украсть у президента

– Да.

– Жалко, – сказала Женя. – Я ничего не успела здесь увидеть. Первый раз за границей – и так быстро возвращаемся.

Наша прежняя жизнь – это то, что мы помним, подумал Корнышев. А того, что уже стерлось из памяти, как бы и не было вовсе. Был такой человек – Ваня Алтынов, и он много времени провел на Кипре, а вот Женя Нефедова ни Ваню Алтынова не знает, ни на Кипре не была. И Кипр ей снится только в снах. Отвлеченный сон. Никакой конкретики.

Прежде чем выйти из гостиничного номера, Корнышев предупредил Женю:

– Нигде не останавливаемся. Садимся в машину и уезжаем.

Женя молча кивнула в ответ, хотя вряд ли она понимала, к чему все это.

Корнышев вышел из номера первым, бросил взгляд вдоль коридора. Никого. Сделал Жене знак рукой, призывая ее следовать за ним. Дошли до лифта. Когда он пришел и створки открылись, распахнулась дверь одного из номеров и оттуда вышла пожилая супружеская чета. Корнышев бесцеремонно втолкнул Женю в лифт и нажал кнопку нижнего этажа.

– Надо было их дождаться, – неуверенно сказала Женя.

Корнышев промолчал.

Спустились вниз. Администратор за стойкой улыбнулся им, как старым знакомым.

– Мистер! – вдруг сказал он.

Корнышев не остановился, но повернул голову.

– Мистер! – уже настойчивее обратился к нему администратор.

Киприот улыбался, но глаза его не улыбались. Корнышев насторожился и притормозил. В вестибюле гостиницы никого не было, но он не хотел, чтобы Женя здесь задерживалась. Он сунул ей в руки ключи от машины.

– Заведи и включи кондиционер, – попросил с единственной целью – чтобы только выпроводить Женю из вестибюля, потому что уже понял, что не просто так его киприот останавливает.

Он не хотел разговаривать с администратором при Жене.

Вид у киприота был заговорщицкий.

– Я вас слушаю, – сказал по-английски Корнышев. – Мне еще чего-нибудь передали?

– Нет.

– Но вы хотите мне что-то сказать?

– Да. Скажите, красный «Ниссан» на парковке – это ваша машина?

– «Ниссан Майкра»?

– Да.

– Моя. То есть я арендовал ее…

– Я понимаю. Там был какой-то человек.

– Где? В машине? – насторожился Корнышев.

– Нет. Рядом с машиной. И он ушел, когда к машине вышел я…

В это время на парковке перед отелем громыхнуло, как будто где-то далеко грянул гром, огромные стекла вестибюля рассыпались и стеклянными градинами усеяли мраморный пол.

Приехавшая по вызову «Скорая» даже не стала заниматься Женей. Тело накрыли простыней и оставили в развороченной взрывом машине до приезда полиции. Один полицейский примчался сразу, но оказалось, что этот человек – всего лишь инспектор, лепящий розовые штрафные квитанции на лобовые стекла неправильно припаркованных автомобилей. А других Корнышев дожидаться не стал. Он сделал вид, что хочет подняться в свой номер, но прошел мимо лифта, миновал пустой в этот ранний час зал гостиничного ресторана, снова вышел на улицу, уже довольно далеко от места взрыва, прошел метров сто, повернул за угол, здесь взял такси и поехал в Ларнаку. Таксист-киприот захотел с ним пообщаться, но Корнышев невнимательно ответил ему по-английски, давая понять, что занят своими мыслями, и попросил таксиста выключить радио. Опасался, что в новостях сообщат о взрыве раньше, чем они доедут до Ларнаки, и это может создать проблемы.

В Ларнаке остановились у музея Пиридиса. Отсюда было рукой подать до Пальмовой набережной и причала, но Корнышев специально отпустил такси раньше, потому что не хотел, чтобы киприот видел, куда он направился.

Как раз подошел автобус из Айя-Напы. Корнышев смешался с толпой туристов, прибывших в автобусе, и с ними дошел до причала, потом еще полсотни метров прошел неспешным шагом ленивого туриста.

Катер, на котором совсем недавно Корнышев вывозил с Кипра семейство Ведьмакиных, покачивался на волнах. Загорелый парень менял лампочки в протянувшейся вдоль борта гирлянде. Повернул голову. Их взгляды встретились. Узнал. Оставил свои лампочки, распрямился. Корнышев поднялся на борт.

– Привет! – сказал он по-русски. – Помнишь меня?

– Помню. Здравствуйте.

– У меня проблемы, – сказал Корнышев. – Выручай!

Корнышев прилетел в Москву через три дня после случившегося на Кипре взрыва. Это был чартерный рейс из турецкой Антальи. В аэропорту Домодедово его встречала машина. Из вещей была только маленькая сумка, которую он купил в Анталье, – турист без багажа выглядит подозрительно.

– Это весь багаж? – спросил встречавший Корнышева сотрудник.

– Да.

– Можно положить сумку в багажник.

Но вместо этого Корнышев бросил сумку в мусорную урну.

– Там нет ничего ценного, – сказал он, отвечая на изумленно-вопрошающий взгляд встретившего его человека. – Поехали.

Они отправились прямиком к Калюжному.

Корнышев был не брит, вокруг глаз – черные круги, совсем не похож на возвращающегося из Средиземноморья туриста, но был он спокоен и собран, как бывает только что покинувший свое рабочее место человек, который не отрешился от хлопот прошедшего рабочего дня и продолжает жить работой, потому что много еще дел осталось на завтрашний день.

Приехали к особняку. Охранник проводил Корнышева до генеральского кабинета. Корнышев обратил внимание на кажущуюся безжизненность здания. Ни одного человека в коридорах. Ни единого звука из-за плотно закрытых дверей.

– Сегодня выходной? – спросил он у охранника.

Голос гулко отразился от стен.

– Сегодня среда, – невозмутимо сообщил охранник.

Получалось, что рабочий день.

Калюжный был в своем кабинете, и, когда вошел Корнышев, генерал приблизился к нему, обнял и некоторое время так и держал его в своих объятиях, будто уже и не чаял когда-нибудь снова увидеть его.

– Рад, Слава. Рад, – сказал Калюжный.

Он выглядел уставшим. И даже будто постарел. Показалось?

– Садись, – предложил Калюжный.

И сам сел в кресло напротив. Садился неловко и тяжело, по-стариковски. Значит, не показалось.

– Рассказывай, что там на Кипре.

– Женя Нефедова погибла, – сказал Корнышев.

Калюжный потянулся к столу, взял несколько бумажных листков, перебрал их, отыскивая нужный, нашел, передал листок – ксерокопию газетной статьи на греческом языке и фотографию несчастной Жени. Значит, Калюжный в общих чертах о происшедшем уже знал.

– Только на самом деле это не Женя Нефедова, – сказал Корнышев. – Это Ваня Алтынов, которого мы безуспешно искали столько времени.

Генеральская бровь поползла вверх.

– Надо требовать у киприотов выдачи тела и проводить экспертизу, – сказал Корнышев. – Но я уже сейчас могу сказать со стопроцентной уверенностью, что это Алтынов. На него записали триста с лишним миллионов долларов, а потом запрятали так, что не найдешь. Потому что искать будут Алтынова, а его уже нет, не существует в природе, есть Женя Нефедова, совсем другой человек, и вообще уже не мужчина, а женщина. И я голову даю на отсечение, что компаньоны Нефедовой, эти Руис и Конченетти, никакие они не иностранцы, Олег Харитонович. Они такие же иностранцы, как Женя Нефедова – женщина. Если копнуть, один из них окажется Петровым, а другой Сидоровым.

– Да.

– Да?! – вскинулся Корнышев, что-то уловив в интонации собеседника.

– Проверили по установочным данным, которые ты нам с Кипра передал, – сказал Калюжный и потер лоб усталым движением человека, которому пришлось немало потрудиться за эти дни. – Действующий резерв. Офицеры.

– И почти наверняка ни тот, ни другой не подозревают, что они – русские, – невесело усмехнулся Корн. – Вправили им мозги. Как Ведьмакину. Как Ване Алтынову. И тоже, наверное, получают SMS-сообщения на свои мобильники. Кто Жене Нефедовой слал сообщения – установили? – посмотрел вопросительно Корнышев.

– Пустое дело, Слава, – вздохнул Калюжный. – Никаких концов. Сообщения отправляли компьютеры.

– Какие компьютеры?